Жил я в миру, но - при ангеле и ангелице...

*  *  * 


Разве что чайных пакетов в метро прикуплю,
разве что пачку, с кокосовой крошкой, печенья
и по дороге не стану, как Пан во хмелю,
в каждой из нимф смаковать золотое сеченье.
И по дороге не буду, как страстный сатир,
в каждой наяде алкать потаённой серёдки.
Мальчиком, некогда, с ложки сглотнув рыбий жир,
ныне о постном и тощем пишу я намётки

в школьных тетрадях, расчерченных клеткой: стихи,
некие планы-прожекты на смутное завтра,
рыб, голубей пиктограммы, а также архи-
разную муть – из массовки случайного кадра…
Вот бы почтовый  сизарь и присел на окно
в комнате той, где уже на часах полвторого,
в городе том, где зимой и в четыре темно,
где только к Пасхе дождёшься от солнца полслова…

Вот и прильнул бы к фрамуге моей голубок,
крылья б сложил, - полевая служивая птица, -
на подоконнике, чей проржавел козырёк,
чтоб хоть военною тайной со мной поделиться.
Я бы охотно с предзимним бойцом помолчал
о белокрылой, средь чёрных ветвей, голубице...
Или о давнем - о том, как в начале начал,
невдалеке от шлагбаума, насыпи, шпал,
жил я в миру, но – при ангеле и ангелице!