Очищение. Светлые мысли на ереванской гауптвахте

      
Пора!  Уже пора  бросать  курить
и,  в  нарушеньях  по  уши  увязнув,
проклявши  прошлое, его  не  повторить,
не  утонуть  опять  в  застольных  дрязгах.

Пора с   себя  очистить  шелуху
банальности,  нахватанности,  позы,
и  встать  перед  собой, как  на  духу,
поскольку все  мечты  почили  в  бозе.

Пора  стерилизации  предать
многострадальный  грешный  мой  кишечник.
О,  как  я  заставлял  его  страдать
и  извиваться  в  коликах  увечных!

И,  может,  для  стерильной  чистоты
пусть  в  санэпидемстанции – без шуток! –
мне продезинфицируют               
                почти
больной  от  возлияний  мой  желудок.

И,  огорчать  отныне  перестав
комвзвода,  "папу-маму"  Казаряна –
смотреть  программу  «Время»,  чтить  Устав
и  на  зарядку  бегать  утром  рано.

Пора!  Пора!  Бегу  скорей  к  врачам.
И  ждут  меня  инъекции  и  клизма.
Больница,  ты  последний  мой  причал.
Пора  лечиться  от  алкоголизма.

А  если  не  поверите  вы    мне,
что  брошу  пить,  курить – и далее  по  списку –
ищите  Вольфмана  по  всей  стране
и  у  него  возьмите  вы  расписку!

               
                Июль 1980

P.S.
 
 – Еделькин, где "боевой  листок"? 
 – В санатории как-то не пишется, товарищ капитан. Что, некому без  меня было черкнуть?

–  Разговорчики в  строю!  Твоя  обязанность,  вот  и  напиши  про  жизнь в   санатории,  чтоб  салагам неповадно  было  дисциплину  нарушать.

   
"Санаторий" - это гарнизонная гауптвахта. Это меня  после пяти суток гауптвахты как бы воспитывают.
 А на "губе", пока  сидел, стишок сложился, ну  я и употребил его по  назначению. В ротный "боевой листок".
______________________
– … Сержант,  ты  что,  ел   уху?!   По "губе" соскучился?
 
Это  начальник  штаба,  майор  Лодяев. Полдня листок висел, никто и не  подходил, а  теперь  летят  клочки  моего  шедевра  мимо урны…
 
 ...Ещё трое суток.