Синица

Влюбился, как мальчик, не ходит – летает,
Жене показалось - интрижка простая.
Ему бы подыскивать адрес собеса…
Откуда, скажите, под рёбрами бесы?
Банально и пошло, вопросов не надо.
Звонки, sms-ки, следы от помады.
Развод так развод. Не смертельно же, вроде…
Но как ей уйти, если он не уходит?

Подушка пропахла чужими духами.
Но ревность и боль постепенно стихали.
В молчанье тянулись часы и недели.
Жалела его: так виски поседели…
Ей плакать хотелось под стать непогоде,
Но сердце стучало: «Пройдёт. Всё проходит…»

Дожди потихоньку сменились снегами.
И стало понятно: журавль – оригами.
Пустая фигурка, мелькнувшая птицей,
По хрупкой синице прошлась колесницей.
Но, видимо, в пташках есть скрытые силы,
Чтоб тихо сказать наречённому: «Милый,
Ты знаешь, уныние больше не в моде,
Не надо грустить. Всё пройдёт. Всё проходит…»

*
Тяжёлое время. Когда стало ясно,
Что планы на жизнь оказались напрасны,
Летать перестал. Так, бредёт еле-еле,
С работы домой, до унылой постели.
Лежал и смотрел в потолок безучастно,
Страдая, жалел упорхнувшее счастье.
Жена не покормит – и он не спросил бы,
А так – пожуёт и чуть слышно: «Спасибо…»

 Но линия жизни бывает пунктиром.
 Однажды пришёл он в пустую квартиру.
 Увидел стакан, опрокинутый на пол,
 Иголки от шприца, осколки от ампул…
 Какое такси? Он бегом до больницы,
 Скорее узнать, что случилось … с синицей.
 Сознанье ломалось, дробилось кусками,
 от слов безнадёжных: «Туда не пускают».
 Застыл, осмотрев безучастные лица.
 Услышал обрывки из фразы «молиться…»

 И что-то случилось – вдруг понял мгновенно,
 Как он одинок в бесконечной вселенной,
 Небрит, неухожен и даже простужен,
 А кроме жены, никому и не нужен.
 Ни брату, ни свату, ни верным ребятам,
 Ни чёрту, ни Богу, ни бабам проклятым.
 Всё. После работы – под окна больницы,
 К синице? Да нет – к самой нужной Жар-птице,
 Чтоб вновь, не стесняясь, кричать при народе:
 «Родная, держись! Всё пройдёт. Всё проходит…»