Встреча

«Когда мечтаешь о чем-то как об огромном несбыточном счастье, перестаешь замечать маленькие дорожки, по которым можно (и довольно быстро) до него дойти.» (Dans un mois, dans un an. Franсoise Sagan)

Мне рассказали ещё вчера, что она вернулась в город и что сегодня в семь часов вечера даёт концерт в одном из клубов. Я так же знал, что там будут все – бывшие девушки, нынешние приятели и почти забытые неприятные знакомые. Я не видел её вот уже пять лет. С тех пор, как она уехала в Москву, от неё не было вестей. Но она никуда не пропадала – пропала лишь наша связь. А этого хватило, чтобы не знать друг о друге ничего больше. Но не было достаточно, чтобы я смог забыть её. Конечно, я думал о ней. Сказать «я думал о ней всё это время» - значит украсить повествование пышной фразой. Я скажу лишь «я думал о ней». Но не как о красивой женщине, не как о хорошей певице или бывшей любовнице. За это время она стала для меня чем-то вроде духа, абстракции, неуловимого образа всех моих устремлений и страстей, музой и главной героиней для моих песен. Я мечтал о ней как о большом несбыточном счастье, но пока ещё не рассматривал возможности как этого счастья достигнуть.
Но вот, за ужином от друга я узнаю, что она приезжает в Питер. У неё концерт. Это вполне реальный шанс увидеться, поговорить. А возможно, кто знает, и возобновить общение. По правде говоря, я находился в замешательстве весь вечер. Ночью я долго не мог уснуть – всё пытался представить себе её, изменившуюся, новую, чужую. Я мучился в догадках: растолстела? похорошела? сменила причёску? Я ничего не мог знать наперёд. Зато знал наверняка, что моя внешность осталась прежней. За исключением, может быть, чуть потемневших зубов (после её отъезда я стал курить вдвое чаще, а кофе по ночам вошёл в привычку). Посреди ночи я поднялся с постели и оглядел себя в зеркале – на меня смотрел знакомый человек, тело такое же стройное, волосы по-прежнему короткие с проседью (надеюсь, что её не стало больше). Внимание моё привлекла морщина на переносице – она так глубоко пронзала кожу,  что можно было принять её за порез от ножа. То было свидетельство моей беспрерывной сосредоточенности. Именно этот рубец между бровями выдавал мою задумчивость, а значит – и мои скорбные мысли.
Безусловно, мне не хотелось демонстрировать ей свой образ жизни и ход мыслей. Страх перед её жалостью и сочувствием (а значит и удовлетворённым самолюбием) навёл меня на мысли о корректировке своего внешнего вида. Я решил как следует привести себя в порядок, начав прямо с утра, как проснусь. Посвятить этому весь свой день. Точного плана действий у меня пока не было (я не любитель «наводить марафет»), но день был свободен, так что я принял такое решение. Подобные мысли захватили меня до головокружения и наконец, бросили прямо в сон.
Утром я проснулся вполне бодрым, хотя и немного нервничал. Это был воскресный день. Я принял душ, позавтракал и решил немного отвлечься, прослушивая и перебирая старые диски: мысли о предстоящей встрече по-прежнему не давали мне покоя. Любимая музыка помогла мне убить пару часов ненужного времени. Время – его либо много, либо его нет. Когда времени много, мы безжалостно убиваем его. Если времени нет, значит уже слишком поздно и единственный важный момент – упущен. Я балансировал между двумя этими крайними состояниями. Её время теперь, наверное, было рассчитано по часам, раз она приехала в родной город всего лишь на один день.
Приводя себя в более или менее подобающий для свидания вид (можно ли назвать эту встречу свиданием или, скорее, видением?), я обнаруживал в себе всё больше мелких неприятных деталей, которые были свидетельством моего возраста и образа жизни. В этот момент я позавидовал женщинам – с какой ловкостью они скрывают любые недостатки и как умело подчёркивают преимущества своего тела! Но мне не хотелось сильно красоваться: я вообще не был до конца уверен, что всё происходящее – не сон. По ходу своих приготовлений я вспоминал наши с ней времена: как она приходила на мои репетиции, тогда ещё ничего толком не зная о бытности музыкальных коллективов, как разглядывала аппаратуру и инструменты. Ей было интересно всё: наш саунд-чек, моя гитара со всевозможными примочками, репетиции, наш вокалист… Она часами могла слушать как я играю.
Долго и мучительно готовясь к вечеру, я изрядно проголодался. Дома есть было особо нечего, поэтому пришлось спуститься  ближайшее кафе. Сделав заказ и закурив сигарету, я снова погрузился в воспоминания. Её каштановые волосы, пухлые губы цвета рябины - всё это некогда было доступно для меня, было так близко. С самого первого дня нашего знакомства: мы встретились у моего друга (толком не помню, как она там оказалась), выпили, разговорились. Она улыбалась, слушала меня, говорила, что тоже мечтает о собственной группе…
Потом оказалось, что у меня нет ни одной более или менее чистой вещи – пришлось стирать. Я тёр руками футболку, думал о том, что выбрал её сам. Но когда-то мы вместе с ней ходили по магазинам: она обожала шопинг, а я доверял её вкусу. Понравится ли ей моя одежда теперь? Я покупаю вещи только в тех магазинах, где мы с ней бывали. Там она как будто находится рядом со мной, как будто сейчас выскочит из-за вешалок с новой партией шмоток – ходить в другие магазины для меня не имеет никакого смысла.
Выстиранные вещи требовали сушки – я повесил их на балконе (сегодня достаточно жарко). Я курил, не имея уже никакой возможности вырваться из плена свалившихся на голову воспоминаний. С футболки стекала вода и капала мне прямо на плечо. Однажды на её красивом плече появилась маленькая татуировка, значение которой она так и оставила в секрете. Я пытался вспомнить эту татуировку, но никак не мог припомнить деталей. Докурив, я взял в письменном столе лист бумаги и попытался нарисовать узор её татуировки, чтобы вспомнить. Исчеркав несколько листов, я добился результата – воссоздал загадочный рисунок. А потом вспомнил в деталях всё её тело, даже форму её ногтей, даже родинку на ключице.
Одевшись и полностью собравшись, я всё же смог себе честно признаться, что всегда любил её: с нашей самой первой встречи до сегодняшнего дня. Она всегда оставалась моей далёкой и несбыточной мечтой. Даже засыпая рядом с ней, я мечтал о ней, мне хотелось, чтобы мы стали ещё ближе. Даже переплетаясь с ней всем телом – обняв её ногами и вцепившись руками, я боялся её потерять. С тех пор прошло время, но трепет никуда не делся. Она всё ещё оставалась для меня хрустальной балериной, хрупкой до человеческого прикосновения. И я боялся её разбить, боялся притронуться, боялся увидеть её наяву и, сравнивая с тем, что осталось в душе от прошлого, применить такие пошлые, земные слова как «возраст», «вес», «карьера». Наверное, поэтому я весь день не смотрел на часы.
Я снова вышел на балкон, на улице было уже темно и безлюдно. Я спокойно сел на табурет, закурил, улыбаясь от нахлынувших чувств. Сегодня был долгий, утомительный день. Я решил лечь спать пораньше, чтобы увидеть хэппи-энд.