Маннахатта

Меня попросили сказать что—то особое и прекрасное о моем городе,

И тогда—вот! — всплыло это туземное имя.

 

О, я вижу, что в этом имени, в слове, текучем и гордом, непокорном, свободном, певучем;

Ведь это слово моего города—слово—давнишних времен;

Я вижу, как это слово гнездится в гнездовьях заливов, красивых,

Богатых, окаймляющих парусными судами и пароходами остров шестнадцати миль в длину, выросший на крепкой основе;

Это бесчисленные людные улицы, где железо растет стройное, прочное, светлое, величественно вздымающееся к ясному небу;

Это приливы, быстрые и могучие, так любимые мною в час заката;

Это стремительные морские течения, островки, маленькие и чуть большие, неподалеку от берега, высоты и виллы;

Бессчетные мачты, белые каботажные пароходики, лихтеры, паромы, черные океанские пароходы, их великолепные линии;

Деловые улицы с конторами, где заключаются сделки, где подвизаются торговцы, маклеры и менялы, прибрежные улицы;

 

Иммигранты, прибывающие по пятнадцать— двадцать тысяч в неделю;

Повозки, на которых перевозят товары, мужественное племя возниц, моряки с обветренными, загоревшими лицами,

Летний воздух, сияющее яркое солнце, проплывающие в вышине облака,

Зимние снегопады, колокольца саней, льдины, движущиеся по реке вверх или вниз во время прилива или отлива;

Городские механики, мастеровые, ловкие, симпатичные, которые смотрят вам прямо в глаза;

Тротуары, на которых толпится народ, экипажи, Бродвей, женщины, магазины, витрины;

Миллионное население — свободные и независимые манеры—вольная речь—гостеприимство—дружелюбные, смелые парни;

Город быстрых, искрящихся вод! город шпилей и мачт! Город в гнездовьях заливов! мой город!