Второй разговор с памятником Маяковскому

крошка сын к отцу пришёл,
но спросил вдруг папа:
«коль живётся хорошо,
то зачем тут сцапать
норовят жандармы вас
каждый месяц, в тот же час?» -
это я соображал, рифмовал, пока дрожал,
ожидая у оград ту, которой каждый рад
был бы на моём-то месте
(но сейчас не о невесте)

одинокий и немой, огорожен, как стеной,
не сердись, поэт-громада, не серчай, учитель мой!
день пройдёт как десять лет, я вернусь к тебе, поэт,
а невеста в это время станет мне уже женой…

где же ты, Лиггетт-Дукат? ветер, вечер и закат
осенью табачно веет у миуссовских оград,
но заводов нынче нет, тут Шанявскому привет
передал Сергей Есенин в ВПШ, которой след

тоже остывает ныне. от РГГУ, среди унынья
я иду правей студентов, сыновей тех диссидентов,
что ходили в Политех, создавали там успех
двум - кто предал маяковско выражающихся всех…

нет, не стиль – в нём только мышцы,
но не мышцы ты, а мысль:
ей взбодрились коммунисты,
ею напиталась быль.

пыль теперь лежит на были, мимо – ток, автомобили,
полночь близится, я вышел, на Тверских-Ямских всё тише,
и в подземный переход, шаг на шаг, наверх, и вот
меж белёсыми стенами к памятнику прям проход.

снова правый пал шнурок на асфальт, как будто рок
в год двухтысячный с дождями развязал…


Вот это срок!
            Ну, брат, проведал!
                Но не робей…
А расскажи:
          каков итог
                двух пятилеток,
в которых строили
                вы жизнь?
Уж знаешь,
         как плечо подставить –
под силу это
            лишь поэту!
Поэтому ли
          вновь проведал
чугун мой осенью,
                не летом?


холодная ладонь – не давит
плечо – чтоб вес переземлить…
на «ты» мы с прошлого… заставит
и Лету выводниться жизнь:

не мирно, нет, текла - два года,
что после первого обхода
Кольца Садового – работа
подпольно и крамольно, чёрта

мы красного раскочегаривали,
марши, митинги, концерты – наяривали…
всё, как тогда ты говорил:
электрогитарно бунт город громил…


Ваша жизнь -
            сплошь антикапитал,
                да, видал,
две тысячи второй,
                грузовика два,      
                около двухста человек,
и осенний марафон
                кого-то со знамёнами –
                их кто обидел?


в те дни, увы, сражён температурой,
и марш, и митинг нагло проболел…

 
Так слушай –
            я-то всё и видел,
                и слышал:
наступил предел
               терпенью загнанных ментами,
но почему-то не ко мне,
                а от меня рванули
сами
    стремясь из осени к весне.
И пел
     знакомую мне песню,
                свой голос,
как железо выковав,
                без музыки,
                буравя Пресню
красноармейским эхом
                из вас один,
                с упрямством
быковым. 
       с ним площадь пела,
                но не смело.


Баранов Ваня, наш «Эшелон»!


Ну, что ж,
         хвалю за это дело,
                не зря учу!
Теперь, давай-ка,
                рейданём
                не по Садовому,
а к центру:
          давно хочу
                догрохотать бунта шагами
к тому Кремлю,
             где Ленин мыслил,
                откуда шёл социализм
а ты мне,
        как докладом,
                быстро –
как воевал капитализм?   
 

всё обнулилось, Командор, мы в нулевых, борЯ позор,
кропали, словно век и не был, слова в листовки и газеты…
компартия сперва воспряв, так и заснула, там застряв,
где две идейки, как индейки, схлестнулись красно-на-белО

над ними б усмеялся люд, но им других-то не дают:
всё в патриоты тянет прошлым имперским, золотом поросшим,
а леворадикальный марш – затих как Ваня в Пресне наш,
и лишь к закату нулевых социализм в сердцах живых

стал просыпаться как сравненье, со злой улыбкой отрезвленье,
не митингом и не протестом, а медленно всходящим тестом –
его оружье чаще шутка и чёрный юмор, на минутку
сопоставляющий регресс и век, что был буржуев без.

и после песни акапелльной, лишь год спустя – над Думой флаг
взметнул наш красный, беспримерный Бениаминов, друг-смельчак
и мой, и даже депутатов, над ним был суд, условный срок,
но счёт ведёт ежеминутный наш новый век, с той цифры, с трёх.


Вот это здание!
              Не «Правда»,
                а снова
каких-то лавочек орава,
                не знал такого…
а справа,
        это не музей ли
                Революции?
Ишь, пасьянс афиш…
                Буржуи требовали
                с вас контрибуции?

контрреволюция пыталась сюда троллейбус подселить,
но ничего ей не осталось, как просто всё объединить:
осталась центром власть советов, но и дворян местами власть
подвинула чредой портретов тех, с кем вы жили все борясь…

нашлось и царским штучкам место – ведь новым русским буржуям
в стране без царских кресел тесно, их преподносят вкусно нам,
и изначально обнулённый, наш век престолонаследнОй
в конфликт вливается серьёзный с демократической страной,

что избирала, отзывала и даже бунт смогла вчинить,
но тот, что с самого начала лишь олигархов смог отлить
из вечноцарственных устоев, из золотисто-нефтяных
источников таких покоев, что смог смести бы только стих

твой, Маяковский, глас огромный, чугунный голос-гаубица,
но современный стёб наш скромный лишь точит троны подлеца.
вот мы и тянемся к подножью лафета твоего, поэт,
как склад снарядов мы тревожим, ни месяц что, в день тридцать пер…


Выезжаешь на чужом,
                младость малохольная?
Думал, нам всё
             жизнь давала,
                как корова дойная?
Голос был бы –
              я бы дрызнул,
Но,
  закован на века,
                наблюдаю я отчизну,
как Москва,
          нема река…
Ну а вы-то все,
              безмолвно,
                копошитесь что внизу?
Лилипутов свора словно –
                вас не видно за версту.
Я давно уж огорожен,
                как в вольере мрачный тигр,
Слово вам –
           коль я стреножен,
                ближе нужно подойти!


мы сегодня (уж сегодня) к вечеру придём туда
но пока бурлит, и только, не кипит наша среда,
чаще голову, как Пушкин, слева вон, понурив, ждём,
нам давно б не митинг – пушки взять к Кремлю в прямой разгон!


Точно, Пушкин!
             Только слева
                отчего-то он у вас
Слева – правильное дело!
                Точно прочитал приказ
мой
   по армии искусства,
              хмурый мастер,      
                мудрый бес.
Коль, как я,
           имел бы чувства,
                тоже нынче бы он слез!   
Справа – вот сюрприз –
                Серёга,
вижу – он,
         поверх аллей,
                развелось железных много,
верно, тут               
           моих друзей…


память века о поэтах –
да, прочнее власти Советов оказалась,
вот и Тверская, улицей Горького,
когда расширялась, то называлась –
глядит домами постмаяковскими,
по-сталински и строгими, и броскими.
серостенные, высокооконные…


А что это
         слева и впереди -
                памятники конные?


слева Юрий Долгорукий, впереди же – маршал Жуков,
полководец той войны, что спасала жизнь страны…


Долгорукий-то зачем?
                Вот загадка перемен…


после той войны, да, Сталин.



Здесь такую старь поставил?
                Странно,
                впрочем,
долог век
        без меня здесь -
                был, истек…
Но менялось не к коммуне
                всё в стенах,
не по нутру мне,
               хоть понятен их размах,
хорошо в таких домах –
                но кому?
Дома ль рабочих?
               Здесь до маленьких ли «прочих»?


да, увы, в домах элиты ныне – властные бандиты,
что построили артистам, перешло к капиталистам,
вот итог того «ретро», что при Сталине пришло:
думал неоклассицизм – вырос ревизионизм.


Понастроили тут лихо,
                ровно,
                но неразбериха
Почему перед Кремлём?
                Был квартал,
                его на слом,
помню как перечертили –
                но теперь-то что врастили
вы на место гниль-рядов,
                не без умысла ль попов?
Куполыcины здесь снова,
                и блестят правей сурово…


реставрация, увы, - вот стиль нынешней Москвы
снова храм-Христос-Спаситель, рядом с ним –
и царь-правитель, взорван был что, произрос
из развалин будто…


Пёс с ними, брат,
                давай о сущем!
                Осушим
твой доклад –
             вижу сам,
                цари стоят,
точно наш советский век
                никого из них не сверг.
Ну а вы-то что зевали?
                Спали, не протестовали?


один всё же взорвали –
но лишь подмосковный, бюст, какой достали…
даже за это Андрей Соколов
в тюрьмах сидел многовато годов.


Чую, вот что
           делать нужно:
                дружно ко мне приходить,

пусть даже вас проутюжат
                ваши менты,
                но учить
вас противленью милиции,
                что буржуя бережёт,
я не могу,
         хоть не спится
                мне здесь
не первый уж год.

Я – лишь магнит,
               вы – разряды,

в вас электричества ток,

в вас кровоток,
              вы – отряды,
с вами –
        я буду жесток.
Вас
    притяну
           за свободу,
словно за волосы –
                встать!
Митинговать!
           Чтоб народу
власть
     отвоёвывать!
                Вспять
время,
     вернувшее царство
                вместо республики –
Гнать!

Чёрта ль мне
            публики вашей?
Здесь не стихи –
                восставать
впору вам,
          как погляжу я,
                вот и Кремле
точно царь
        с золотом купольным
                сжился,
а Ильича-то
           прогнал,
клумба –
       где Ленин садился -
                памятник
и пьедестал…               
               
верно, он первым был изгнан
Ельциным, двое в Кремле
не поделили отчизну,
вот она ныне – в ярме,
или в тюрьме – всё едино,
двадцатилетний регресс
смелые статуи скинул,
и на их место залез.


Что-то
      хныкать
             много стал
ты, поэт,
        второй подряд
                раз –
немало нужно сил
              вам,
                коль
ты меня спросил,
               дам совет:
парад советский
             чтобы снова
                прошагал
мимо мавзолея
            дерзко –
                нужно
свергнуть капитал!


слева свергнут был и Свердлов,
скромный бюст – в него плевал
в перестройку злобный некто:
так вот век наш наставал…

извини, поэт громада,
что я, как экскурсовод…
тебе возвращаться надо -
за рекой уже восход…


Да!
   До встречи,
              человече!
Сам вернусь,
           не провожай,
буду ждать
          сегодня вече
                ваше!
Но не оплошай:
             по ночам гулять –
не сложно,
         лучше днём,
                и от меня
доведи
     свои отряды
                вот досюда,
до Кремля!


31.10.2010   


первый разговор:
http://www.cprf.info/personal/cherniy/ch_art/33629.html