Ясновидение

На солнечном  свете цветы увядают,      
Над холмиком крест деревянный стоит, 
Былое усопшего с дымкою тает.               
Табличка глаголет: «Собой был убит».   

Я пальцами робко к кресту прикоснулся, 
И словно ударило током меня.
Пытался отпрянуть но будто замкнулся,
Железный браслет мои руки тесня.

Разряд пробежавший по нервным каналам,
Привёл в конвульсивный телесный психоз.
И члены мои спазмотичным накалом,
Забились под ритмы кладбищенских проз,

Что пел суховей по почившим страдальцам,
Отмерившим путь до последней черты,
По жизни идущим с сумою скитальца,
Иначе, как с собственной мерой версты.

Умершим по воле, не толь малодушью,
В петле, в грязной ванне, в фужере вина.
Ушедшим из вены над вязкою лужей,
Шагнувшим за грань на проспект из окна.
   
Я всё ж упирался и крест пошатнулся,       
А после поверьте, был то не обман,
По центру креста страшный рот отчеркнулся,
Открылся и рос в мерзкой слизи мембран.

И будто нутро выводил символ веры,
За миг растянувшись в зловещею пасть,
И зёвом истошным в зловония серы,
Меня поглотила отвратная страсть.

Сомкнулись ресницы, я будто очнулся.
В квартире чужой…. На полу простыня.
Пытался подняться, но пол покачнулся,
А может быть ног не почувствовал я.

Осколки фарфора, усыпали кресло, 
Повален торшер на паркетном полу,
Бардовые шторы  как гадкие чресла,
Раздулись, завесив окон белизну.

И крик вдруг раздался. Из комнаты ванной,
На шее с петлёю выполз юнец,
За ним двое в форме, а лысенький главный,
Упёрся, сжимая верёвки конец.

Мальчишка хрипел и в агонии смертной,
Затрясся на грязном холодном полу,
И только  когда стал он массой инертной,
Удавка упала на тело ему.

Озноб посетил моё тело ужасный,
Я будто влез в кожу того пацана,
Вскричал что есть силы, но видно напрасно,
Ни кто здесь не слышал, не видел меня.

Из двери входной показался служивый, 
Он будто бы понял: «Свершён приговор!»,
Закинулась нить за трубу у гардины,
И тело поднялось под дружный напор.

А после те двое сожгли все бумаги,
Что в ящиках были под грузным столом,
А третий елозил по полу в отваге,
Стирая улики каким то шарфом.

И здесь я увидел представьте такое,   
Наверное, помнить то буду всегда:
Из глаз мертвеца, что висело в покое,
Катилась как град за слезою слеза.

И вдруг над челом появилось сиянье,
И синие вспышки размером с яйцо,
Свеченье взлетало, за ним одеяньем,
Тянулись вибрируя ленты кольцом.

Тончайшие нити тянулись из тела,
Как змеи из пор прорывались они.
И звук был как будто ручьи шелестели,
А временем тока разрядам сродни.

И так продолжалось покуда над клубом,
Не свился прозрачный, телесный проект.
Он с жалобным видом смотрел и испугом,
На то, что висел он ту в пётлю продет.

А дальше рассказ уж не стоит вниманья,
Очнулся я возле кривого креста.
Что сталось со мной, не имел пониманья,
Ослабли все мышцы и ссохлись уста.

Домой возвращался я полон смятенья,
И как то хотелось мне парню помочь.
Его длинный волос, глаза как кременья,
И длинные пальцы забыть мне не в мочь.

Продолжение следует....