Вокруг общежития

В тумане тает куст… газон.
Плывёт, как черепаха, зонт…
А это что?.. Не барку ль Ноя,
вверх опрокинутую дном, я
увидел?.. Это – крытый корт
(март на дворе!), где финны в теннис
играют… Я ж корытом горд:
едой!..
           Вот сценка (я не Тенирс
Давид* – изобразил, как мог):
Я – за столом; лицо – комок
замазки. На столе: грудинка,
лосось копчёный, голубцы.
Жую, поглядывая дико,
и фыркаю в усы: «Глупцы!
меня, обжору, тунеядца,
в Финляндию, как в огород
козла, впустили: можешь яйца
почёсывать, зевать, валяться
в постели целый день!..»
                Урод?
Наверно!.. А мои знакомцы
(такие же, как  я, чухонцы)
чем дышат? каковы собой?
Быть может, кто-нибудь из наших,
сажая репу, горб тут нажил?
Или спускается в забой?
Едва ли. Тот долдонит:  «Ух, ****ь!
как много на помойках тут
добра! Не всё под хвост коту
пойдёт!» – и собирает рухлядь.
Другой снуёт, как тот челнок,
туда-сюда; сума – в руке, за
спиной – жена, две дочки: Эльза
и Тиина. Не исключено,
что сам он тоже жертва стресса.
«Стараюсь ради дочек, но, – 
вздыхает, – мечут взгляды-копья
по сторонам… да деньги копят».
Вчера он хвастался, живот
поглаживая: «В Myllypuro**
продукты получаю! Вот
t;ysmaito, kaali, riisipuuro!
Вот juusto, appelsiini, voi!»

Я думал: «Рот блестит, как rasva***,
слова шагают: раз-два, раз-два!..
Богато Небо синевой,
а Шар Земной – пустой породой.
А стало быть, тирана жди!..
Сначала кто-нибудь в вожди
выходит, ибо вождь народный –
лишь куколка, а в ней растёт
и зреет он. Коль он придёт, 
всем строиться велит поротно!..
Что б это значило?.. Опять
взлетят и будут в небе сбиты
и Юнкерсы, и Мессершмиты,
и  И-16, и  Ла-5?..

Нет, это будут lentokoneet*,
которых эти не догонят.
И снова устремятся в бой,
борясь за чьи-то интересы
неведомые им, гурьбой
солдаты? (хоть и был я трезвый,
неведомо куда забрёл!).
Кто ж за собою поведёт их?
Быть может, солнечный орёл?** 
Скорее, чёрный ворон (отдых
был нужен мне: ещё дремал
мой мозг, в крови ещё бродила
отрава, что и породило
бессвязных мыслей рой)…
                Тюрьма-
страна – вот лучший для тирана
из вариантов, где бы тот
ни обитал: будь то Тирана,
Москва или Пекин...»  –   «И торт, – 
он улыбнулся, – тоже дали,
хоть мы никак не ожидали,
что нам кофейный торт дадут».
.
«Дуди, – подумал я, – в дуду! 
Когда б не армия Спасенья,
то жадность многих, без сомненья,
заставила бы скоро сесть
на хлеб и воду!»
                (Грушу съесть
уже пора!.. И мне бесплатно
плод этот сочный дали там,
где я стыжусь себя, плута,
где усмехается бес!.. Ладно,
я съем и яблоко.)
                Другой
(шагами тьму секунд отсек, а
передо мной – всё та же сценка!)
из-под полы недорогой
российской водкою торгует.
Но пьющий эту дрянь рискует
своим здоровьем, может быть,
и жизнью. Не могу забыть,
как пил недавно эту гадость!
Едва стакан я осушил,
как резь и жженье ощутил
в желудке, будто бы и кактус
я вместе с водкой проглотил.
Катаясь по полу и корчась
от боли, я шептал: «Испорчусь
и провоняю!.. Оплатил
дорогу в Ад я сам». 
                Теряя
сознанье и уже ныряя
во тьму, успел пробормотать:
«Выходит, причесался зря я!
Пропал прямой пробор мой!.. Тать!
Да! тать ночной мне подвернулся:
я выпил водки и... уткнулся
сопливым носом в половик".
А на рассвете я проснулся
и глазу говорю: «Лови
лучи (открылся только левый).
Ловите!.. Если б околел, вы
(открылся – правый) навсегда
остались бы во тьме!.. Сюда,
в мир, я бы сам забыл дорогу!
Душа б отправилась не к Богу,
а к…»
        Тут в помойное ведро
я чуть не вывернул нутро.
Тошнило трое суток, рвало
(плотину, так сказать, прорвало!).
Вздыхая, думал: «Жизни нить
готова перерезать Парка».
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
(Ещё один, как Ноя барка,
корт теннисный!)
                Когда тошнить
меня совсем уж перестало
и появился аппетит,
я съел не менее пяти
котлет. Едва я перцем сала
шматок обсыпал и поднёс
к губам (шматок – тянувший граммов
на двести, с алой, вроде шрама,
прожилкой мяса), как понос
словесный моего соседа,
что в комнатушке за стеной
живёт, пробрал. «Он что? совсем, да?
свихнулся?.. Бродит как шальной
(слов брызнула струя), как зомби!..
Их – тьма! Вся эта сволочь пьёт
вино на деньги, что даёт
ей социалка!  Я пособий
не получаю! Я тружусь,
кормлю семью! и я горжусь
профессиею. Не случайно
мне господа суют на чай… но
не взял бы, если б не жена,
не малыши». –  «А он  не гомик?» –
раздался голос незнакомый.
«Ни разу не был он женат».
«Ни разу!»  –  «Он и к ней пристал ведь!
Кричу: ”Фонарь под глаз поставить
или свалить ударом по
башке?!”, а он… Эдгара По
читает ей… Да он любому
осточертел бы! он в любом
разжёг бы ненависть… Альбом
приносит; пальцем по альбому
стучит: ”Боск! Боск! Иероним!
на! забирай!.. не урони!”
Другой альбом приносит, жопа;
листает: ”Это Птициан!”
А я ему: ”Где птицы?.. Ан
и нет! Старик какой-то”… Шёл бы
он на ***!.. Выпятив пузень,
показывает мне на голых
бабёнок и твердит: ”Микола
Пусень их написал! Пусень!”
Поэт!.. какой поэт! босяк и
пропойца! Он и врёт, как всякий
самонадеянный болван!»
В ответ раздался женский голос:
«Он говорит, что – голова
и что глаза его – укол ос!»
«Он выпил мой виснёвый сок! –
девичий пискнул голосок. –
И мне наплёл такого вздору!»
Тут голоса по коридору
поплыли: «Он буянил! – Сна
лишил нас! – Мы, как человеку,
ему…»
       Я подхожу к  «ковчегу».
И впрямь, когда бы я не знал,
что под гигантской той покрышкой –
площадка теннисная, я б
подумал: «Будучи мальчишкой,
любил разглядывать я жаб,
лягушек, ящериц, тритонов,
стрекоз, кузнечиков, жуков,
шмелей мохнатых, пауков,
червей. Когда, тропою торной
идя по парку, видел вдруг
зелёную лягушку, сразу
глядел (скорей всего, не разум
подсказывал, а мой испуг)
на небо. И хотя порою
ни пёрышка не находил
на синем куполе, твердил:
”Лягушке-то видней – в сырое
местечко скачет по росе!..
Насквозь промокну! Быть грозе!..”
Сейчас средь скал я, а не в парке,
и вижу две огромных барки,
а не лягушек: стало быть,
страна к всемирному потопу
готовится!..»
                Изобразить
потоп? Боюсь!.. Ну, я потопал!..
.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .
Червь розовеет дождевой
обрывком нити Ариадны.
По ним  (хоть это неприятно),
быть может, я вернусь домой.

2002
Хельсинки

  Общежитие для переселенцев.

 *Давид Тенипс Младший - фламандский художник (1610 - 1690 гг.).

 **Myllypuro - микрорайно в Хельсинки, где выдают продукты от
Армии Спасения.

 ***T;ysmaito, kaali, riisipuuro, justo, appelsiini, voi, rasva -
цельное молоко, капуста, рисовая каша, сыр, апельсин, масло, жир (финск.).

 *Lentokoneet - самолёты.

 **Кто не знает солнечного орла (имеется ввиду Наполеон), пролетающего
через новейшую историю - Бонавентура. "Ночные бдения".