Фарида Тумар. Видишь, снег покрыл пригорки...

                Анатолию Чеснокову

Видишь, снег покрыл пригорки,
словно сахарною пудрой пироги.
Прилетел на ветку зимородок,
кошки наши дворовые – не враги.
Видишь, как волнуясь, заскакали
у кормушки толчеёю воробьи.
Нам скучно жить, наверное, по воле
тоскуем в красном опереньи на груди.
Уходим мы за нею, и в бураны,
хоть зимородка след уже простыл,
шагнём в колышащие зыбкой снегом дали,
в пустынях ищем миражи, прельщающие фата-морганой,
подвязанных на неизвестных географии в мирах узлы,
да только, друг мой, не тужи в туманах,
в которых нам не видно зги.
Вот мы идём, в метель, пургу и стужу,
как варежкою подставляясь в этот снег,
ловя и выбирая ту снежинку,
которая нам кажется красивей всех.
С восторгом лижем  твердую сосульку,
что падает, разбившись, прозвеня,
подтаяв в одночасье под лучами,
когда у солнца не хватает дня.
Давай откроем баночку варенья,
налью тебе горячего чайку.
Запахнет мармеладом из коробки,
Я с детства мармелад люблю…
А хочешь в чёрный кофе коньяку?
Сегодня с поэтом из Теньковки
Я провожу свою сердечную весну.
Чирикает воробышек из проводов в петле.
Он снегирём не станет, но поёт
так весело, отчаянно, хвастливо-простовато
на птичьем воробьином языке...
Поёт пернатый и ждёт весны как чудо из чудес,
Озяб, видать,  прогреться бы желает,
как пил из лужи по теплу, он вспоминает,
быть может, кто-то близкий - о тебе…
И сердце чьё-то обомрёт на глубине,
где бытовухи ломкость пропадает
в твоей неписанной строке.
Зима - ты знаешь, выпадает не однажды,
она приходит снова каждый год,
и снег, пушистый и мохнатый,
Примерзшей льдинкой ветки обольёт.
Дворовый дуб над тротуаром, инеем кудлатый,
под освещеньем уличного фонаря,
вдруг жёлудь упадёт на землю, сохранявший
скорлупки гладкость с октября.
Ты не грусти. Зима – она не вечна.
Мы ждём её прихода каждый раз,
под Новый год, когда на ёлках зажигают
огни для малышей. Они горят.
Подарков ждут. На Рождество - коляды
и игры детворы. Снеговика налепят нам,
из дома утащив как будто втихомолку
два красных и пластмассовых ведра.
Я, знаешь, понимаю,
что стих – неуловим,
что убежал он в призрачные дали,
вдогонку за другим,
который был минутою постарше.
Нам не догнать их,
но, всё же, улыбайся,
с тобою новый мы родим,
успеем записать,
и кто кого захватит –
мы это, друг мой, поглядим!
И будет он не менее красив.
А может быть, ещё получше
убежавших, предыдущих.
Я говорю тебе,
но чуть не плача,
пытаясь представить для себя тебя другим,
что ты живой
и чуточку моложе,
с игривой кровью румянцевой в щеке…
С чертинкою в поддёрнутом синевой зрачке.
Седые пряди обозначили виски
неунывающей твоей бедовой головы.
Кудрявый волос твой забился в завитки,
они похожи на сургучом креплённые свитки...
Ты знаешь, снег пошёл уже с утра,
он День рожденья твоего обличья,
очистит землю от серости и сна.
И так красиво…
Тополя ещё не сбросили листву,
И ветки подгибаются под мокрым снегом,
Должно быть, красивей ещё в лесу…
Я не грущу,
не думай,
я нисколько не жалею
о том, что было позади.
Я радуюсь,
и ты весельем снежным
на меня с тех тополей взгляни,
как ты умеешь, прямо, откровенно,
ресницы ельника и сосен разлепи.
Ты чуешь запах?
Запах снежной бури,
которая когда-нибудь придёт.
Она придёт и, несомненно, будет,
и лапою снежной землю обомнёт.
А с ней твоя печальность отойдёт.
Завоет ветер в проводах,  заплачет,
ты же прислушайся к нему,
услышишь, как в нём речка клянчит
движения по голубому льду.
Как благородна тишь
в морозных далях,
а в них со мною ты не спишь.
Вернее, я с тобой не сплю.
Я знаю,
ты вовсе не грустишь,
хотя веселья мало,
немного нам его,
но всё-таки оставил
от зимородка след
с черканьем воробьиных лапок,
простывших на кормушке той
у солнца на виду,
почти в единую с пшеницей кашу
рассыпанных
обильно на снегу.

Фарида Тумар,
с любовью...
25 октября 2010 г.