МАХА

*     *     *     *


     В центре небольшого городка, в окружении высотных домов стоял старенький домик. Жили в нем, как говорится в сказках, дед и баба. Кто-то называл их «молодыми», потому что с ними жила маленькая дочка. Кто-то называл их стариками, потому что у них уже была внучка, только жила она со своими родителями в другом городе. Около калитки стояла большущая береза и смотрела на дом свысока, закрывая крышу листвой и ветвями от дождя, снега и ветра. Ей вспомнилось, как в пятидесятилетней давности еще молодым деревцем очень хотелось дотянуться до резного оконца, от которого исходил мягкий, смолистый запах. Как полагается в сказках, у деда и бабки для охраны домика жила и собака. Все ее мило называли Герой. Собака – сразу видно – была из царских кровей. Она безропотно разрешила себе купировать уши, выполняла все команды общего курса дрессировки и бегала с бабкой семикилометровые кроссы, чтобы та не поправлялась, что бывает с лицами женского пола после сорока лет.
     «Интересно, с кем бы ты бегала, если бы не я, - думала на утренней пробежке Гера, посматривая искоса на раскрасневшуюся бабку, которая пыхтела и смахивала со лба и щек крупные капли пота. – у меня уже язык вывалился, а она словно не видит. Вот, так и знала! Шофер из «газели» смеется! Думает, что бабка меня на поводке выбегивает. Да это не я на поводке, а она… Эх, проехал! Не понял. Да ладно. Умный не скажет, дурак не догадается. Скорей бы домой. А то скоро я не от бега, а от стыда начну через шерсть краснеть. Лучше бы хвост купировали, а не уши – было бы чем глаза прикрыть». Так рассуждала Гера каждый раз во время пробежек, безропотно следуя за своей спортивной хозяйкой.
     Жизнь в домике была налажена. Лето было в разгаре. Густо цвели липы. Желтый липовый цвет теплым медом обрызгивал дорожки, на который слетались бестолковые пчелы. Цветы палисадника дурманяще и завораживающе кидали тени всех размеров и мастей. Редкие засохшие березовые листья коробясь и шурша не без помощи теплого ветра переползали порог коридора старенького домика.
     Однажды дочка зашла с улицы в дом, пряча за кофтой что-то небольшое и шевелящееся. Она переминаясь с ноги на ногу робко спросила родителей:
- Можно она будет с нами жить? – и вытащила из-за кофты небольшую кошку. Кошка была яркой, трехцветной окраски – рыжей, белой и черной.
- Это еще кто? – подходя к кошке спросил отец. – Никаких кошек.
 Словно понимая разговор, животное ткнулось мокрым языком в руки хозяина и заурчало.
- Ну ладно, пусть живет. Только в зал не пускать.
«Это как сказать, - рассуждала кошка гордо выгнув спину и слушая людей, - я гуляю сама по себе, куда хочу туда и хожу»
- А как мы ее будем звать? – спросила дочка.
- Маха, - отрезал отец.
«Фи, - поморщила усы кошка, - как в деревне, Маха. Была же Мария Волконская. А вообще-то Мария – это почти как Мерлин Манро. Ничего не понимают эти люди. Да, круто я попала на ТиВи! Ну да ладно. Поживем, увидим»
     Она еще два раза муркнула на своем кошачьем языке и улегшись  на приготовленную для нее подстилку крепко уснула.
     Ей снилось прошлое: мальчишки, дергающие ее за хвост и швыряющие в нее камни; бабулька из третьего подъезда подкармливающая ее остатками своей пищи, девочка с голубым бантом, так нежно погладившая ее и обруганная за это злой мамой, качающейся на тонких шпильках. Маха спала и вздрагивала во сне. Она не привыкла спать на виду, не прячась от людей. Она впервые за свои годы спала мирным, спокойным сном. Так началась жизнь нового гостя в старом доме.
   

  *     *     *     *


      Наступило утро. Обычное, летнее утро. Теплые лучи грели оконное стекло и скакали зайчиками по деревянному полу. Один из них пощекотал Маху за ухом, пробежал по разноцветной шерстке и уселся кошке прямо на нос. Маха фыркнула и приоткрыла глаза.
- Фи.…Даже поспать не дадут.
Она вытащила подушечку правой лапы из-под себя и начала ее усердно облизывать. И вдруг Маха застыла.. Ее зрачки удивленно расширились и нацелено уставились на печку. Откуда-то из глубины, из-за жестяной заслонки раздавалось еле слышное скребыхание.
- Мышь! Я так и знала! Интересно, кто ее будет ловить – хозяин или хозяйка. Только не я. Мы так не договаривались. Кто знает, что это за мышь? Может она какая-нибудь заразная? Ну, это для меня и не столь важно. Пусть хоть тараканов солят и пауков сушат.
Она, почесав за ухом, продолжила свои утренние процедуры, не обращая на посторонние шорохи никакого внимания. Шум за печкой становился все громче и громче.
- Бардак! Мыши ходят табунами, и никому до этого нет дела. Надо срочно разбудить хозяина.
      С этой мыслью Маха еще разок потянувшись, переступила запретный порог комнаты. Она не спеша, прошлась по углам. Запрыгнула на шкаф, повалив стоящую в рамке фотографию. Ткнулась носом в недопитый чай на столе и в стеклянную пепельницу с окурками и серым пеплом. Увидев на стене зеркало, посмотрелась в него и подумала: «Да… Интерьер в стиле (свой дом украшу я сама) конечно не россыпь древней мозаики Врубеля, но жить можно» Приподнявшись на задние лапы, она заглянула на диван и увидела спящую девочку.
- Странно, а где же хозяин? Да… Ситуация… Придется будить ребенка. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь.
Она по-кошачьи неслышно запрыгнула на одеяло, которое обволокло Маху нежностью, теплом и уютом. Животное, забыв, зачем оно пришло в комнату, перебирая лапами, замурчало и прикрыло от удовольствия глаза.
- Тебе кто разрешал заходить в зал? – слова, словно возникшие из воздуха и удар колючего веника обрушились громом на кошку. Маха, подскочив на четырех лапах, заметалась по комнате.
- Господи, где же выход?! Стена, стена, стена…
Голова уже начинала кружиться от замкнутого пространства, а веник, не переставая, то и дело нагонял ее и придавал Махиному бегу еще большее ускорение.
- Господи!... – захотела что-то еще проговорить Маха, приподнимая взгляд к потолку … и увидела открытое спасительное окно. Пряча хвост от колючих ударов, она выпрыгнула на улицу. Посмотрев на дом и осознав, что злосчастный предмет остался вдалеке, кошка передернула спиной, фыркнула и плавной, раскачивающейся походкой засеменила по дорожке. Благоухающие годеции кивали ей вслед бело-розовыми венчиками.
- А еще говорят, что человек богат щедростью души. Вот так щедрость. Подумаешь, на кровать залезла. Сейчас все спят на кроватях. Век то двадцать первый. Тоже мне – деревня…
      Она, ругаясь и кляня всех и все на чисто кошачьем языке, забрела в огромный ромашковый куст. Расположившись в самом его центре, она нехотя теребила белый цветок лапой и подставляла такой же белый живот теплым, летним лучам.
«Погадать, что ли? – немного успокоившись и придя в себя, подумала Маха, - только вот вопрос – на кого? Васька рыжий - рыжих я не люблю. Пушок вроде ничего, да только лохматый сильно. Все ковры будут в шерсти. Кто убирать будет за ним? Тоже не нужен. Остается Барсик. Фи…Какие то имена придумывают деревенские. Барсик плюс Маха, Маха плюс Барсик равняется… Ничего не равняется» Она с силой оттолкнула цветок и перевернулась на другой бок.
      Разомлев на ярком июльском солнце, и наблюдая за монотонным движением муравья по зеленому стебельку, Маха задремала…



*     *     *    *

      Проснулась кошка от заунывного гудящего звука. Она подняла сонные, тяжелые веки и увидела черного, бархатного шмеля в золотом оплечье. Он завис над белым цветком, который источал медовый запах. Береза молча дремала, раскинув широко и низко длинные ветви. Облака спустились и застыли, а даль одевалась в лиловую мглу.
     Услышав, знакомый и полюбившейся запах курицы, Маха вскочила: «Скорей туда, где живут». Она хотела пробежать коротким путем, через крыльцо, но тень от собаки на заборе остановила ее. Маха уже целую неделю пыталась наладить отношения с этой охранницей жилища, но та, брызгая слюной и огнем, исходящих от глаз, встречала ее громким лаем. Подумав немного, она не стала испытывать судьбу и, обежав дом с другой стороны, влезла в окошко.
- А, пришла, поблуда. Есть захотела?
Вместе с голосом хозяина она получила скупую ласку тяжелой мужской руки, теплую лапку курицы и порцию пшенной каши. «Он еще и спрашивает. Можно было одно мясо дать. Кашу я в детстве переела, - вгрызаясь зубами в косточку, мурчала сердито кошка, - а запить чем? В столовых на третье компот дают. А я что – хуже?» Словно понимая ее звуки, та же мужская рука поставила на пол перед ее мордочкой блюдце с теплым молоком. Маха застыла и повела носом. Она так любила молоко, что могла прервать свою еду, напиться и снова продолжить. Но сегодня она сама себя остановила:
- Стоп Мария! Сначала куриные белки, затем молочные белки. С тебя же пример берут. Учи людей правильно питаться, - и она снова принялась за кость.
     Наевшись и выпив целое блюдце молока, Маха вытянулась на пороге дома. Гера вяло маячила возле открытой двери, водила хвостом, как кистью, бросая на кошку взгляд, но в дом не входила. Маха лежала и разглядывала ее сквозь полу прикрытые веки:
- Вот это я понимаю воспитание! Всем бы такое! А какие у нее сказочно-короткие уши! А лапы – мощные, толстые! Ничего, что задние немного с кривизной, зато какая мне защита от приставучего Барсика. Вот только морщины … на щеках, над бровями, на лбу… Фи… Это же не красиво! Подруга, да тебе подтяжку лица пора делать. Ты что не знаешь об этом или в зеркало не смотришься? А, поняла. У тебя, наверно, зеркала нет? Надо с тобой серьезно поговорить. Две женщины общий язык всегда найдут – особенно если тема касается мужчин, косметики или диет. Так и подружимся.
Маха собрав в себе всю мягкость, доброту, спокойствие, нацепив на кончики усов улыбку, мелкими шажками двинулась к крыльцу. Герка остановилась. Спустившись одной лапой на ступеньку, она дружелюбно посмотрела на собаку и подмигнула ей.
-  Привет.
Герка от такой кошачьей наглости застыла на месте. Опустив еще три лапы, Маха продолжила.
- Давай дружить. Ты – женщина. Я – женщина. Что нам с тобой делить?
Герка округлила свои миндалевидные глаза и придвинула уши к бровям, отчего на лбу нарисовались еще три морщины.
- Вот, вот. Об этом я и хочу поговорить с тобой. Морщины! Фи!!! Это же стыдно. А все отчего? От не правильного образа жизни и питания. Вот скажи, что ты сегодня ела? Молчишь? Стыдно признаться? Сейчас проверим.
Кошка более уверенной походкой подошла к Геркиной чашке и окунула в нее свой любопытный нос.
- Я так и знала. Это же смесь кремлевской и вегетарианской диеты. А тебе нужно раздельное питание. Ты поговори об этом с хозяином.
Это было сверх наглостью. У Герки глаза налились кровью. Выпустив вместо лая из горла непонятный звук, она клацнула по кошке зубами. У Махи на ее счастье, была замечательная реакция – а страх преждевременной смерти заставил сделать ее два пребольшущих прыжка, которые спасли ей жизнь. Оказавшись, сама не понимая как за забором, она посмотрела на Герку, и еще дрожа всем телом, прошипела сквозь зубы:
- Надо было тебя еще с детства воспитывать. Жаль, меня не было рядом. Узнала бы ты вкус кошачьих когтей. Ладно – живи, пока я добрая.
     Выбрав и усевшись на мягкий, солнечный кусок травы, она с усердием начала прилизывать, вставшую дыбом, шерсть…



*     *     *    *


     Стояла жара. Солнце плавило асфальт и безвременно высушивало мелкие травинки. Маха лежала под большими листьями пиона и обмахивалась своим рыже-черным хвостом. Из своего убежища она наблюдала за Геркой, которая, высунув язык, тяжело дышала и ходила у забора, пробуя доски на прочность своим квадратным лбом.
- Ходит, как маятник. Эй, подруга, не надоело еще? У меня от твоей блуждающей походки в глазах рябит.
Маха вылезла из-под листьев и приблизилась к крыльцу. Собака грозно посмотрела на кошку и снова продолжила свое занятие.
     Неожиданно в узкой щели забора мелькнуло рыжее туловище. Герка насторожилась и принюхалась. Пахло собакой. Она перешла к другой щели – туловище продолжалось. Надеясь в следующей щели увидеть животное, Герка передвинулась еще на одну доску. Туловище не заканчивалось. У Герки от удивления на носу собралось множество морщин, а хвост, вместо дружелюбного помахивания, настороженно вытянулся.
- Что за чудо! Пахнет собакой, а вижу одно только туловище. Когда же оно кончится. И где у него голова, лапы, хвост? Странное животное!
     Вдруг в узкую щель всунулся предлинный нос с раскосыми глазами и уши, которые свисали почти до земли.
- Привет старожилам! Ты кто? Дворовый или породистый пес? Я о-о-о-чень породистая такса! Давай подружимся и пойдем играть на улицу, если, конечно, у тебя нет блох и нет привычки пускать слюни до земли.
Герка, выпучив глаза, смотрела на эту коротконогую, длиннотелую , нагловатую собаку и цепенела от увиденного.
- Какие длинные уши! Мне бы такие. Как бы они пригодились на утренних пробежках, - удивлялась Герка.
- Да если бы у тебя были такие уши, то вся каша из твоей миски висела на них, если бы, конечно, хозяин не завязывал их узлом на твоем бестолковом затылке, - влезла в разговор кошка, выглядывая из-за задних Геркиных ног.
- Завидуй молча, деревня, - огрызнулась Герка, не обращая никакого внимания на Маху, хотя та подошла катастрофически близко к собаке.
- Фи… Да чему завидовать! – не унималась кошка. – Ходит, ушами грязь собирает. А ноли то, ноги! А туловище – хоть в бантик завязывай. Ни спринтера, ни стайера из нее не получится, - и потянувшись к свисающим ушам незнакомки – промяукала:
- А можно их понюхать?
- Но, но, - такса вскинула голову, - Сначала понюхать, затем потрогать. Это вам не музей, а я вам не экспонат. И с кошками я не дружу, хотя мультфильм про дядю Федора и кота Матроскина я уважаю.
     Герка в это время еще с большим энтузиазмом и большей силой пытала забор своей головой. Она так обрадовалась, что наконец-то у нее появился новый друг, что долгие вечера ей не придется сидеть в одиночестве, совсем забыла, что она сторожевая собака и ей нельзя уходить из дома.
    Маха взлетела на забор и, понимая, что сейчас произойдет  … побег … не знала, что ей предпринять.
- Эй, подруга! Хозяину не понравиться твой уход.
На Кошкины слова ни одна из собак не обратили внимания. Такса, как могла, помогала Герке, подкапывая своими коротенькими лапками забор со стороны улицы. От неожиданного треска и покачнувшейся доски, на которой восседала кошка, Махе пришлось спрыгнуть на землю. Герка, нырнув в образовавшееся отверстие, счастливая и свободная с радостным повизгиванием побежала за длинноухой рыжей таксой.
- Я не буду тебе носить сухари, когда тебя посадят на цепь, - кричала вслед ей Маха.
     Ей  тоже так хотелось убежать вместе с ними. Она готова была даже заплакать, но уйти в неизвестность, да еще с какой-то таксой, Махе не позволяло воспитание.
- Кто же еще останется охранять этот дом, как не я, - подумала кошка и гордой, медленной походкой поднялась на крыльцо. Окинув взглядом старенькую дачу и задержав свой взгляд на паутине, где раскачивался толстенький паучок, все же с тоской и горечью подумала: «Вот так вся молодость и пройдет»


 Я ПРИНОШУ ИЗВИНЕНИЯ,НО ЭТО ЧАСТЬ МОЕЙ НОВОЙ КНИГИ, ПОЭТОМУ ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ ТОЛЬКО В КНИГЕ