***

           Ни злобы, ни страха.
          
             
     Теперь ничего страшного
     Не случится, поверь, это точно.
     Я вчера ангела падшего
     Подобрал в луже на площади.
     Отогрел у себя под ватником,
     Завязал ему крылья тряпочкой,
     Покормил молоком с пряником,
     Посадил на полку, где тапочки.
     У него отрастут перья,
     Заживет крыло и обиды,
     Если мы в это будем верить,
     Станут, как сон забыты.
     Обними меня на ночь, милая,
     Спи спокойно, и пусть тебе снится
     Сон добрый, очень красивый,
     И ничего не случится.
     День будет завтра хороший,
     Для кота и ангела падшего
     Положи на блюдечко тоже
     Молока с гречневой кашей.
     Будет он порхать по прихожей,
     Гадить в углу на газете.
     Посмотри, он такой хороший.
     Назовем его Ангел Света!
             
          
         Разрушены все храмы старой веры
         И новые взорвали заодно.
         Не сдохнуть же со скуки, в самом деле,
         Когда нельзя разрушить ничего!
         
         Крестясь стыдливо, я в толпе старушек
         Искать пытался, чем себя развлечь,
         Смиренным быть и проповеди слушать,
         О том, что вечно мне в аду гореть.
         
         Но как-то на душе не полегчало,
         Не тронуло изяществом идей.
         Чего-то есть, но только очень мало
         Для пересыщенных пороками людей.
         
         И я ушел, уныло и устало,
         Как грязный китель карму волоча,
         Уверенный в бессилии морали
         И в бесконечность, веря бытия.
         
         Я помню Рим, когда его громили
         Друзья мои из варварских племен.
         Мы храмы жгли и головы рубили,
         И я рубил зазубренным клинком.
         
         И я топтал и в пыль вбивал ногами
         Безжалостно величие его,
         И пьяные вандалы хохотали,
         И мне так больше не было смешно!
         
         Рубил богам их мраморные шеи,
         Пускал в алтарь зажженную стрелу,
         И ничего, чтоб было веселее
         Я до сих пор придумать не могу!
         
         
        Идет тотальная война,
        Война за жизнь. И сколько жертв!
        И столько жизней унесла
        Из жизни эта ***верть!
        А я смотрю через окно –
        Аптека, улица, фонарь,
        Окурок, лужица, говно…
        А выше – облачная даль.
        Там кто-то грозно хмурит бровь
        И мечет молнии порой.
        Он самый главный из богов,
        Он управляет всей ***ней.
        И вот, кому-то повезет,
        Кому-то морду разобьют,
        А кто-то сто рублей найдет,
        Кого-то ни за что убьют.
        Кому-то спьяну надоест
        Смотреть на эту всю ***ню,
        И он запрется в туалет
        И сунет голову в петлю.
       
      
       Я порвал любимые ботинки,
       Я подошвы стер до самых дыр,
       И на швах давно прогнили нитки,
       Сколько мы топтали этот мир.
      
       Сколько пыли поднято клубами
       По пути длинной сто тысяч ли
       Целый мир измеряли шагами
       
       
        Вы несли меня не хуже крыльев.
        Покидали теплые дома.
        Так простите мне две тонны пыли,
        Я вас не виню за мозоля.
       
        Я последний раз их смажу гуталином
        И натру до блеска, как всегда.
        Я хочу им дать уйти красиво,
        Мы, ведь, были лучшие друзья!
       
      
              Хор гнусавый поет Аллилуйя.
              Мой интеллект сдох от поноса.
              Не понимаю, какого ***
              Бабки в церкви хоронят Христоса.
              Ну, покажите, придурки нищие,
              Где отыскать его в тусклом свете?
              Спросят они:
- А что вы ищите?
Отвечу – Бога, но его здесь нету!
Ему здесь душно, его воротит
Смотреть на такие постные хари.
Он милосерден, а не милости просит,
Вы все перепутали, глупые твари!
Какой у него скажите милости,
Стоя раком, пытаетесь выклянчить,
У одного, да и тот немилостив,
А у меня богов тысячи!
                *****

         Эх, не пахли мои волосы полынью
         Так давно.
         Я был рейнжером пустыни,
         Как в кино,
         Я людей спасал от смерти
         И на смерь
         Шел, не думая при этом умереть.
         Небо куполом и кажется, рукой
         До звезды дотянешься любой,
         Солнце стрелами прожгло меня насквозь,
         Пальцы мечены ожогами от звезд.
         И на память про волшебную страну
         Наколол татуировки саксаул.
         Ночью духи мне нашептывали сны
         Про героев сказочной страны.
                *****
         
        Прости меня, я очень огрубел.
        Мне стал гораздо ближе Шопенгауэр.
        Забыл давно, о чем я раньше  пел,
        Зато теперь пою I feel the power.
       
        И зубы сжав, несусь на форсажах.
        Не дай мне бог стать заживо протухшим.
        Давлю на газ, забыв о тормозах –
        Излишество, придуманное трусом.
                *****
         
       
        Никто не ждет известий от меня.
        Я вычеркнут из книжек телефонных,
        Мне дела нет, какая делюга
        Причина склок в кругу моих знакомых.
       
        Я столько лет был в курсе ваших дел,
        Влезал в интриги, был героем сплетен…
        Но, плюнув на прощание, я сел
        На поезд без обратного билета.
       
        Кондуктора от****ел, чтобы он
        Не вздумал по пути нажать на тормоз,
        И потянул раздолбанный вагон
        Со мной внутри не очень скорый поезд.
       
        Никто не станет обо мне скучать,
        Но много тех, что встретиться мечтает –
        Причин меня на свастики порвать
        У многих в этом городе хватает.
       
        Летя на свет, горящий за стеклом,
        Стучась в него и крылья обжигая,
        В цветных огнях, мотаясь мотыльком,
        Сгореть не трудно, глупо трепыхаясь.
       
        В безумном ритме общей суеты,
        Никто не знает, в чем причина спешки,
        Но все бегут, как будто хомяки
        Бегут в колесах, запертые в клетке.
       
        О чем жалеть? – Придумать не могу.
        Бросая все, не чувствую утраты.
        И, видимо, по родине тоску
        Почувствую когда-нибудь я вряд ли.
       
        Чего найду? – Какое дело вам!?
        Страну чудес, а, может быть, могилу,
        Но от меня не ждите телеграмм
        «Скорей сюда – здесь горы золотые!»
       
        Друзья мои! Без вас я обойдусь.
        Вас всех забыть быстрее постараюсь.
        Не надо ждать, когда я появлюсь,
        Не думайте, что я по вам скучаю.
       
        Никто из вас не дал мне ничего,
        Что я хотел бы сохранить на память.
        Теперь от вас я очень далеко
        И пустота осталась между нами.
       
        Лежит как бездна эта пустота.
        Пускай никто и пробовать не смеет
        Через нее добраться до меня.
        Кого увижу – сам сломаю шею!
       
                *****
       
        Семьсот километров, в кармане – голяк,
        Ночная собака несется во мрак.
        Под куртку упрятав льняные хайры,
        Я в Питер однажды сбежал из Москвы.
        Я понял, как просто сбежать от проблем,
        Решив сразу все, не рискуя ни чем.
        Мне было шестнадцать, и я побежал
        И даже не понял, как я попал!
       
        Топить научился со скукой тоску
        В дорожной пыли и теперь не могу
        Найти себе место, построить свой дом,
        И делаю ставку на ход с рюкзаком.
        Я спать научился на голой земле
        И это так скоро понравилось мне,
        Что гордо бродягой себя я назвал,
        И даже не понял, как я попал!
       
        Как будто мне продали вечный билет.
        Мы сами не местные – нам места нет!
        Куда не причалишь – повсюду чужой,
        И только попутчик понятный и свой.
        Я столько наврал про себя по пути,
        Что правду уже самому не найти.
        Я все так старательно перемешал,
        И даже не понял, как я попал!
       
        Смываясь откуда-то, даже куда
        Билет мой я знал далеко не всегда.
        Чего-то хотел, но конкретно чего
        Узнать мне казалось скучнее всего.
        Ведь надо планету кому-то вращать
        И я ее начал ногами толкать.
        Я в космосе землю ногами вращал,
        И даже не понял, как я попал!
      
      
       
        *****
       
        А вчера у меня целый город – друзья,
        Из окна видно Черное море,
        А сегодня меня поглотила Москва,
        Растворив одного в миллионах.
       
        И, казалось бы, все, что захочешь – купи.
        На бульваре раскинься с сигарой,
        Только рядом со мной не сидят пацаны
        И охрипшая баба с гитарой.
       
        Загорелая тварь, без передних зубов,
        Но зато, как поет и играет!
        Я теперь никому не читаю стихов
        И все время о ней вспоминаю.
       
        Мы с тобою на лавке бухали портвейн
        И плыла Камышовая бухта.
        Белым хлебом кормили мы двух лебедей
        И десяток прибившихся уток.
       
       
        Здесь каблучные цырлы процокав спешат
        За мечтой о любви олигарха,
        Но таких не бывает веселых девчат,
        Как с аллеи Приморского парка!
       
        *****
       
       
          Дороги, которые нас выбирают,
         Всегда забывают о чем-то спросить,
         Все время по-своему что-то меняют
         И мы узнаем, что пора уходить.
         
         Целуя каких-то заплаканных женщин,
         Опасливо глядя через плечо,
         Мы делаем шаг непосредственно в вечность
         И падаем в бездну, и смотрим в нее.
         
         Пока не понятно, что слишком жестоко
         Задело кого-то движенье твое,
         Пока не становится вдруг одиноко,
         Пока не становится вдруг все равно,
         
         Пока еще глупой надеждой без страха
         Способны обманывать сами себя,
         Пока не захочется тихо заплакать
         О том, что вернуться обратно нельзя.
         
                ********
               Цинковое небо, пропоротое о скалы,
               Изорванное ветром лежит на пути в Валгаллу.
               Луна, сквозь рваные дыры покажет опухшую рожу,
               От этого мертвого взгляда мороз пробегает по коже.
               Холодное око вселенной глядит на нас безразлично.
               Я сигарету сныкал. Есть у тебя спички?
               Зажжем алые звезды, выпустим дым сизый,
               И равнодушно глянем на мир, который снизу.
               Придвинься ко мне ближе, скажи мне, дружище Локки,
               Ответь, только честно очень, Так ли сильны боги?
               В Асгард проберемся тихо, погладим Фенрира лапу.
               Он жалобно воет ночью. Он чует добычи запах.
               
            
       
        Дети Готы – идиоты,
        А, казалось, есть надежда…
        И, конечно, ноет кто-то:
        «Молодежь не та, что прежде!»
       
        В наши дни бывали хиппи,
        Иногда случались панки,
        Невозможно пива выпить,
        Кремль, бундесы в ушанках.
       
        Вот, поганое же время,
        Серость, запах очень стойкий,
        Как отрыжка пельменей,
        Как в подъезде новостройки.
       
        Мы на лестнице сидели,
        Мы, шутя, в любовь играли,
        Переделать мир хотели
        И в кабине лифта ссали.
       
        Хлам созвездий разноцветный
        Загребая горстью в небе,
        Мы швыряли по вселенной,
        Словно птицам крошки хлеба.
       
        И, скормив луну собакам,
        Мы по свету звезд гадали.
        Новых знаков зодиака
        Очертания искали.
       
            
    В пьяной подворотне с проломленной башкой
    Лежит мой братец Авель, а рядом я, бухой,
    Прикидываю тупо, чего теперь скажу?
    Да просто отморожусь – не сторож я ему.
   
    Мол, разберетесь сами, а я не при делах,
    Мол, нет греха за мною и крови на руках.
    Башкой на камень с пьяну быть может он упал,
    А может пидорасом кого-то обозвал.
   
    Вот следователь щурит свой хитрый левый глаз,
    А я и в ус не дую, иду в глухой отказ.
    Да как же я на брата! Я так его любил!
    Не шейте бытовуху, не я его убил!
   
    А следователь клянчит: “Признайся, это ты!”
    И лейтенант ***чит дубиной вдоль спины.
    Да хоть живьем варите вонючую шурпу,
    Я все равно ни слова вам больше не скажу!
   
    Не скажешь – *** с тобою, и в суд везут меня,
    И прокурор лютует, мокруху шьет судья,
    И, вот, концерт голимый закончен наконец,
    Присяжные решили : Виновен, и ****ец!
   
    В столыпинском вагоне везут меня в тайгу.
    Помоями накормят и выдадут пилу.
    Я брата вспоминаю, какой он падлой был,
    Как жаль, что я не помню, как я его убил!
   
       
       
       
       
           Запретов нет! Не верь тому,
           Кто говорит про пустоту.
           За шагом шаг, за дверью – дверь.
           Иди смелей вперед и верь
           Во все, что хочешь. Наплевать
           На тех, кто станет возражать,
           Считать полнейшим дураком
           И называть еретиком!
           Не слушай их – они все врут.
           Они снуют и там и тут.
           Запомни раз и навсегда –
           Им что-то нужно от тебя!
           Они обшарят и возьмут
           Себе все то, что ни найдут
           И выпьют кровь и бросят в пыль,
           Забудут сразу, что ты был.
           Гони их прочь, не слушай их,
           Не принимай богов чужих,
           И ты увидишь, как легко
           Увидеть бога своего!
          
          
    Ко мне придет любовь, но снова куст сирени
    Соседи обдерут, как только зацветет,
    А на букет цветов моих не хватит денег,
    И потому любовь немедленно уйдет.
   
    Останется она лишь встречей мимолетной,
    Которую потом нельзя уже забыть.
    Пусть будет встречей глаз и дрожью незаметной.
    Не дам ей телефон, не стану ей звонить.
   
    Зачем ей нужно знать размер моей зарплаты,
    О том, что я могу неделями бухать,
    И сожалеть о том, что мы давно женаты?
    Зачем мне навещать ее больную мать?
   
    Мы с ней поговорим, как будто с самым близким,
    За руку провожу ее потом домой,
    И, озарив подъезд счсастливейшей улыбкой,
    Скажу я ей: «Прощай навеки, ангел мой!».
   
    Немного погрустив, пусть выйдет за банкира,
    И думает о том, какой же он козел,
    И вспоминать о том, что между нами было,
    И думать, почему я от нее ушел.
   
   
       
        Эх, Француа! Чему же ты не рад?
        Поверь, петля не самый худший выход,
        Не много весит твой костлявый зад,
        Не так печален твой последний выдох.
       
        Париж поет, Париж всегда поет,
        Париж ликует, как бухая шлюха
        И все равно, ты вор или поэт
        В крови или чернилах твои руки.
       
        Толпа нести готова на руках
        Тебя на трон, а, может быть, на плаху.
        Как пух погонит ветер легкий прах
        И унесет исписанной бумагой.
       
        Так, Франсуа, чему же ты не рад?
        Какие видел ты во сне кошмары?
        Тебя придаст анафеме аббат
        И коронуют пьяные клошары.
       
       
       
              Мой главный бес – фанатик нигилизма,
              Он анархист, он панк и хулиган,
              Причина моего алкоголизма,
              Мой главный бес, конечно, наркоман.
             
              Он провокатор, мастер эпатажа,
              Он весельчак, хоть выноси святых
              Смеясь во мне  он мне меня покажет
              В толпе людишек, глупых и смешных.
             
              Я вместе с ним смеюсь над чьей-то рожей,
              Такой серьезной рожей говнюка,
              Такой припухшей, с синей дряблой кожей
              И с подбородком, как у индюка.
             
              Смеюсь над вашим сивым перманентом,
              Над вашим, недовольно сжатым ртом.
              Как будто он застыл с того момента,
              Когда сказать пытался слово ОМ!
             
              Смеюсь над вами, одержимый бесом.
              Он анархист, он панк и хулиган,
              Слегка бухой, как уличный повесса,
              И беспощадный к злобным дуракам!
             
             
             
             
       
       
        Из опыта житейского логические выводы
        Лишь повод для депрессии и больше ничего.
        Хотелось бы хоть чуточку материальной выгоды,
        И чтобы без наркотиков мне было хорошо.
       
        Но это все утопия, которая в реальности
        Никак не исполняется, хоть бейся в стену лбом.
        Все время получается, что я бросаюсь в крайности,
        А в результате скорая меня везет в дурдом.
       
        И в снах аминазиновых я вижу небо синее,
        Цвета такие яркие и я люблю тебя,
        А ты все время разная, но нежная, красивая,
        И каждый раз по-новому влюбленная в меня.
       
        Какая в этом логика, какая диалектика,
        Когда кругом слюнявые дебилы сопли жрут
        А я лежу привязанный и снов моих эстетику
        Друзья по отделению, конечно, не поймут.
       
        А, если меня выпишут и, если меня выпустят,
        И я пойду по улице с обычными людьми,
        Они не соглашаются хотя бы просто выслушать
        О том, какие странные я в дурке видел сны.
       
       
       
           Меня несут и ангелы и бесы.
           Тем и другим я равнопоклоняюсь,
           А между ними вижу только вечность,
           Хотя и в ней порядком сомневаюсь.
          
           Но, только шелестение чьих-то крыльев,
           А, равно как и цоканье копытцев,
           Я четко слышал столько раз по жизни,
           Что в этом грех великий усомниться.
          
           А я не сумасшедший и не грешен
           Любовью спорить с очевидным фактом.
           Земля тверда, а океан безбрежен,
           А я – вселенная и я начальный атом.
          
           Имею право по любым законам
           Кричать о том всем сирым и убогим
           О том, что есть, невластные канонам,
           Свободные от всех религий боги!
          
          
     Нет! Я не бес, но бес во мне!
     Нет, я не продал за бесценок душу,
     Не клялся я на крови и кресте
     И ни единой клятвы не нарушил.
    
     Я есть в себе единство и борьба
     Начал, которые есть суть, основа мира.
     Из их борьбы возникла пустота,
     Причина, результат большого взрыва.
    
     Я прах, в котором все, что было до,
     Теперь живет хоть маленькой частицей,
     Являясь частью мира моего,
     Который должен прахом обратиться.
    
    
          
           Вы слышите дыхание мое?
           Вы чувствуете звук преображенья?
           Я чувствую. И чувствую сомненье
           Что в этом мире все предрешено.
          
           Через плечо поклоном за творенье,
           Благодаря седого демиурга,
           И проклиная старого придурка,
           Себе позволил поиск и сомненье.
          
          
          
           Бывает скучно думать о себе,
           Бывает стыдно вспомнить все, что было.
           И что сказать великому судье?
           А, черт возьми, скажу: «Судью на мыло»!
           По всем статьям небесный прокурор
           Запросит максимум. Спасения не будет.
           Раскинется космический простор.
           Я перед ним один, как вошь на блюде.
           Каков засранец! Скалится и ржет,
           Во всех грехах охотно сознаваясь.
           И даже в том, что душу очень жжет
           Я все равно смиренно не раскаюсь.
          
          
          
        Ко мне пришел веселый черт
        И говорит: Пойдем!
        Я открываю в кухне газ
        И запираю дом.
         
        Он ничего не обещал,
        Но я пойду за ним
        И стану легким на подъем,
        Веселым и смешным.
       
        И, уходя, через плечо
        Смотрю на милый дом.
        Там в кухне газ, а за окном
        Свеча под образком.
       
        Теперь поди, пугай меня
        Реформой ЖКХ,
        Когда в кармане у меня
        Есть горстка табака.
       
        И в голове – лишь ветерок,
        А в целом – пустота,
        Да надоедливый мотив
        Тра-ла-ла-ла-ла-ла.
       
        Шипя, сползает по плите
        Через открытый кран,
        И заполняет дом пустой
        Дракон Пропан-Бутан.
       
        Невидим, зол и ядовит
        Он ищет в темноте
        Где я оставил для него
        Лампадку в уголке.
       
        Мне никогда уже не сосчитать,
        И никогда с друзьями не поспорить:
        Так сколько раз тоннели проезжать
        От станции «Микензиевы горы»?
       
        И в медный колокол не буду ударять
        На Херсонесе по ночной прогулке
        И светлячками храм не украшать
        По пьяни с разухабистой подругой.
       
        Не буду жарить мидии в порту
        И ржавый лист в костер не буду ставить,
        И с корефаном водки не глотну.
        Чтоб в ноябре последний раз поплавать.
       
        А кто из вас в Крыму бывал зимой?
        Примерно, март, февраль? Вам не случалось?
        Но видел я над пляжною страной,
        Как небо снегом скалы укрывало.
       
        А как весной цветет любой сорняк!
        И кошки голосят, совокупляясь,
        И море по камням шепочет как,
        Как жаль, но вам услышать не случалось!
       
       
        Когда ни будет никого
        В вершинах снежных Закукуя,
        И будет холодно, темно,
        И вихри снежные бушуют,
       
        На скалах мерзлых ледники
        Трещат от лютого мороза,
        Идут скрипя снеговики,
        У всех сосульки вместо носа.
       
        Сухие елки в кулаке,
        На них блестящие обломки,
        И остаются на тропе
        За ними сохлые иголки.
       
        И на заснеженном плато
        Они поют про ночь и стужу,
        И отбивают тяжело
        Ногами танец неуклюжий.
       
        Угрюмый танец при луне
        Снеговиков толпа танцует
        На белоснежной высоте,
        На скалоскулом Закукуе.
       
        И так проходит новый год,
        Уходит праздник, снова будни.
        Непохмелившийся народ
        Бредет уныло к месту службы.
       
   Страна чудес или сны Бальдра.
   
     Железный воин из стали и сплавов,
     Легированный чистой ненавистью,
     Выйдет из моря, разрушит скалы,
     Пробьет кулаком стены крепости.
    
     Войдет в город, разрушит храмы,
     Когда ударом, когда просто хохотом.
     И пыль облаком и рухнут камни,
     Смех смешается с пылью и грохотом.
    
     Железный воин бликами солнца
     Украсит свои могучие плечи,
     Как аксельбантами красной бронзы.
     Отполирован и безупречен.
    
     Надменно и гордо в пустое пространство
     Взгляд устремлен железного воина
     И липкими каплями декаданса
     Чаша Грааля будет наполнена.
               Цинковое небо, пропоротое о скалы,
                Изорванное ветром лежит на пути в Валгалу.
                Луна, сквозь рваные дыры покажет опухшую рожу,
                От этого мертвого взгляда мороз пробегает по коже.
                Холодное око вселенной глядит на нас безразлично.
                Я сигарету сныкал. Есть у тебя спички?
                Зажжем алые звезды, выпустим дым сизый,
                И равнодушно глянем на мир, который снизу.
                Придвинься ко мне ближе, послушай меня Локки,
                Шепни мне, но только честно, Так ли сильны боги?
                В Асгард проберемся тихо, погладим Фенрира лапу.
                Он жалобно воет ночью. Он чует добычи запах.
                И цинковое небо, пропоротое гранитом,
                Молнией рваное  небо, зловещим вороньим криком,
                Впитавшее копоть пожаров, видавшее наши взгляды,
                Зловещей и вязкой  жижей у самых ворот Асгарда.
                Ты слышишь тревожный шепот, шепот ночных кошмаров
                Там, за стеной Асгарда царствуют сны Бальдара.
                Хеймдалль шевелит губами, ищет мундштук рога,
                Слышит во сне звуки скорого Рагнарека.
                Хитрый мой друг Локки, ты, ведь меня разбудишь,
                Раньше, чем над богами небо взорвут трубы?
                Я ведь не зря выбрал другом лжеца и вора.
                Я так хочу видеть страх на лице Тора.
    
       
          
     В каком раю тягучим соком травы
     Сведут с ума и пряный аромат
     Наполнит вдох магической отравой
     И боги двери мира отворят?
    
     Ямайка, Куба, Крым, но даже рядом
     Хотя бы для сравнения ни где
     Не вырастут корения и травы,
     Как в мифологической стране.
    
     Таких цветов обычные фотоны
     Не образуют. Е М Ц квадрат
     Отныне не является законом,
     Отныне это только частный вариант.
    
     Так далеко отсюда, что не слышно
     Усталой ругани задроченных скотов,
     Здесь пахнет так, что путаются мысли
     И явно прет от запаха цветов.
    
     Ну, так не плачь, что в зеркале морщины,
     Наметили на лике кракелюр,
     Так ближе край безвременной кончины
     И бесполезно действие микстур.
    
     Я там бывал, поверь, хотя поверить
     Бывает трудно, только ты поверь,
     Конец тоннеля может светом встретить,
     И ты не бойся выйти в эту дверь.
    
    
     Былина о побежденных.
    
     Мы встречаем победителей –
                Слава, слава!
     Мы, как есть, вчистую побежденные –
                Слава, слава!
     А, что много ваших воинов покоцали,
     Это, надо понимать, испугалися!
     Вы же в сталь и пурпура облаченные,
     Вы, один, как на подбор, мускулистые…
     Мы, конечно, с перепугу обосралися,
     И поэтому две сотни перерезали!
     Но, зато, мы признаем поражение
     И вручаем вам теперь ключ от города.
     Нате, пользуйте у нас, что захочете,
     Да и девками, пожалте, не побрезгуйте!
     А то наши-то пошли – что-то хилые,
     Вы- то все поди какие мускулистые,
     Вот внучки вам ****юлей, да навешают,
     За разбой и горожан поругание.
     Уж вы гой яси, бояре с государями,
     И со всей своей придворной гомсихурдией,
     Не пойти ли вам теперь к той-то матери,
     А не то, вас и на кол можем высадить.
     Али кто есть среди вас с чистой совестью?
     Хоть бы раз посмотреть диво-дивное.
     Что теперь свиные рыла вы потупили,
     Да говно на сапогах изучаете?
     Слава нашему родному победителю!
     На тебя теперь надеемся и веруем,
     Что, хотя бы, года два ты не скурвишься
     До такого, как они состояния.
     Да и вот еще чего, победители –
     Есть проблемы – вам решать, как хозяевам.
     Как поступим, например, с басурманами,
     Заебали нас они окончательно.
     Вы такие молодцы мускулистые,
     Что вам стоит чурбанов на *** выселить,
     Мы надеемся на вас, победители,
     Ну а мы вам благодарственную грамоту!
     Вы, покамест, время есть, да подумайте,
     Что осталось, мы уже скоро скушаем.
     Так пускай обоз пришлют люди верные,
     А в обозе – чтобы нам пропитание!
     Мы-то сами-то чего – вечно пьяные,
     Можем с голоду подохнуть и не рыпнуться
     Посадить чего-нибудь или вырастить.
     Нам привычнее бухать, философствуя!