На холмах Тосканы

I. ЦВЕТОЧКИ СЧАСТЬЯ

                Fiore della fortuna

Моя судьба, продай билетик мне туда,
Где под мостом вздыхает темная вода,
Откуда граждане изгнали отщепенца,
А он за то для них построил Рай и Ад.
Подай билетик мне из сумки наугад
В весёлый город с томным именем Fiorenza.

В том городке любой palazzo грановит,
Стоит на piazza необрезанный Давид,
Вгоняя в краску девочек тосканских,
Неподалёку был повешен и сожжен
Стиравший мел со щечек флорентийских жен
Страж добродетелей доминиканских.

А если в сумке для меня билета нет,
Напомни мне из Микельанджело сонет
Иль пару притч из Libro della Sapienza,*
Дай сотню слов, чтоб восхититься, как везло
Соседним герцогам и королям назло
Великолепному подагрику Лоренцо.

    * Книга премудростей Соломоновых (библ.)


II. ПО УЛИЦАМ И ПЛОЩАДЯМ

                Уж эти мне говоруны

                О. Мандельштам

В тароватой Флоренции
одного практичного Медичи
умело сменял другой.
Все они, как один, возводили
баптистерии, капеллы, сакристии,
но по улицам и площадям этого города
истина
никогда не пробегала нагой. 
А приодетая истина
это, увы, уже не истина.
Ее с хохотом может
под задницу пнуть любой.
               

III. ПОКЛОНЕНИЕ ВОЛХВОВ И ПАСТУХОВ

                Волхвы забудут адрес твой

                И. Бродский            

Здесь на лужайках беззаботных фьезоланских
балет поставил человеко-конских танцев
вооруженный зреньем узких ос
Беноццо.*
Волхвы  спешили соответствовать звезде,
хотя не знали, совершилось  чудо где,
но попущеньем Божьим все в конце концов сошлось
во хлеве.

Другой, присУжденный к воронежским холмам
заместо им взыскуемых тосканских,
воздать по мере сил пытался им и нам, но были против
осы. 
Он все старался соответствовать звезде,
но Бог сослал его на смерть, не важно где
(хотя б и в лагерном бараке,  коль пришлось),
в минутном гневе.

Земля, куда закопан Осип, в сущности, ничья
и  Божьему суду край этот неподсуден.
Ах, не Тоскана здесь, и подхоронены мы будем
в  промозглый вечный лед.
Что ты, что я.
               
       *Беноццо Гоццоли - флорентийский художник, расписавший фресками
         стены капеллы во дворце Медичи-Рикарди.       


IV. МРАМОРНЫЙ ПАСТУХ

Тебе не боязно, Давид каменногубый,
Стоять на площади бестрепетно нагим,
Когда вокруг тебя бурлит народец грубый,
Толпится близ палаццо, гневом одержим? *

Они выпрастывают серые каменья
Из аккуратной флорентийской мостовой,
Они их мечут в стены в злобном исступленье,
A стены эхом умножают буйный вой.

Ты безучастен и пуста твоя десница,
Лежит недвижно на плече твоем праща,
Ты помнишь, как башка бахвала филистинца
Сочилась кровью в шерсть пастушьего плаща?

Искусный пращник, ты к победе не стремишься,
Обрек тебя великий скульптор на покой,
И разбивает беломраморные мышцы
Булыжник, пущенный красильщика рукой.

* В годы изгнания семейства Медичи из Флоренции в одной из междоусобных стычек у стен Палаццо Веккьо статуе Давида отбили левую руку.


Рецензии
Всё хорошо, но особенно первое.
А вот мой цикл полностью: http://stihi.ru/2010/05/12/3776

Ян Бруштейн   07.11.2010 14:18     Заявить о нарушении
Прочитал. Все болеют Тосканой и все по-разному. Про эту русскую болезнь я узнал еще в те времена, когда даже и представить себя на набережной Арно было невозможно - от Мандельштама ("и ясная тоска меня не отпускает от молодых еще воронежских холмов к всечеловеческим, синеющим в Тоскане). Потом и сам заболел. Первое стихотворение еще из тех времен, кагда как и Вы знал ее с чужих слов и черно-белых картинок (интернета тогда не было). Вы тоже прозреваете ее сквозь среднерусские диапозитивы, и два мира накладываются один на другой.
Я, как и Вы, выучил ее наизусть задолго до того, как впервые высадился с поезда на вокзале Santa Maria Novella, но никакие книжные знания не возмещают реального присутствия, когда измеряешь масштабы собственными глазами и ногами. Но я хочу сказать, что Ваша проза написана человеком, который эти все масштабы измерил (включая предложение пообедать в траттории вблизи набережных Арно и прогулку на холм к палаццо Питти, утомительную для ног)! Все совпадает. Только от Савонаролы на площади Синьории осталась маленькая табличка, вмурованная в мостовую на месте казни, а в остальном она вполне дружелюбна (правда Микельанджеловский Давид подменен слабоватой копией, а оригинал упрятан в Академию для вящей сохранности). Про Santa Croce тоже все правильно. В общем, здорово!

Константин Кикоин   07.11.2010 23:04   Заявить о нарушении
Я 15 лет преподавал историю и теорию искусств. Это было ужасно: 2 семестра - зарубежное, 1 - русское и 1 - теория... Голова лопалась, не вмещая информацию. Но по тем временям тоскую, поскольку читал маленьким группам будущих художников. Старался связать с философией, литературой, театром. Вроде даже неплохо получалось. К тому же выстраивалось понимание единой логики развития искусства - от происхождения до сегодняшнего дня. Не столько "что", сколько "почему".
И одной из любимых тем, конечно, было итальянское Возрождение. Правда, я разрывался между Венецией и Флоренцией, между страстью и разумом, между живописью и рисунком... И всё же по уровню личностей Флоренция побеждала. Тем более, что по страстности Микеланджело перекрывал даже венецианцев...
Поскольку я был невыездным, путешествовал по картам, планам городов и фотографиям. До сих пор обхожусь без гидов, проверил недавно в Праге... Такое происходит узнавание, как будто во сне видел, и вот, свиделись...

Ян Бруштейн   08.11.2010 12:15   Заявить о нарушении
Все повороты и коленца жизни у нашего поколения похожи. Я тоже был безнадежно невыездной (за вычетом ГДР и ВНР) до горбачевской перестройки, попал в Париж впервые в 43 года и на второй же вечер начал водить по нему экскурсии соучастников по научной делегации. Все, что им показывал, сам тоже видел впервые.

Константин Кикоин   13.11.2010 11:52   Заявить о нарушении