День четвертый

   Три дня небо молчало. 
   На четвертый день, уже под утро, чернота заполнила собой все пространство над головой. Высоко над горизонтом плыли, словно огромные воздушные замки, тучи, полные природной стихии и слепой страсти. Север очертила ярко-белая вспышка. Молния разорвала реальность пополам, оставив за собой темноту городских районов и целостность неба. День пронзил темноту, но тут же ночь взяла свое. Грязные стекла балкона оставили пятно на картине мира, и я, слепец, видел начинавшийся хаос огромным существом, раскинувшимся на весь горизонт, на всю вышину неба, готовым его поглотить. Воображение дорисовывало недостающее и стирало излишки в моем сознании, словно художник, работавший с пейзажем. Мир расплывался все больше с каждой яркой вспышкой, фонари на улице стали ненужными огнями, неуклюже скачущими над асфальтом. Вверху, в небесном чреве, раздался глухой нарастающий рокот, грозящий расколоть землю, дома, людей напополам, на тысячи мелких осколков…
   Он нарастал и утих. На миг воцарилась тишина. Только на миг.
   Восток разразился огромной лиловой вспышкой, осветившей весь город, и тут же резкий гром потряс сущее до основания. Он вскинулся ярым тигром, грозил выплеснуть на живое свою жажду охоты, свою ненависть к неволе, в которой он был в небесах…
   Первая капля рухнула вниз и разбилась о мою ладонь. Еще живая своей прохладной глубиной дождя, она несла в себе чистый запах природы; запах озона принесла гроза. Тихо, в вышине раздался шелест падающей воды. Затем он участился, стал громче, и капли застучали по стеклам, смывая грязь и раздваивая изображение за окном… Фары автомобиля, двигавшегося с северного шоссе, разбили мир стеклянных капель на множество искр одинаково-желтого света, бегущим вниз по окну.
   Три дня молчало небо, нагоняя ветрами тучи. Три дня оно копило в себе стихию, чтобы высказаться сейчас. И снова вспышки! Грохот уже не таится – он резок, дерзок и быстр, словно хищная кошка, почуявшая близкую жертву своей тысячелетней охоты;   плотная стена дождя закрывает мир от моего взгляда, и капли яростно молотят по железным карнизам подоконников; молнии отражают себя в каждой капле и ослепляют ледяной белоснежностью, заставляя прикрыть глаза рукой! Небо горит стихией; она – его страсть, его суть, его яркое слово! Мне хочется туда, за окно, хочется промокнуть, быть прошитым этим ливнем, освещенным летней грозой, хочется дышать полной грудью чистым озоном и водой! Хочется вскинуть руки и закричать, заорать в ответ нарастающему грому, самому стать яростью, стать стихией!..
   Но все, что я могу – это по локоть высунуть руки в окно и ловить дождь на ладони…
   Шум стихает, стена дождя – все реже и реже;   былая частота стуков о карнизы замедляется, но становится четче. Рокот в вышине замолкает, решив поберечь силы для следующей охоты.   Молния раздвоила запад в последний раз, и чернота в небесной глубине растворилась.
   Горизонт посветлел.
   Начинался рассвет.