Я выл во все горло, но я все еще здесь

Я выл во все горло, но я все еще здесь,
меж тополей и кленов и сжатых трамвайных рельс.
Я пил до дна, но я все еще трезв
и вижу до отвращения четко:
искажение моих взглядов и триумфальной аркой загнутый смех...
Делал шаг, вставал меж сидячих мест, равнялся на брата
и приносил оголодавшим поесть.
Но я все еще пуст и мне все еще тесно среди их полей
и я сушу белье там, где они молятся
и с придыханием заворачивая шею твердят: крест.
И я гну свои линии, под взлетающими в никуда трамплинами,
и с небрежностью размятой ногами глины,
отказываюсь от почестей с плохо играющей миной,
с хорошо поставленным голосом,
с крепкими напитками по-носу...
а в сущности я лишь мальчик,
запутанный узлом шарфа длинного
и отданный Вашим рукам,
выброшенный в Ваш воздух с повинной:
слаб для того чтобы быть независимосильным,
привязанный тонкими вздохами к Вашим линиям,
по форме впавшего века впадаю в зависть к миру,
могущего Вас когда то создать, а теперь захватывать еже-секундно,минутно,вечерне...
и в профиле дверных проходов,
с пошлым электронным светом,
я грежу Вашим характером
не спрятанным по карманам жилетов
и что-то твердое принимает форму решения:
мне так и перечерчено, быть гнутой игрушкой Бога
и гнуться к Вашим коленям,
и оставаться в Ваших едких до нежности колкостях,
вспоротым повдоль откровением.