Вавилон

             
«Вы забываете, что с высоты моего происхождения
не видно никакой разницы даже между королем и вами.»
/Аркадий и Борис Стругацкие,
"Трудно быть Богом"/





-   Кругом почти не стало слышно русской речи. Вы заметили? - спросила меня интеллигентная бабушка-соседка в лифте, - а наша молодёжь если и говорит по-русски, то только матом! Куда мир катится..."
 
     Вышли мы с бабулей из подъезда, а у ступенек - дворники-таджики о чём-то на своём языке переговариваются. Идём дальше, семья аварцев с ребёночком прогуливается, по-своему говорят. Идём мимо стройки, так оттуда - какая только речь не раздаётся, прямо - Вавилон, да и только!

     Моя интеллигентная соседка только вздыхает и  глазами мне на эти "безобразия" указывает. У метро наши пути разошлись. Пожилая дама чинно прошествовала в недра супермаркета "Мелкая денежка", а я поехала зубы лечить.

     Приехала в клинику, села в кресло, а мой  доктор-стоматолог по-армянски с коллегами разговаривает.  Ощущение такое, словно консилиум  врачей "чеховской эпохи" на непонятной мне латыни что-то обсуждает!

     В фитнес-центре в бассейн искупаться зашла, а там - девушки монголоидной внешности полы моют, по-своему между собой чирикают.  Рядом мальчишки, арабского вида, груду полотенец на тележке везут, и тоже что-то говорят друг другу, но тоже по-своему.

      Еду обратно, домой, а рядом со мной мужичок в мобильник что-то гортанно-кавказское выкрикивает. Чуть дальше – перень с девушкой  весело болтают. Этих я почти понимаю, - моя память выхватывает из их воркования отдельные слова с общими славянскими корнями.

     Решила по дороге домой на рынок зайти.

     Мимо таксистов иду, те у машин своих о чём-то беседуют. И, хотя  иногда русские матерные слова вставляют, - в чём суть их иноземной беседы, всё равно не понятно.

     А на рынке, среди продавцов, - кого только нет! Ну, этим-то Москву не удивишь, - торговцами иноземными. Без них и рынок не рынок! Всегда так было.

     И теперь так. Несмотря на всякие новые указы, стоят перекрашенные в желточно-жёлтых блондинок барышни-продавщицы, с почти русскими именами на бейджиках, и почти по-русски торгуют  свежим рыночным великолепием. Ну, а то, что они между собой на каком-то другом языке перекликаются, так я ж говорю, - Базары-рынки в мегаполисах всегда и везде были многоязыкими.

     Стала я  к прилавку с зеленью протискиваться  (тесный у нас рынок рядом с домом). И своей сумочкой какую-то из других покупательниц задела...

     Нечаянно задела. Открываю рот - извиниться, но она успевает сделать это раньше меня. И... О, счастье! Слышу родную русскую речь:

-   Понаехали, чернож*пые!

     Это она мне, глядя на меня сзади, излагает. На кудри мои чёрные смотрит, и на чистейшем русском языке, на гнусаво-распевном, приблатнённом диалекте, кипит благородным негодованием мне вослед:

-    Проходу от вас, чернож*пых, не стало!

     Посветлело у меня на душе. Словно солнышко из-за туч выглянуло! Даже улыбнулась я ей: "Какое счастье" - думаю, - услышать среди чужеземных говоров-разговоров родную речь!

      А главное, - прогресс-то как далеко шагнул: лет двадцать пять назад эта же дамочка меня бы не чернож*пой  назвала, а жи*овской мордой!

     Хотя, клянусь, несмотря на мой сложный генетический коктейль, определивший мой своеобразный фенотип, - внешность, если по-простому... Так вот, в те далёкие годы в моём паспорте, в графе "национальность", написано было лиловым по водянисто-знаковому: "Русская".

     Вечером того же дня два молодых парня - переписчики населения, задав мне вопрос: "Национальность?", сами же хором и ответили, мельком глянув мне в лицо: "Русская", - и один из них заполнил очередную графу.

     А на вопрос ребят: "Когда приехали в Москву?",- я честно ответила: "В 1873-м году". Меня же не спросили, кто "приехали", я, или мои "пра-пра"!

Один из молодых людей стал, было, выводить в анкете очередные цифры, но другой его остановил:

-   Ты что пишешь, Колян! – засмеялся он, - если человек уже сказал, что родился в Москве, этот пункт заполнять не надо.

-    Чёрт, анкету испортил, - расстроился Колян, - Лёх, дай другой листочек!

     И сероглазый, русоволосый Лёха полез в портфель за новыми анкетными листками.

     А у Коляна глаза были карие, миндалевидные, у него был широкий нос, пухлые губы, чёрная, мелко-кучерявая шевелюра и кожа цвета "кофе с молоком".

     Говорили оба парня на хорошем московском диалекте. Вполне литературно говорили, грамотно, вежливо...

    Вот и верь после этого бабушкам-соседкам, пусть даже и интеллигентным!





На иллюстрации - знаменитая Вавилонская Башня,
Такой изобразил её Питер Брейгель-старший в ХVI веке.

Скопировано из  интернета:  http://jazyki.clow.ru/page/0110.htm