ЛИКИ

1

Фланируют по тротуарам, едут по проселкам верхами, смотрите — какие лики!

Лики дружелюбия, расчетливости, осторожности, обходительности, одержимости идеалом;

Духовно—пророческий лик; всегда приветливый, простодушный, благожелательный лик;

Лик, на котором зримой становится музыка; великолепные лики житейской мудрости, выпирающей из широких лбов;

Своевольные лики охотников и рыбаков; бесцветные, бритые, ортодоксальные лики;

Открытый и сумасбродный, ждущий и вопрошающий лик художника;

Уродливый лик прекрасной души, благороднейший дик проклятого или изгоя:

Священные лики детей, светящийся лик материнства — лик матери многих детей;

Лик любви, лик преклоненья,

Лик, похожий на грезу, лик недвижной скалы,

Лик, с которого стерты добро и зло, охолощенный лик—

Вольного сокола, которому подрубили крылья,

Жеребца, смирившегося в конце концов перед ремнями и кастрирующим ножом.

 

Фланируют по тротуарам или снуют без устали на переправе— лики, лики и лики,

Я смотрю на них, и не сетую, и доволен всем.

 
2

Но разве я был бы, по—вашему, всем доволен, если бы видел лишь то, что видно?

 

Вот лик человека, достойного сожаленья,

Что—то вроде презреннейшей вши, просящей о разрешенье быть, готовой ради этого пресмыкаться,

Что—то вроде грязного червя, боготворящего все, что дает ему ускользнуть в укрытье.

 

А этот лик — просто собачья морда, ищущая отбросы,

В пасти живет змея, я слышу, как посвистывает угроза.

 

А этот лик — туман, холодней арктического океана,

В котором, сонно похрупывая, колышутся льдины.

 

А вот лик горький, а вот — вызывающий рвоту, не нужно никаких этикеток, их сразу видно,

А вот еще лики, почти как на полке аптеки, — настойка опия, резиновый клей, свиной жир.

 

А этот лик — эпилепсия, с его бессловесного языка срывается нечеловеческий вопль,

Вены на шее вздуты, глаза закатились, зрачков не видно, остались одни белки,

Зубы скрежещут, ногти впились в ладони,

Человек бьется в пене, корчится на земле, но видит все совершенно ясно.

 

Вот лик, на котором оставили след ядовитые твари,

А этот похож на кинжал убийцы, наполовину выдвинутый из ножен.

 

Это—лик человека, что задолжал могильщику, — угрюмый долг,

Не перестает звучать колокол смерти.

 
3

Личины моих собратьев, неужели нестройный ваш мрачный парад введет меня в заблужденье?

Нет, это у вас не выйдет.

 

Я вижу перед собой полноводный многоликий поток,

Я вижу то, что за вашим убожеством скрыто.

 

Суетитесь, вертитесь, как вам угодно, тычьтесь носами, смятенные, словно рыбы, крысы,

С вас снимут запрет молчанья, снимут.

 

Я видел лицо — грязней и слюнявее не найти,— лицо идиота, в одном, сумасшедшем доме,

Но я утешался, зная, чего не знали ни палачи, ни жертва,

Ибо я знал о силах, что выпотрошили и сломили бедного моего собрата.

Я знал, что нужно ждать, пока весь мусор не будет выметен из запущенного жилища;

Я загляну сюда еще раз через дюжину, две поколений

И встречу хозяина, безукоризненного, чистоплотного, столь же здорового, как я сам.

 
4

Бог на подходе, все еще на подходе,

Всегда—следом за тенью, всегда с простертой вперед рукой, научающей тупоумных.

 

На этом лике — знамена, кони, — о чудо! я вижу, что будет дальше,

Вижу высокие шляпы пионеров, вижу вымпелы и знамена, перед которыми расступаются люди,

Слышу барабаны победы.

 

Этот лик — спасательный шлюп,

А это — бородатый лик вожака, которому нет нужды возвыситься над другими,

Этот лик — пряный плод, готовый, чтоб его разжевали,

А это—лик здорового честного юноши — программа добрых деяний. —

Но во всех этих ликах — пускай одни еще спят, а другие уже пробуждены cловом —

Явственна кровная связь с Творцом.

 

Я не отрекаюсь ни от единого произнесенного мною слова: краснокожий, белый и черный, все, все—от бога,

В любом зародыше — плод, и через тысячу лет он подаст знак о себе.

Пятна, трещины на оконных стеклах меня не тревожат,

Некто высокий, прекрасный стоит за окном и приветственно машет рукой мне;

Знаю его обещанья и терпеливо жду.

 

Вот лик лилия в пору расцвета,

Она говорит с узкобедрым мужчиной возле садового частокола,

Приблизься, смущенно зовет она, приблизься ко мне, узкобедрый мужчина,

Будь рядом со мною, пока не прильну к тебе сколько возможно близко,

Наполни меня белым медом, склонись ко мне,

Пощекочи меня своей бородой, пощекочи мою грудь, мои плечи.

 
5

Древний лик материнства, — лик матери многих детей,

Тсс!— я просто в восторге.

Монотонный, неранний дым воскресного утра

Низко висит над рядами деревьев вдоль изгородей,

Стелется над кустами шиповника, сассафрасом и дикой вишней.

 

Я видел богатых леди в вечерних платьях на раутах,

Я слышал о той, кого воспевали певцы бесконечно долго,

О той, кто явилась в алую юность из белой пены и водной голубизны.

 

Вот она —ж енщина!

Она глядит из—под полей своей квакерской шляпы, лик ее чище и прекраснее неба.

 

Она восседает в кресле на затененной веранде деревенского дома,

Солнце горит в ее седых волосах.

 

Ее просторное платье сшито из кремового полотна,

Льняную пряжу чесали внуки, сидели за прялками ее внучки.

 

Благозвучная тайна земли,

Предел, за который не смеет и не желает прошествовать философия,—

Суверенная мать людей.