Папе

Папа, я здесь живуживуживу, пытаясь выжить. Стерильно в мыслях, папа, как в палате. Меня никто не слушает, не слышит. Все меньше тех, кто остановит - «хватит»; подержит за руку, останется со мной…
Я каждый день здесь недоумираю, играя в жизнь. А мне б с тобой остаться, папа, словно в детстве. Знаю, что не судьба иль рок, иль черти что. Да только это так морозит тело, что зябну даже в зимнем я пальто;
меня ничто бы, папа, не согрело…

Они смеются, что им там до нас? А мы мертвы. Иначе как назвать то, что меня никто, никто не спас. А был ли должен?
Как чрез решето просвечивает боль сквозь мое тело и давит на гортань; дышу рывками. Я, папа, безнадежная, несмелая. Немею при попытках сказать маме, что я люблю ее. Смотрю и замолкаю. Она лишь улыбнется мне в ответ…
А я угрюмым полуживым Каем стараюсь в льдинках вечности секрет найти и закрепить в себе хоть скрепкой. Чтобы однажды выдвинуть клише, оставив его краткою заметкой –
душа умершего живет в твоей душе.

И тишина. Ты знаешь, папа, Бог давно молчит. Я с ветром веду споры, кто сдастся из нас первый, закричит; кто выпустит из рук своих опоры. И растворится. Пеплом сядет на пол; листвой опавшей на сырой асфальт..
Кардиограмма ветками парабол мой голос превращает в хриплый альт; торопит впасть в забывчивость, смирить меня пытается с потерей.
А я учусь лишь крепкий алко пить
И ни во что не верить.

... Папа, я здесь живуживуживу, пытаюсь выжить. Лишь мысль скользит, что все попытки зря. Как хорошо, что ты меня не слышишь, не видишь, как сгораю не горя. Как больно то, что ты остался в прошлом, а я застряла в этом ноябре.

Я здесь живуживуживу и дико сложно
остаться; и саму себя согреть.

8.11.10