Разрушение магии

                би сьято дишмайо

Пространства, наполненные льдом.
Зеленые драконы старых рек пересекают горизонты зим.
Норд-ост желает полоснуть дневной прохладой, и я искушаю его к рукоприкладству: стоит открыть окно, и весь простор столкнется с безликостью мыслей.
Разрушение магии.
В глубине ландшафта, за геометрией низкокалиберных районов, плывет бордовый паровоз: в неопределенную точку на желтеющей пост-январской равнине. Его скорость –  безделица, в сущности, перед происходящим в этих ледяных пространствах.
В доме на улице Теслы – человек в черном. Сидит над книгой польской ворожбы, печатая: «у поляков есть буг, Ричь, Шопен, Анджей Жулавски и Либлинг. Точка». Шипит кофе в турке, молотая жижа с кипятком – на химию металлов китайской плиты – шшжшшжжжжж. Горелый дымок, шшжжшшшжжжж. Бордовый паровоз: гддддддддддуууууууууууууууу…., — по желтеющей пост-январской геометрии.
Над ней уже зеленится отражение многотравья из будущего апреля: это драконы старых рек меняют чешую. Каждый, благословленный встречей со своим танцем, готов топтать будущую зелень до цветов, до ягод: так выжимают вино из чешуи легендарных тварей. Где-то в предместьях Лимы, перуанские многодетные семьи сплетают из чешуи бумагу: упакованная в ящики с печатью fragile, она летит в багажных отделениях лайнеров над океанами, океанами, океанами! Летит под звездами и через временные зоны, растамаживается в среднеконтинентальных городах, чтобы по ней печатали исследования польской ворожбы.
Разрушение магии. Как страшно! Этот страх ни насытит, ни удивит.
Я, в запахе горчичного меда. Оправдываюсь: неужели это я предлагала штурмовать небо? А что же еще можно было сделать со всей этой магией?! Почто еще можно было её пожертвовать?!
Не искушай ближнего своего собственной слабостью. Не имей внутренних противоречий. Принадлежишь ли ты пространствам, наполненным турбулентностью, чтишь ли ты горизонты событий – всегда признавай своих.  Не останавливайся, ни перед чем. Разрушай магию.