Переселенцы

Покидали станицу рано утром.
СкрЫпели телеги.
Псы брехали до хрипа
и захлебывались слюной.
Оставлялись дворы
и родные могилы –
навеки.
Но блазнился и мстился
неведомый закут степной…

Бабы выли тишком.
Им, известно, была бы причина.
Бил волною Иртыш,
обрывалась в потёмки вода.
И Семён Самопал –
рыжий, словно костёр, казачина -
тронул плетью лошадку:
- Ну, с Богом, родная, айда…

Ровно табор цыганский…
Скрыпели повозки по склону.
Перед самым рассветом –
туман, как сорвался с цепи.
Пьяный дьякон кричал,
еще пуще хмелея, Семёну:
- Скинь хуражку, свеча,
а не то заплутаем в степи.

А потом упогодилось.
Плавилось небо в зените.
Шумно дышит Иртыш,
но и он за холмами затих.
«…Баю-баюшки-бай,
спите, милые,
рОдные, спите…» -
Баба грудью кормила
и крестила двойняшек своих.

Шли одна за другой -
и друг-дружки держались
повозки.
Переход непростой:
много долготянущихся дней.
Горизонт далеко –
в виде тонкой размытой полоски…
Что за ней?

.  .  .