Любовь к танцующему снегу...

           Он стоял у окна и смотрел на падающий снег.
           Его, поначалу, очень увлекало  наблюдать, как  с сумрачного  вечернего  неба, опускались снежинки,  медленно кружась.
           Они летели  из темнеющего  бездонного  небытия   и  были похожи  на далекие звезды, летящие навстречу, когда с огромной, внеземной  скоростью несешься в космической пустоте. Последнее время он часто испытывал это ощущение полета   вне времени, вне расстояний, вне  ограниченного пространства, сидя за монитором. Но Он знал – осталось совсем немного и его мечта сбудется. Надо  чуть-чуть потерпеть, немного подучиться, немного подождать и он  отправится к этим звездам уже в составе межгалактической экспедиции, чувствуя под рукой теплый зуммер пульта управления космолета, а не дребезжание старого джойстика  тренажера.
            Потом,  устав задирать вверх голову, да и шея стала затекать, он  стал смотреть на снежинки, которые попадали в серебристый поток света, льющийся из окон, ярко освещенного зала.
             Здесь, они уже не были похожи на звезды. Лучисто искрясь и кружась в медленном хороводе, они становились  похожи на  невесомых балерин, танцующих в свете, направленных на них, рамп и софитов. Именно такой танец-хоровод  Он недавно видел в Большом, на балете “Лебединое озеро”, куда он, сначала, категорически  отказывался  идти. Но потом, очарованный происходящим на сцене, поклялся самому себе, что вернется сюда при первой же возможности.
             Он стоял у окна и смотрел на падающий снег. Громко играла музыка. Звучали радостные голоса и веселый смех.
              Он не хотел смотреть на происходящее в, залитом ярким светом, зале. Там танцевала Она. Ах, как она была прекрасна в своем белом платье! Как пушистое белоснежное облако, приносящее капельку прохлады, в яркий солнечный полдень. А цветы из белого шелка, вплетенные в ее прекрасные волосы, были похожи на снежинки  кружащиеся,  сейчас, за темным стеклом. Нет. Она не танцевала – она парила, в своих беленьких туфельках, над  зеркалом свеженатертого  паркета…
              Но Она танцевала не одна. Тот  другой – Счастливчик, держал ее нежные пальчики в своих грубых  руках, с  обкусанными ногтями. На нем был новый серый костюм, идеально сидящий на его нелепой фигуре.   А глаза их радостных родителей, стоящих у стены и мило общающихся между собой,  лучились счастьем, наблюдая за этой, по их мнению, прекрасной, парой.
              По его мнению, они скорее походили на Красавицу и Чудовище.
              Он не хотел смотреть на происходящее, но не смотреть на нее - он не мог. Поэтому,  исподлобья,  чуть-чуть поворачивая в их сторону голову, он иногда бросал на Неё взгляд полный любви и тоски. Наверное, он  делал это, все-таки, часто, потому  что воротник его старого,  потертого костюма,  потерявшего  свой ярко-насыщенный коричневый цвет  и который давно уже был ему маловат,  сильно натер ему шею. Если бы этот костюм был новый и по размеру, наверняка, этого не случилось  бы. Но это был его единственный костюм для таких случаев.
               Он стоял у окна и смотрел на падающий снег. Громко играла музыка. Звучали  радостные голоса и веселый смех. Только Он не мог понять, что он здесь делает – его душа совсем не хотела наполняться радостью и весельем.
               - А, почему ты грустишь? И не танцуешь? – Этот голос, прозвучавший у него за спиной, Он узнал бы из тысячи. Нет! Этот голос он бы узнал изо всех голосов на этой огромной планете! – Пойдем. Мы хотим сделать большой, большой хоровод.
              Повернувшись, Он взглянул в ее глубокие синие глаза и увидел в них весеннее небо.
             Она взглянула в его черные глаза и увидела в них море нежности и любви, которое  выплескивалось на нее, и его не могли удержать даже огромные черные ресницы.
             - А ты, не такой уж страшный, как кажешься.  -  говорил ее взгляд. – Ты мне даже нравишься!
             - А ты, так прекрасна, что я боюсь даже прикоснуться к тебе!  - отвечали его глаза. – Это такое счастье, что ты подошла ко мне, что я даже не знаю, кого и как благодарить за него!
            Он взял ее тоненькие ладони в свои крепкие руки, и они закружились….
            - Как жалко, что мама не видит меня сейчас! – думал он, захлебываясь от счастья. – Как жалко, что она не видит, как я кружусь вокруг елки с самой красивой снежинкой из нашей группы!
               И, паря над свеженачищенным  паркетом, он забыл и о своем, жмущим в  подмышках, старом костюме Медвежонка, и о том другом, теперь уже, Несчастливчике, с его дурацким, хоть и новым, костюмом Волка, и о падающем за окном снеге, похожем, одновременно, и на звезды и на балерин.
              Ему было радостно и весело, и от громкой праздничной музыки, и от веселого смеха родителей, стоявших у входа вдоль стеночки, но главное от того, что в его ладонях лежали теплые ладошки самого любимого человека на Земле, конечно,  после мамы.
             - А, все-таки жаль, что маму не отпустили с работы ко мне на новогодний утренник, в детский сад….