Александр Кочетков

АЛЕКСАНДР КОЧЕТКОВ 
      
           Из стaтьи Борисa Розенфельдa

"Представляю: Кисловодск. Широкое полотно улицы Широкой. К калитке прекрасного особняка подходит вальяжный, большой, красивый человек, модно одетый, в шляпе и с тростью. Он стучит в калитку, ведущую к двухэтажному особняку, принадлежащему Инне Григорьевне Прозрителевой. Адрес этот хорошо знаком и жителям Кисловодска, и приезжим знаменитостям расположенной здесь читальней с журналами, книгами, газетами. Здесь читают стихи, звучит музыка…

- Кто там?

- Граф Алексей Николаевич Толстой…

Это не ошибка и не преувеличение. В 30-40-е годы желанными гостями в этом особняке были и Максимилиан Волошин, и Вячеслав Иванов, и представители местного поэтического «бомонда» - Михаил Долинский, Татьяна Чугай, Алексей Славянский, а также гости из Владикавказа – Вера Меркурьева, Евгений Архипов, Сергей Аргашев, Михаил Слободской.
Радушие хозяев не знало границ. Обворожительная Инна Григорьевна, которую иначе и не называли, как Инуся, и ее муж Александр Сергеевич Кочетков составляли тот удивительный центр притяжения художественной интеллигенции, адрес которого был известен и в столичных кругах.

Вот я и коснулся этого имени: Александр Кочетков, поэт, переводчик, драматург, восторженное сердце. "

"Друзья называли Александра Сергеевича «наш Пушкин». Компании были веселыми, шумными, с чаепитиями и пирогами, с непреходящей благожелательностью и гостеприимством Инуси… И обязательно – со стихами, рожденными «по случаю» или просто по велению души. Не знал граф А. Н. Толстой, что стучаться в калитку на кисловодской улице Широкой не нужно. Она всегда была открыта."

"Кочетков родился 12 мая 1900 года. В возрасте 53 лет умер. Прожил обидно мало. Написал, перевел, сочинил много. Любил и был любим прекраснейшей из женщин. На ней и был женат. Она, его очаровательная муза, - Инна Григорьевна Прозрителева, дочь ученого-краеведа и основателя Ставропольского краеведческого музея - Григория Николаевича Прозрителева. Его имя увековечено на памятной доске музея: «имени Г.Н.Прозрителева и Г.К.Праве»."

"…Всю войну Кочетков прожил в Ташкенте, где едва сводил концы с концами литературными переводами, но зато находил огромную радость от общения с Марией Петровых и Анной Ахматовой, другими литераторами, кого война занесла в этот «город хлебный» во время эвакуации. "
               

                Из зaметок Львa Озеровa об Александре Сергеевиче Кочеткове.

" Окончив Лосиноостровскую гимназию в 1917 году, он поступил на филологический факультет МГУ. Вскоре был мобилизован в Красную Армию. Годы 1918-1919 — армейские годы поэта. Затем в разное время он работал то библиотекарем на Северном Кавказе, то в МОПРе (Международной организации помощи борцам революции) то литературным консультантом. И всегда, при всех — самых трудных — обстоятельствах жизни, продолжалась работа над стихом. Писать же Кочетков начал рано — с четырнадцати лет. "

"Как автор оригинальных произведений Кочетков был известен мало. Хорошо известны были мастерски выполненные им переводы Хафиза, Анвари, Фаррухи, Унсари, Шиллера, Корнеля, Расина, Беранже, А. Гидаша и многих других.

Самое крупное его произведение —драма в стихах «Николай Коперник». Известны две его одноактные пьесы: «Голова Гомера» — о Рембрандте и «Аделаида Граббе» — о Бетховене. "

"Он был беспомощен в отношении устройства судьбы своих сочинений. Стеснялся относить их в редакцию. А если и относил, то стеснялся приходить за ответом. Боялся грубости и бестактности. "

" Деньги у него не водились, а если и появлялись, то немедленно перекочевывали под подушки больных, в пустые кошельки нуждающихся. "

"Хочу самым беглым образом обрисовать его внешность. У него были длинные, зачесанные назад волосы. Он был легок в движениях, сами движения эти выдавали характер человека, действия которого направлялись внутренней пластикой. У него была походка, какую сейчас редко встретишь: мелодична, предупредительна, в ней чувствовалось что-то очень давнее. У него была трость, и носил он ее галантно, по-светски, чувствовался прошлый век, да и сама трость, казалось, была давняя, времен Грибоедова. "

------------------------------------------------------

             Инна Григорьевна Прозрителева,
             женa поэтa Алексaндрa Кочетковa
             Из  не опубликованных записок :

"Лето 1932 года мы проводили в Ставрополе у моего отца. Осенью Александр Сергеевич уезжал раньше, я должна была приехать в Москву позднее. Билет был уже куплен — Ставропольская ветка до станции Кавказской, там на прямой поезд Сочи — Москва. Расставаться было трудно, и мы оттягивали как могли. Накануне отъезда мы решили продать билет и хоть на три дня отсрочить отъезд. Эти же дни — подарок судьбы — переживать как сплошной праздник.

Кончилась отсрочка, ехать было необходимо. Опять куплен билет, и Александр Сергеевич уехал. Письмо от него со станции Кавказской иллюстрирует настроение, в каком он ехал. (В этом письме есть выражение "полугрущу, полусплю". В стихотворении — "полуплакал, полуспал".)

В Москве, у друзей, которых он извещал о первом дне приезда, его появление было принято как чудо воскрешения, так как его считали погибшим в страшном крушении, которое произошло с сочинским поездом на станции Москва-товарная. Погибли знакомые, возвращавшиеся из сочинского санатория. Александр Сергеевич избежал гибели потому, что продал билет на этот поезд и задержался в Ставрополе.

В первом же письме, которое я получила от Александра Сергеевича из Москвы, было стихотворение "Вагон" ("Баллада о прокуренном вагоне")..."


БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ

— Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,—
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана —
Прольется пламенной смолой.

— Пока жива, с тобой я буду —
Душа и кровь нераздвоимы,—
Пока жива, с тобой я буду —
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду —
Ты понесешь с собой, любимый,—
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

— Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
— За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба — я и ты.

— Но если я безвестно кану —
Короткий свет луча дневного,—
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
— Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.

Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.

Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
В ночи обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,—
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
         
                написано в 1932 году, напечатано в 1966.


              Из зaметок Львa Озеровa:

" Я услышал его в дни войны, и мне (и многим моим знакомым) оно казалось написанным на фронте. Это стихотворение стало моим достоянием — я с ним не расставался. Оно вошло в число любимых. " 

"Первым, кто рассказал мне историю бытования "Баллады о прокуренном вагоне", был друг А. С. Кочеткова, ныне покойный писатель Виктор Станиславович Виткович. Зимой 1942 года в Ташкент приехал ...  писатель Леонид Соловьев, автор прекрасной книги о Ходже Насреддине "Возмутитель спокойствия". В ту пору в Ташкенте Яковом Протазановым снимался фильм "Насреддин в Бухаре" - по сценарию Соловьева и Витковича. Виткович привел Соловьева к жившему тогда в Ташкенте Кочеткову. Тогда-то Соловьев и услышал из уст автора "Балладу о прокуренном вагоне". ... Соловьев - в ту пору корреспондент "Красного флота" - читал стихотворение всем встречным-поперечным ... Его переписывали и посылали в письмах как весть, утешение, мольбу. В списках, различнейших вариантах (вплоть до изуродованных), оно ходило по фронтам часто без имени автора, как народное.

Впервые "Баллада о прокуренном вагоне" была опубликована мною (со вступительной заметкой о поэте) в сборнике "День поэзии" (1966). Затем "Баллада" вошла в антологию "Песнь любви" (1967), печаталась в "Московском комсомольце" ... Строфы "Баллады" берутся авторами в качестве эпиграфов: строка из "Баллады" стала названием пьесы А. Володина "С любимыми не расставайтесь" ... Она вошла и в фильм Эльдара Рязанова "Ирония судьбы..." Можно сказать уверенно: стала хрестоматийной. "


АЛЕКСАНДР КОЧЕТКОВ 

ДВЕ ЦВЕТНЫХ ГРАВЮРЫ
1. Серый дворик

Серый дворик завален рухлядью. Облачно-бледен
   Голубоватый денек. Желоб свисает с крыльца.
Гусь и гусыня стоят над лоханью с объедками: шеи
   Вылиты из серебра, крылья - узорная чернь.
От пирамидки стволов березовых льется атласный
   Мягко-развеянный свет на обомшелый забор.
Тес почернел и раздался: в пролом протянула рябина
   Ржавую кисть, проросла бронзовой шапкой сирень.
А над забором встает екатеринински-пышный,
   В ветхий багрянец одетый, стройный церковный маяк.
Он осеняет убогую жизнь - и в небо вонзает
   На трехсаженной игле черный обветренный крест.

2. Мальчик-пастух

Мальчик-пастух с посошком глядит в туманное небо,
   Где распахнула крыло черная стая грачей.
Нежный рот приоткрыт, встревожены тонкие брови,
   В серо-лучистых глазах спит, околдована, грусть.
Грудятся свиньи кругом - уступами гладко-округлых
   Розово-серых камней в блекло-зеленой траве.
Рылом в кротовью нору уткнулся боров. Свисает
   Белая гроздь поросят с маткиных тучных сосков.
Озимь вдали распахнула свой плащ весенний. Но хмуро
   Над оловянной рекой бурые дремлют стога.
А на окраине - лес в узор из лапчатых елей
   Вплел, как парчовую нить, желтое пламя берез.



* * *
Чеканка ночи стала резче.
Сместился вверх воздушный пласт,
И загудело все, и вещи
Запели - кто во что горазд -
Из-за реки, ветлой грачиной,
В корону мартовскую хвой...

А здесь, под кровлей, домовой
Зачиркал, зашуршал лучиной.
Шесток, заслонкой дребезжа,
Заплакал песенку дождя.
Подсвечник протянулся выше,
Колыша радужным крылом.
Смолой закапал ветхий дом,
Гроза рассыпалась по крыше -
И звезды свежие зажглись.

Моя далекая, проснись!
Сместилась к небу зыбь дневная.
Неудержимо и светло
Лечу в незримое жерло,
К тебе желанье простирая.
Какую бурю нанесло,
Сквозь поры, клеточки и щели,
В твое жилье, к твоей постели,
К твоей душе!

          Еще сквозь сон,
Скажи с улыбкой: это - он
Послал крылатого предтечу
Весны, творимой вдалеке...
И окна распахни - навстречу
Моей кочующей тоске!
               


* * *
Мгновенья нет, есть память. Слух полночный
Сквозь вздох крови и благовест цветочный
Вдруг различит тоскливый некий звук
Невидимых орбит (так майский жук
Поет под яблоней). Душа людская,
Каким поющим воплем истекая,
В какую бездыханность темноты
На крыльях памяти несешься ты?..