Под гримом

Прости меня, не будем говорить.
Я смыла грим и пыль дорог вечно галдящих.
Но все равно, в привычке злой хитрить
Я забываю нас с тобою настоящих.
 
И ты молчишь, на стареньком трюмо
Следя, как в зеркалах светло  дробятся блики.
А я, признаюсь, не смотрю давно
В холодный глянец их, что множит боль и крики.
 
В их глубине мое второе я
Беззвучной тенью зябко жмется к отраженью
Последнего дыхания огня,
Пытаясь отыскать хоть отблеск утешенья.
 
Сметаю пыль с бесполых домино,
Где белое - добро, где черное - злодейство.
Их маскарад окончился давно,
Но не окончено повсюду  лицедейство.
 
Театр теней, его подмостки вновь
Три раза огласит порыв звонка  тревожный,
И выйду я читать не про любовь.
А про года, что стали пылью придорожной.
 
И зритель заскучает: «Что за черт?!
Нет ни сюжета, ни любви, ни слез, ни драки,!»
И спросит резко-грубо про расчет.
И скажет, дескать, баловство, пустое, враки…

И зритель прав, какие там ветра,
Дожди осенние и первые метели...
Тоскующие речи до утра
Сердцам потрепанным давно осточертели.

Им хочется глотать счастливый ритм,
Забыться в нем назло, и верить: правда с ними.
А мой порыв, как ветер, нелюдим,
Не лечит сердце он картинками цветными.

Да, я люблю без выдуманных роз.
Не приключением и не вином хмелея.
Вот радуга после небесных слез
Зажглась, и сердцу моему уже теплее.

С горячностью порой, порой с тоской,
С сомненьем, с радостью, с задором первоцветов.
Я жизнь люблю с такой, как есть судьбой.
И каждый миг ее, и каждый из сюжетов.