Сезон дождя. Поэма про любовь

    Часть первая

              1.
Когда стоит,
как столб,
жара,
и сохнут в зное даже слёзы,
и резко кажется – пора,
пора любить
и нет угрозы –
не пошатнется вечный ствол
безумств
неписаной науки,
садишься заполночь за стол,
чтоб рифмовать слова разлуки.
Плывёт прохладненький рассвет
в эфирной ауре укропа,
и видится, что в мире нет
для рифм ночных
дневного крова.

               2.
Он медленно входил в любовь,
как входят в храмы новой веры
те, кто в холодном свете лбов
взыскуют чувство новой меры.

Но этот правильный процесс
споткнулся вдруг о страсть былую,
а в новый храм мальчишкой влез
вкус молодого поцелуя.

Все равновесия ушли.
В напрасных поисках баланса
он оторвался от земли
на крыльях давнего романса.

              3.
Гроза – как-будто из кино.
При свете молний мир прекрасен,
а дом, обрыднувший давно,
стремленьем
к совершенству
ясен.

Мешает гром – избыток сил
однообразен и навязчив.
Град
тупо все цветы скосил
и тает
в ярости бурлящей.

Всё это вместе – пустяки:
внезапная играет скрипка.
Её пророчества
легки,
но в них не слышится
улыбка.

              4.
Когда стоял возле седла,
когда звенели шпоры лихо,
не ждал – не знал,
где ты была,
а ты росла
травинкой тихой.

Размножились календари,
устал мой конь,
затихли шпоры.
Ты не молчи,
ты говори –
мой скорый поезд
слишком скорый.

Не отпускай меня туда,
где персонал
без укоризны,
где праведные ждут Суда,
а грешники поют о жизни.

             5.
Я верил –
этой ночью волк,
(моей души двойник)
придёт,
чтоб сесть со мной за стол,
клыкастый озорник.
Мы будем пить,
мы будем петь,
мы будем сладко выть…
Уметь,
иметь и не иметь,
убить или любить?!
Пришёл,
но не пришла луна,
не получился бал.
Он заползал в изгибы сна,
а я по-волчьи спал.

              6.
Так долго, медленно летела
в глухой
вселенской
тишине –
летела пуля мимо тела
и повернула вдруг ко мне.

Она летела с Чёрной речки
чрез долгий, вековой овраг,
и надсмеялись человечки:
«Смотри, влюблён…
Какой дурак!»

Вокруг,
везде,
всегда
блокада,
судьба, рулетка, колесо…
Мне, собственно, не много надо.
Конечно, вру: мне надо всё.

                7.
Плевать нам, братья, на джекпот,
когда:
           живой,
           влюблён.
Кто выиграл, того трясёт,
он даже иногда поёт,
но всё же беден он.

Влюбленному привольно жить,
да только иногда
вдруг выпадает саван шить
в счастливые года.

Но ведь не часто и не всем
есть веселей итог:
всю ночь не спал,
проснулся в семь –
и горд, как юный бог.

                8.
Смешно?
Печально?
Сводит бог
слегка уставших в этом мире.
Хоть сложен мир для недотрог,
хоть два и два всегда четыре,
хоть снег – не тополиный пух,
но в тёрпкой тишине для двух
звенит любовь на грешной лире.

Летят года?
Летят, конечно, –
юг продвигается на север.
Но, к счастью, это будет вечно:
кузнечики, трава и клевер
сквозь паранджу былых несчастий,
и щёки медленно горят,
и лира накликает страсти.

                9.
Льёт ливень,
а огромный гром
округло катится вдоль неба.
Бывает грустно под дождём,
а я давно весёлым не был.

Я подожду.
Я терпелив.
не тороплюсь, но всё же: где ты?
Под деревом черно от слив,
тесно в мундирчики одетых.

Звоню,
но не умеет связь
сквозь молнии к тебе пробиться.
Магнитофон поёт:
«Он князь,
а женщина его царица».

              10.
Мы посмеёмся над собой –
мол, пустяки и мелочишка,
в теченьи жизни
нервный сбой
(то ли из книжки,
то ль для книжки).

И, распрощавшись,
вдоль реки
пойдём
кто к северу, кто к югу.
Остановись: мы дураки,
кто нам велит ходить по кругу?

Ты жди, а я переплыву
вот здесь, под треснувшим мостом.
Злой и весёлый, оживу,
укрывшись
под твоим зонтом.

              11.
Я вам сегодня расскажу,
что ливень лучше мглы.
Две молнии в руке держу,
как-будто две иглы.

Наощупь молния гибка,
вибрирует-дрожит,
и медленно дымит рука –
зато охота жить.

Ах, милая, Вам надо знать
не всё, а лишь припев:
бывает рвань, бывает знать,
но руку я готов отдать
за лучшую из дев.

              12.
Упорно
слышу сердца звон.
Твоё или моё?
Нас слушают со всех сторон –
нахальное ворьё.

Уйдите, не для вас звенит,
не больно хороши.
Луна взбирается в зенит,
свеча изменчиво горит,
как спирт моей души.

Ты медленно глядишь в окно,
я слышу сердца звон.
Моё, твоё – мне всё равно:
я знаю, кто влюблён.



        Часть вторая

               1.
Уходит время
а приходят времена
того-сего…
Такая мелочёвка.
Живёшь с оглядкой –
здесь и там шпана,
а жизнь течёт
в два смысла, как уловка.

И вдруг трубит
любовный абсолют,
а ты отвык
и нервно бьёшь чечётку.
Молчишь. Поёшь.
Часы сквозь вату бьют:
есть дух и плоть,
очерченные чётко.
 
                2.
«Мадонна дома?»
ты кричишь с порога,
уже обвыкнув
с ней делить постель.
Ещё портреты
не глядят со стен,
во всё концы
развёрзнута дорога.

                3.
«Как хороши,
как свежи были розы!» –
писал давно
посредственный поэт.
Теперь не пишут
про любовь и грозы –
для постмодерна
этих штучек нет.

Крутые пацаны
(недо- и пере-)
без рифм и смысла
громоздят словарь.
Но всё равно
тоскливо, будто встарь,
урчат, простившись с нами
наши двери.

                4.
Про безответную любовь,
поёт, как правило,
Маруся.
Сегодня я.
Из гордых лбов,
но – каменею
и смирюся.
 

То ли отброшен,
то ль не взят,
то ль надо ждать
в отдельном списке,
а можно просто
погулять –
других найдёшь,
и очень близко.

Ля-ля-ля, ля-ля-ля…
Она. Одна. Предначертанье –
династия
для короля,
принцесса
с вечными чертами.

Ваша Возлюбленность,
пока!
А я на выход,
и с вещами.
Дом. Куст, Автобус.
И рука
слегка дрожит
после прощанья.

                5.
Любовь продлится
пять недель –
так обещают циники.
А после, говорят,
в бордель,
а дальше в поликлинику.

Мгновения чудные
чредой
взаимно замещаются –
потом мужик, уже седой,
под холмик помещается.

Для волонтёра славный путь,
но вдруг – по воле случая –
любовь возникла где-нибудь
красивая, живучая?

               6.
Был дождь, стал снег,
а длинные метели
умело прячут
разовые сны.
Ночь так темна,
что прямо из постели
хотелось бы пролезть
в сезон весны.

Но это – зря.
Предписано томиться
под равнодушным
гнётом января.
Жар-птицы нет,
а вороньё глумится –
День Страсти выпал
из календаря.

Есть, говорят, замена –
День Вины
(за то, что мы любивших
не любили),
но это выдумка:
мы все и всем
должны.
Был дождь, стал снег,
и даже волки выли.

Хоть Фройд умён,
да мы все дурачки –
где либидо,
там лебедя находим
себе под гордость,
галстук и очки.
…Эй, отзовись!
Я без тебя негоден.

             7.
Похоже, виноват циклон
и полнолунные флюиды –
я задохнулся за стеклом
от неожиданной обиды.

              8.
Опусти занавески линялые
на больные герани мои.
Глазки карие, губки алые,
но в метель не поют соловьи.

                9.
Не знаю, где приют своей гордыне
ты, милая, ты, нежная, нашла.*
В сезон дождя над тягостной пустыней
для нас с тобой
звенят колокола.

В мгновения фестивального заката
не здесь, но где-то там
играет гром.
Жизнь хороша,
она не виновата.
Мы будем долго жить.
Потом умрём.

–––––––––––––––––––
*8, *9 – Александр Блок
 

             10.
Вдруг оказался ты один –
один и одинок,
себе батрак и господин,
и веет ветерок.

Ах, как прекрасен этот мир
в потоке
разных лет.
Ах, очень нравится кефир
и чёрный,
с солью,
хлеб.

А если хочешь преломить
свою буханку
с Ней,
мужайся:
нечего ловить
в саду замшелых пней.

           11.
Опять дожди,
и дозревают сливы.
Ты забывал,
но знал, что ждал и ждёшь.
Смешно, но тот, кто ждёт,
всегда счастливый,
хотя к тебе
приходит только дождь.

                2002; 2010