Охота

Этот мужчина совсем не похож на заядлого посетителя ночного клуба. На нём костюм, голубая рубашка, галстук, слегка сбившийся набок. Он сидит уже второй час у стойки, чередуя кофе и виски, и курит, не переставая. Время от времени оборачивается, бегло осматривая зал, скорее всего, он кого-то ждёт. Это тоже спорно, взгляд его скользит по танцполу, по столикам, ни на ком не задерживаясь. Если бы ждал, то смотрел бы на дверь. Наверное, ему просто некуда деться этой ночью, выгнала жена, или нет сил оставаться одному в четырёх стенах. Кто знает.
Симпатичный, ему лет тридцать – тридцать пять, хотя при таком освещении можно легко ошибиться лет на десять в любую сторону. Рядом с ним на стойке лежит свёрнутая в трубочку газета. Очевидно, там что-то важное, так как он время от времени трогает её, рефлекторно, чтобы убедиться, что газета на месте. Будто кто-то её украдёт. Кому она нужна? Кому интересна газета в ночном клубе? Пару раз его взгляд зацепился за Лили, на мгновенье, но она заметила.

Лили сидит за столиком, потягивая «Кровавую Мэри», музыка уже стала просто фоном, и мелькание стробоскопа не так режет глаза. Вот только к ультрафиолетовым прожекторам привыкнуть невозможно. Приходится щуриться, чтобы не резало глаза. Мужчину у стойки она заметила давно. Сначала он показался слишком скучным. Вокруг столько прекрасно сложенных, сексуальных парней в обтягивающих футболках, под которыми виден весь рельеф мускулатуры. Они всегда готовы, стоит только улыбнуться в ответ, как они сразу подсаживаются, предлагают выпить, потанцевать и заняться сексом. Вот так легко и просто. Стоит только бросить взгляд в их сторону. Они выныривают из кишащей массы, вытирают пот со лба, идиотски улыбаются, не успев выйти из танцевального транса, запыхавшиеся, взъерошенные, и получив отказ, с той же улыбкой ныряют в беснующуюся толпу. Сегодня шестеро приглашали Лили потанцевать, трое предложили угостить выпивкой, а один оригинал сразу стал уговаривать на «перепихон». Отшила всех, надоели, скучно. Дегенераты, считающие себя самцами, хищниками, мачо.
Ей захотелось поиграть в кошки-мышки. Тот парень за стойкой не ищет знакомств, может, он верный муж и примерный семьянин, тем интересней будет игра. Главное, не спугнуть.

Лили дождалась, когда рядом с ним освободится место. Пересела к стойке, заказала «Кровавую Мэри». Парень бросил на неё взгляд, но, то ли, Лили его не заинтересовала, то ли ему было не до неё. Он погасил окурок и сразу же достал новую сигарету.
- Привет, угостите сигареткой, - сказала Лили. Нужно же с чего-то начать разговор.
Он молча протянул ей пачку.
- Вы много курите, - девушка не собиралась сдаваться.
- Да уж. Это всё нервы.
- Я Лили.
- Марк, - представился он, устало улыбнулся, от чего на мгновенье показались ямочки на щеках. – Лили, я не танцую, не прошу номер телефона и не даю в долг.
- Почему?
- Жизненные принципы.
Он не красавчик, он, как говорят, интересный мужчина. Шрам на шее, прямой уверенный взгляд без какого-либо намёка на похотливость. Ей даже стало немного жаль его. Никак не смогла Лили избавиться от этого атавизма. Кларк сто раз говорил – ты уже не женщина, ты даже не человек, ты совсем не та, кем была, и всё, что было до твоей смерти, было не с тобой. Вспомни, когда ты была человеком, неужели страдала над каждой отбивной? Люди – просто еда, и не заморачивай себе голову. Перестань изматывать себя.
- Вы гей? Не подумайте ничего, я без предрассудков.
Он улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.
- Нет, не гей. Я просто жду, вернее ищу.
- Не меня ли? – Лили отпила коктейль.
- Возможно. Кровавая Мэри – не совсем женский коктейль. – Заметил он.
- Мне нравится, у меня с ним связаны определённые ассоциации.
- Ну, что ж, это слишком тонкие сферы для меня. Я не психолог, и в ассоциациях не разбираюсь. Хотя, «Мэри» отлично гармонирует с платьем.
- Красный – мой любимый цвет.
- Бывает. Лили, вы так похожи на одну модель, просто одно лицо.
- Я знаю. Меня постоянно с ней путают.

Она взяла этот образ из первого попавшегося журнала. Девушка в порео стояла на песчаном пляже, грациозно оперевшись о ствол пальмы. Красивая, с пышными чёрными волосами, грудастая и длинноногая. Лили осталось только подобрать одежду для образа. Сегодня на ней было красное платье с тоненькими непослушными бретельками, постоянно сползающими с плеч. Вот опять ей пришлось вернуть одну из них на место.
- Марк, может, измените своим принципам, и потанцуем?
Музыка уносила слова, поэтому приходилось кричать. Снова замелькал стробоскоп, вырывая из реальности тысячи стоп-кадров.
- Я не танцую.
- Не умеете? Я могу научить.
- Не хочу. Лили, почему вы одна?
- А вы?
Он вместо ответа подкурил очередную сигарету, выпустив вверх струйку дыма, и посмотрел ей в глаза, пристально и словно решая что-то для себя.
Лили захотелось его поцеловать. Не укусить, а именно поцеловать, долго, сладко, страстно. Прижаться к нему всем телом, обнять за шею, и не отпускать. Опять тоска по той жизни.

Это пройдёт, говорил Кларк. Память сотрётся, когда ты ощутишь в полной мере всю прелесть нынешнего состояния. Всё, что было тогда, покажется скучным, пресным и неинтересным. Ты удивишься, как человеческие радости могли тебя волновать. Попробуй проголодаться до потери контроля над собой, и потом утолить жажду. Никакая любовь, никакой секс, никакие наркотики не доставят такого удовольствия.
Лили верила Кларку, но сейчас ей хотелось человеческих страстей. Голод только давал о себе знать. Она не могла терпеть долго, и при первых признаках голода выходила на охоту. Ночные клубы были излюбленным местом. Масса народа, никто не заметит, кто с кем куда ушёл, и почему не вернулся. Раз в месяц она приходила сюда, этого было достаточно. Кроме всего, ей нравилась обстановка, Лили получала здесь то, чего была лишена раньше. Её родители, фанатичные протестанты, пуритане и снобы, воспитывали дочь в строгости и аскетизме. Даже на выпускной её не пустили, потому что «знаем мы, что там происходит, в этом содоме, рассаднике греха». Но теперь она, конопатая толстая девчонка, могла выглядеть, как модель, одеваться в лучшие наряды и срывать восхищённые взгляды человеческих самцов. А потом мстить им за все обиды, за равнодушие и издёвки. За всё. Это пройдёт, говорил Кларк. Пройдёт, растает, и когда-нибудь даже не вспомнишь, кем ты была раньше.
Она не убьёт Марка, нет, решила она, соблазнит, вскружит голову, получит поцелуй, а потом вырвет из толпы первого попавшегося, затащит в подворотню и будет пить его, пока не насытится. Но сначала покажет свой истинный лик, напугав до полусмерти, чтобы вызвать выброс адреналина. От этого кровь приобретает терпковатый, пряный привкус. Голод напомнил о себе. Даже в шуме дискотеке Лили услышала, как бьётся пульс у Марка. Даже сквозь запах одеколона учуяла аромат крови. Лили, только поцелуй, пока ещё он тебе нужен. Пусть это будет прощанием с воспоминаниями. Он подарит ей поцелуй, а она за это оставит его в живых.
Словно прочитав её мысли, Марк залпом допил виски, погасил окурок, и взяв свою нелепую газету, пошёл к выходу, кивком головы пригласив Лили за собой. Оглянулся, чтобы убедиться, что она идёт. Лили пошла.
Выйдя на улицу, Лили подняла голову, чтобы посмотреть на полную луну.

Единственное, что всегда будет волновать, говорил Кларк, это луна. Полная луна будет напоминать тебе о солнце, которого ты уже никогда не сможешь увидеть. И от этого хочется выть и вывернуть себя на изнанку, но со временем даже от этого научишься получать удовольствие. Мы не знаем горя, мы не можем быть несчастными, такова наша природа. Во всём мы найдём смысл и научимся наслаждаться.
Марк стоял, прижавшись к стене дома напротив, в тени, куда не падал свет фонаря. Она видела только силуэт. Улица была пустынна, на мокром асфальте отсвечивала лунная дорожка. В клубе бахала музыка, слышны только ударные и басы. После безумия ночного клуба улица казалась совсем другим миром.
Он махнул ей, позвал:
- Иди ко мне. Лили, я здесь.
Только бы сдержаться, не дать волю голоду. Поцелуй и всё. Лили, ты обещала себе.
Она подошла, подняла руки, чтобы положить ему на плечи, но вдруг боль пронзила её, невыносимая, практически разрывающая на части, словно внутри взорвалось что-то, выпустив наружу всеразъедающую кислоту. Она удивлённо посмотрела на Марка, тот отступил на шаг. Развёрнутая, смятая газета упала на землю. А из груди Лили торчала палка, чуть толще карандаша.
Кол, тот самый, о котором её предупреждал Кларк. Но она всегда представляла его толстым, массивным, с грубо заточенным острым концом. Кто бы мог подумать, что достаточно небольшой тонкой деревяшки, помещающейся в свёрнутую газету.
Боль захватила всю её, и Лили закричала. Высоко, переходя в ультразвук. Держать образ стало невозможно, и лицо модели стекало, словно расплавившаяся маска, таяло, обнажая ужасную морду с маленькими глазками, дырой вместо носа и огромной, зияющей пастью, до отказа заполненной мелкими острыми зубами, между которыми выделялись два длинным, похожих на иглы, клыка. Она попыталась вытащить кол, но руки, нет, уже не руки, а лапы с загнутыми, похожими на птичьи, когтями, не слушались.
- Прости, девочка, - Марк развернул её к стене и смотрел, как она сползает вниз, заваливаясь набок. Затем повернулся и пошёл к стоящему неподалёку фургону, открыл дверцу. Вернулся с длинным тонким клинком, тускло отражающим лунный свет. Она почти вытащила кол, но он наступил ногой, вогнав его ещё глубже.
- Сейчас всё закончится, - сказал он и одним движением отрезал ей голову. Крик умолк, из раны вытекла чёрная густая жижа, совсем немного. Затем так же умело он отсёк ей ступни, бросил в мусорный бак. – Вот и всё.

Марк вошёл в клуб и сразу пошёл на второй этаж, к директору. Тот сидел в обнимку с полураздетой девицей.
- Пойди погуляй, - отстранил девушку, она обиженно встала, наигранно надув губки. – Давай, проваливай, тебе говорят.
Когда они остались вдвоём, Марк бросил на стол два клыка, тонких, слегка загнутых, больше похожих на цыганские иглы, чем на зубы.
- Смотри, не уколись.
- Парень, какой ты молодец, - директор полез в карман, достал пачку купюр, отсчитал полагающееся, положил рядом с зубами. – Ну почему они лезут в мой клуб? Что их сюда притягивает?
- Еда. Хоть твоё заведение никогда и не славилось хорошей кухней, но их, как видишь, устраивает.
- Марк, как ты их вычисляешь?
- Никакого секрета. Они все тупые твари, прямо тоскливо становится. Хоть бы какое-нибудь разнообразие. Все, представляешь, все, кто мне попадался, называют себя Лили, в честь якобы праматери. И пьют «Кровавую Мэри». Банальщина и скукота. Есть ещё несколько примет, но это уже тонкости, с опытом приходит.
- А куда ты их деваешь?
- В мусорный бак. Рассвет через пару часов, как только появится солнце, от неё останется горстка вонючего пепла.
- Ты просто молодчина.
- Обращайся, если что. Только без меня не вздумай мочить всех, кто пьёт томатный сок.

© goos