Морковка

    Иван Фёдорович проснулся рано. Вышел в одних трусах во двор, сделал пару приседаний и с привычными «Ох» да «Ух» окунулся в бочке.
    Надо сказать, вёл он здоровый образ жизни: утро начиналось с лёгкой зарядки и небольших водных процедур. Был Иван Фёдорович ярым вегетарианцем и особенно любил морковку. Пол огорода было усеяно «заячьей забавой», как называла любимое лакомство мужа Клавдия Степановна, связанная узами брака вот уже тридцать семь лет. Сама же она к данной овощной культуре относилась равнодушно. И дело тут вовсе не во вкусе, просто хруст морковки на зубах мужа стоял у неё в ушах. В хозяйстве Клавдия Степановна исключительно для себя держала двух поросят и с десяток кроликов. Последних она нередко подкармливала морковкой, воруя её с личных грядок Ивана Фёдоровича, но продолжалось это не долго. Как только он пронюхал о страшном преступлении жены, тут же огородил морковные грядки колючей проволокой. И только отперев маленькую металлическую калиточку, можно было проникнуть в священное место. На калиточке же имелся огромный навесной замок, единственный ключ от которого Иван Фёдорович хранил при себе.
    Морковка была непременным атрибутом всех блюд. Если салат, то с морковкой, суп какой, опять-таки с ней. Картофель жареный, омлет, рис, гречка, пер-ловка, пирожки - всё с морковкой. Иван Фёдорович даже самогон ею закусывал, употребление которого, как он считал, никак не вредит здоровому образу жизни. На зиму же засаливал целый арсенал трёхлитровых банок. Одним сло-вом, морковка была для Ивана Фёдоровича нечто большим, чем просто морковкой.
    По соседству жил Яков Петрович. У него тоже была своя «морковка» – самогон, с ним-то он и наведывался по вечерам к мужу Клавдии Степановны. К слову сказать, осушили они вчера ни много ни мало, два литра.
    Была у Ивана Фёдоровича одна привычка, вернее, правило: каждый вечер заготавливать на утро любимое лакомство. Прошлый вечер не стал исключением. Перед приходом Якова Петровича нарвал он морковки, отделил её от лопухов, тщательно промыл на два раза и положил в огромную стеклянную чашу.
    Потирая своё старое худенькое тело, Иван Фёдорович, как и полагается после утренних процедур, забежал на кухню в предвкушении сладенькой, сочной, хрустящей, наивкуснейшей морковушки. Только он переступил порог, как глаза его наполнились ужасом, страхом, негодованием и всеми тому подобными ощущениями. Беда! Катастрофа! Чаша, по обыкновению до отвала набитая морковкой, была пуста.
    Иван Фёдорович, не отрывая взгляд от голой посудины, сделал три шага в сторону и, нащупав под собою стул, медленно сел на него.
    Как? Кто? Зачем? Когда? Куда? - произнёс он, заикаясь.
    Схватился руками за голову, встал со стула, топнул ногой и закричал что есть мочи:
- Клавка! Клавка! Кла…
    Не успел он в третий раз прокричать имя, как на кухню залетела жена.
- Дура, как ты могла,- размахивая руками, начал Иван Фёдорович,- сколько раз я предупреждал тебя, я и грядки огородил, а нет, она совсем совесть потеряла, со стола воровать стала.
- Да что ж с тобой, старый дуралей, на кой мне морковка твоя далась, смотреть на неё уж тошно.
- Тебе-то, может быть и тошно, а вот зайцам твоим…
- Да какие зайцы?!- перебила она,- я же вчера до тебя легла, а ты с Яковом, паразитом окаянным, самогон распивал, а морковка твоя целехонькая в чаше и лежала, да ты сам вспомни.
    Иван Фёдорович снова присел на стул и, подперев кулаком подбородок, задумался.
- Точно!- произнёс он, размахивая указательным пальцем правой руки,- Яков, прохиндей заразный, он мою морковушку и утащил!
- А ему то она на кой?- спросила Клавдия Степановна.
- На кой, на кой,- передразнил её супруг,- то-то он мне всё жаловался, мол, у меня морковка нынче худенькая, щупленькая, да и вкус не тот, а у тебя, гово-рит, крупная, как баклажан, сладенькая, хрустящая! Вот он-то и спёр. Ну погоди, Яков, саранча морковная, погоди!
    Иван Фёдорович встал со стула, вышел во двор и решительно направился к дому Якова Петровича. Отворил калитку, поднялся на крыльцо и со всего раз-маху ударил в дверь ногой. Никто не открыл. Снова ударил. Никого. Замахнулся в третий раз и вновь пнул, вот только в дверь он не попал, а прямиком уго-дил в левую ногу Якова Петровича, отворившего дверь.
- Ага! Получил, дурень подзаборный!- радостно вскрикнул Иван Фёдорович.
- Да ты что?! С дубу рухнул!?- держась за колено и корчась от боли, произнёс тот.
- Ты почто морковку воруешь, лис облезлый?
- Фёдорович, ты чего? Перепил вчера иль в самом деле с дубу рухнул? Какую морковку? 
- Крупненькую, вкусненькую, не то, что у тебя – мелочь дряхлая, мою морковку!
- Ну ты и в самом деле, Иван, окочурился. Ты же вчера ею самогонку закусывал, а как меня провожать пошёл, так у тебя ещё, с десяток, в чаше оставалось, ну ты вспомни, сам ведь со мною до ограды плёлся.
    Иван Фёдорович медленно почесал затылок и, пожав плечами, произнёс:
- А кто же морковку утащил?
- Пёс твой, Васька!- спокойно ответил Яков Петрович.
- Василий. Он на «Ваську» не отвлекается,- поправил его сосед,- а собаке-то на кой она далась? Он ведь у меня и на цепи сидит.
- Да ты ведь его вчера спьяну отпустил, а пред этим Клавдия твоя всё ворчала, пёс-то, говорит, целый день голодный, покормил бы. А как мы во двор вышли, дверь в хату не заперта была, вот с голодухи Василий твой морковки и налопался.
-  Точно!- взвизгнул Иван Фёдорович,- вот псина вшивая!
    Молча повернувшись, направился он в родные владения. Войдя во двор, медленно подкрался к будке и, ударив кулаком по крыше собачьей конуры, прокричал:
- А ну выходи, жулик мохнатый!
    Василий выглянул из будки и облизал нос.
- Ага! Точно ты съел! Ну иди сюда, любитель морковки.
    Иван Фёдорович схватился за ошейник и вытащил пса наружу. Конечно, смешно было видеть его в одних трусах, шлёпающего собаку. Всем смешно, кроме Василия. Ему, бедняге, после такой порки, ничего не оставалось, как заскулить и забиться в углу собственной конуры. Ну а Иван Фёдорович, разоблачивший злостного похитителя и изрядно наказав его, спокойно отправился в родную хату.
    Клавдия Степановна хлопотала на кухне, а муж её сидел за столом, тяжело сопя ноздрями. Вдруг неожиданно из рук её полетела тарелка, она взмахнула вверх и шлёпнула себя по лбу.
- Вспомнила!- произнесла женщина и обратилась к супругу,- ты морковку и съел!
- Я!?- недоумённо переспросил Иван Фёдорович.
- Ну ты вспомни, вчера завалился в комнату, сел на кровать и давай хрумкать, я от того и проснулась.
- Дура!- крикнул он на жену,- вот память твоя дырявая! Что же ты раньше молчала!

                2007