Триптих

   
 
1. Госпиталь

  Мама наголо острижена,
  Мне уже тринадцать с гаком,
  Мы с братишкой строим хижину
  У тифозного барака.
  Маму с братом взяли в госпиталь,
  В небе ни луны, ни солнца.
  Сиротой скитаться по свету
  Неужели мне придется?
  Доктор роста двухметрового
  В окровавленном халате
  Разместил меня, здорового,
  С братом на одной кровати.
  То от страха зубы клацали,
  То от ветра и от стужи,
  По тропе эвакуации
  Ковылял я неуклюже.
  Но воспряло солнце рыжее,
  Небо в шелковых барашках,
  Мы каким-то чудом выжили,
  Видно родились в рубашках.
   
   
  04.16.10
   
 
2. Старик

  Старушка с пыльным чемоданом,
  Сутулый набожный старик.
  Забыт Талмуд на фортепьяно
    Старый сапожник
 
 
 
  (из рассказов отца)
 
  Их поместили в промозглый барак -
  Женщин, детей, стариков.
  Битые окна, пурга, полумрак,
  Печка и вязанка дров.
  Бледный огонь выбивался из сил -
  Быстро убавилась прыть.
  В сумке сапожник колодки носил,
  Чтобы ботинки чинить.
  Он в этой жизни лишился всего:
  Скарба, жилья. И жены.
  И лишь колодки, богатсво его,
  Были тогда спасены.
  Но он мужался и знал наперёд:
  Всё переменится враз,
  Снова кому-то он обувь пошьёт,
  Может, кому-то из нас.
  Но драгоценное пламя мертво,
  Больше не топится печь.
  Женщины стали просить у него
  В печке колодки разжечь.
  Плакал по-детски седой иудей,
  Капали слезы в ладонь,
  Но для спасенья несчастных людей
  Должен был вспыхнуть огонь...
  Пламя горело три ночи, три дня -
  Так повелел ему Бог,
  И отогрелся тогда у огня
  Каждый из тех, кто продрог.
  Но а когда завертелось опять:
  Стужа, зима - беспредел...
  Вечный огонь продолжал согревать,
  Даже когда догорел.
 
  26.02.17
 
 
 
 
  ***
  Подошла медсестра, только доктор уверил: 'Не надо,
  Тут уже не поможешь, не сделаешь тут ничего.
  Ты его не тревожь, из блокадного он Ленинграда,
  Только кожа да кости остались теперь от него.
  Да, действительно, было на чудо надеяться глупо,
  Медсестра скрыла слезы и молча присела на стул.
  Вдруг несчастный шепнул: 'Я поел бы куриного супа',
  И дрожащими пальцами пачку купюр протянул.
  Он был так истомлен, искалечен, убит пережитым,
  Столько слез повидал, столько ужаса, лиха и зла,
  Но ему захотелось опять ощутить себя сытым,
  Потому медсестра в тот же вечер заказ принесла.
  Пахло радужным детством, откуда-то слышалась скрипка,
  Никогда ещё вкусной такой не казалась еда...
  Он доесть не успел, по губам пробежала улыбка,
  И в пустых небесах в этот миг загорелась звезда.
 
 
  26.03.17
 
 
   (с) Copyright: Элла Титова-Ромм (Майка), 2010
 
  Триптих
 
  1. Госпиталь
 
  Мама наголо острижена,
  Мне уже тринадцать с гаком,
  Мы с братишкой строим хижину
  У тифозного барака.
  Маму с братом взяли в госпиталь,
  В небе ни луны, ни солнца.
  Сиротой скитаться по свету
  Неужели мне придется?
  Доктор роста двухметрового
  В окровавленном халате
  Разместил меня, здорового,
  С братом на одной кровати.
  То от страха зубы клацали,
  То от ветра и от стужи,
  По тропе эвакуации
  Ковылял я неуклюже.
  Но воспряло солнце рыжее,
  Небо в шелковых барашках,
  Мы каким-то чудом выжили,
  Видно родились в рубашках.
 
 
  04.16.10
 
  2. Старик
 
   Старушка с пыльным чемоданом,
   Сутулый набожный старик.
   Забыт Талмуд на фортепьяно,
   А без него он не привык.
   - Иди, - сказал старик, а мне же
   Сам Бог вернуться указал.
   Вой самолетов, крики, скрежет,
   Последний эшелон, вокзал.
   Старик ушел. Был воздух вязкий
   От гари пепельно-багров,
   И в ожидании развязки
   Стонал горящий Кишинев.
   Старушка сгинет в Казахстане,
   Замерзнув в саночках зимой.
   Старик от поезда отстанет
   И в никуда уйдет с сумой.
   Забытый, брошенный в итоге,
   В Одессе, по словам молвы,
   Умрет он с мыслями о Боге,
   Который их не спас, увы...
 
 
  04.20.10
 
 
  3. Колосок
 
  Нет от супруга давно вестей.
  За колосок - тюрьма.
  Маме нечем кормить детей.
  Мама сходит с ума.
 
  Мама работает каждый день
  Ходит в колхозный амбар.
  - Ты шаровары, Аня, надень.
  Как же без шаровар?
 
  Бабы сказали, она поняла
  Без объяснений и вот,
  В папиных брюках, ну и дела,
  Мама в амбар идет.
 
  Если штанины заправишь в носки,
  Зерен там спрячешь запас,
  Мама приносит домой колоски,
  Мама спасает нас.
 
 
  04.21.10
  - Иди, - сказал старик, а мне же
  Сам Бог вернуться указал.
  Вой самолетов, крики, скрежет,
  Последний эшелон, вокзал.
  Старик ушел. Был воздух вязкий
  От гари пепельно-багров,
  И в ожидании развязки
  Стонал горящий Кишинев.
  Старушка сгинет в Казахстане,
  Замерзнув в саночках зимой.
  Старик от поезда отстанет
  И в никуда уйдет с сумой.
  Забытый, брошенный в итоге,
  В Одессе, по словам молвы,
  Умрет он с мыслями о Боге,
  Который их не спас, увы...


   
  04.20.10
   
   
  3. Колосок
   
  Нет от супруга давно вестей.
  За колосок - тюрьма.
  Маме нечем кормить детей.
  Мама сходит с ума.
   
  Мама работает каждый день
  Ходит в колхозный амбар.
  - Ты шаровары, Аня, надень.
  Как же без шаровар?
   
  Если штанины заправишь в носки,
  Зерен там спрячешь запас,
  Мама приносит домой колоски,
  Мама спасает нас.

   

   
  04.21.10
   
   
  P.S. Стихи конкурса "Великая Отечественная" вдохновили меня на написание военной истории моей семьи. В основу трех стихотворений легли воспоминания моего отца, и посвящаются они тем, кто погиб или пропал без вести:
   
  Мендель Вайсман, прадедушка - пропал без вести во время эвакуации.
   
  Хэйвет Вайсман, прабабушка - замерзла в районе села Тибиткинерово в 1941.
   
  Цейтл Мейтус (Авербух), прабабушка - умерла от голода в 1941.
   
  Эстер Мейтус, двоюродная тетя - погибла в 1940 при попытке избежать фашистского режима в Румынии. (Пароход, на котором она и ее муж бежали из страны был потоплен в Черном море)
   
  Татьяна Вайсман, двоюродная тетя - зверски убита в возрасте 3 лет в гетто.
   Вечная им память!

Стихи получили граммоту СП России а номинации "Список Мошкова"

Фото Эллы Ромм