Евгению Евтушенко

У вдохновенья есть своя отвага.
Сентябрьский Киев. «Шелест диких трав»
Поэта опьянил горчайшей брагой.
Здесь бог войны, законы все поправ,

Безумцу величайшему позволил
Вопрос еврейский пулями решать.
Стрелять в калеку и с младенцем мать –
Здесь Бабий Яр. Здесь ком вселенской боли.

Понять я силюсь логику властей,
Придумавших в манере полицейской –
«Лицо национальности еврейской»,
Боявшихся произнести «еврей».

Понять хочу, по логике какой
Назвать боялись: Бабий Яр. Евреи.
И цифру жуткую. А может по такой:
А вдруг к ним станут хоть чуть-чуть добрее?!

И он сказал, предвидя злобный рык
(И замер мир, ловя слова спросонок):
«Я – каждый здесь расстрелянный старик!
Я – каждый здесь расстрелянный ребёнок!».

Поэт от Б-га, вечен твой удел –
Отринутым всегда быть кругом узким.
И если б захотел вдруг стать я русским,
То лишь таким бы русским быть хотел…

У вдохновенья есть своя отвага.
Когда стоишь у страшного оврага,
Где губы жжёт молчания печать –
Не промолчать!!!



27/09/10.