Лжесвидетелю

Лукавому помочь уж невозможно,
Ему и невозможно подрасти,
Он может бить своим заветом ложным,
И после в тень неспешно отгрести.

Греби, лукавый, нивой столь опасной,
Греби по лжи, пусть ублажает чёрт,
Он по-тебе, поскольку ты упёрт,
Пускай упёртость выглядит потрясно.

На фоне вечера, где пьяный дым, окурки
Уже последние. На брагу перешли.
Приятно молвить о судьбе земли
У теплой и нетопленной печурки.

Гласишь, - отмстить! и нет же смысла в мыслях,
Что болью жаркой окропили мозг,
Кто виноват, что твои чувства скисли,
А мир внутри чертопородно плоск?

Не мне судить, пусть и судить я в силах,
В моей душе есть божий твердый суд,
И вижу я, - тебя несут на вилах,
Те, кто в тебе подстраивает блуд.

Ты, лжец, гуди, гудини - запивайся,
Колокола набатом уши бьют,
А что, иначе и не подают!?
Так на других предсказывай и лайся?

Пусть ложь твоя судом большим важна,
Вино пролито, скатерть сожжена,
Протрёт глаза салфеточка - влажна,
Чтоб ты увидел, кто есть сатана.

Он - суд тебе, безумие - проклятье,
Семь поколений - это малый суд,
Ты это ждёшь! а-то, с какой же стати
Свой подзатеял, вредный миру, труд?

Твой вреден труд, а значит очичь плохо
Живущим людям, что тобой умрут,
Не нужно плакать, если жив пройдоха,
Не мой, а божий совершится суд.

Он - суд второй, он - высший, но далече,
Рать безымянных, бескорыстных слуг,
Они от бога, но ты их калечил,
И не жалел чернил, когтей и рук.

Ты жаждал сам! ты сам пустил часы,
Изрёкши смерть! - о ней твоё коварство,
Чтож, посмотри, когда замкнётся царство,
Что променял на рюмку колбасы.

261010 Сшонэ