Смута

В небесах увядания трепет,
а в душе  –  отголосок псалма.
Благолепен Григорий Отрепьев
на плешине крутого холма.

У подножья  –  отряды литовцев 
и шляхетских уланов ряды.
"Свет Димитрий!"  –  о нём,  полководце,
говорят в ожидании мзды.

И Москва в предвечернем багрянце
куполов и крестов перед ним... 
Но войдёт он в неё  –  иностранцем,
подкафтанной кольчугой храним.*

Прошептал:  «Ты сподобь,  Иисусе,
на великое  слабого мя.
В государи когда вознесусь я?
Умоляю – дай знак, не томя».

И набатом дохнуло с предместий...
И повеяло гневом толпы...
Ах,  Григорий!  С народом  –  иль вместе,
или прочь от народной тропы.

Тут не ксёндзы,  а спившийся дьякон
и с холопом,  и с Богом на «ты».
Это  –  Русь!  Бесшабашное «На' кон!»
и  гульба до последней черты.

Здесь иконы земное пророчат,
матюгается жилистый груздь.
Чудеса!  И  кистень,  и заточка...
Русь – она ведь от слова «дерусь»!   

Позабыл ты,  в объятьях Марины,
как слепец о России поёт.
Вот и  Родина стала чужбиной… 
Вот и про'кляли имя твоё...

Поцелуй  –  как предательства мера,
и любовь  –  как  над плахой полёт.
Ах, Григорий...  Планета Венера
не планида твоя,  не восход.

Так испей же до чёрного донца
этот горько-полынный закат!
По делам  –  от небес воздаётся.
А в любви  –  сам Господь виноват… 



  *В июне 1605 г. Григорий Отрепьев (Лжедмитрий 1-й) во главе польско-литовского войска вошёл в Москву.