Скучаю я, что очевидно?

Я без тебя смогу, не пропаду, как не пропала, когда было хуже. Мне надоело ждать погод у стужи, когда сама с Любовью я в ладу.
Мне нечего тебе уже сказать. Ты выбор совершил, тебе и карты - тебе в былые вожделенья старты, промежности чтоб дамам лобызать.
Устала. Болтовнёй не будешь сыт. Поэтому цена твоим "веригам" - измятый рубль. И не  случиться книгам средь конуры, в какой ночуют псы.
Я на луну подвыть могу всегда. Не за толпой. Мне одиночкой проще касаться листьев в одичалой роще, где под корягой - стылая вода.
Прильну к ручью, что полнится ключом за дальним валуном, размером с кадку, чтобы испить в нём давнюю загадку, как жертвы поступают с палачом, когда, от кандалов освободясь, имеют право его рылом в грязь.

Не бойся, не швырну в тебя твоё. Зачем мараться, расточая время, когда, тобою принятое, бремя творит твоё, во страсти, бытиё?
Напрасно ты мечтаешь позабыть деянья мести грязными руками. Другим дарить стремился оригами, чтоб слаще бы могли тебя любить.
Напрасно. От судьбы не воротить, куда б не направлял свою телегу. Где холод безразличий - место снегу. Коль волки и луна, знать, время выть.
Я мести не спущусь тебе твоей. Ты зверем во свою же яму канешь. Сколь не юли, а сУдьбы не обманешь. И тщетны твои множества затей.
Ты предал не меня - СЕБЯ и НАС. Я только наблюдателем следила, как злОбой твоей вырыта могила, чтоб я во ней почила в нужный час.
Почила я. Но ты сыграл для всех  спектакля небывалого затею. Я знаю, потому и не немею, как ты стяжал из горечи успех.
Да, ты жесток. Не знать тебя другим. Я это распознала с первой встречи, где ты свои всегда лишь слышал речи, собою восхищаясь, дорогим.
Зачем же я, что хуже всех паскуд, которых ты кормил, лелеял, хОлил, жалел и приручал (чего же боле?) потом подвёл под стадо из иуд?
Примерка по себе? Своим канонам? Чем больше грязи на асфальте будет, тем лучше осознаешь, что есть люди, что рвутся, по тебе, к твоим законам?
Ты в праве собирать в стада прислугу, её (поддержки ради?) величая, чтоб не бесценить, другом иль подругой воспоминаний пережитых рая.

И бесполезно призывать к святому того, кто подрезал подранка делом. Хоть сердцем назови, не стать пустому, холодному огню горячим, смелым.
Ты слёз чужих гордыней не осмыслил, поскольку слышишь то, чего желаешь. Способна ль оценить жестокость мысли, чего нарцисс в других не понимает?
Меж нами пропасть боли и страданий. БедЫ, когда преследуют как зверя. Ночей бессонных. Горечи рыданий. И запертые, без просвета, двери.
Меж нами отчуждение по сути, где ты охотник, я - предмет охоты. Кто взвёл курок, увы (не обессудьте), тот равновесия разрушил соты.

Вы мнили, что с подранком будет просто - что шавки принесут, а сварят слуги. Но руки на священное - в коросте. И горечью закончатся "услуги".

Разрушить созидание так просто тому, кто мнит себя в свершеньях богом. Как в саван превратить былую простынь, чтоб вынести усопшего с порога.

Ты мне не пожалел десятков тканей, чтобы предать гниенью душу с тленом. Но я вросла в тебя навек как память, хоть сожжена не раз тобой - поленом.