После посещения ЯД ва ШЕМ корпуса посвященного дет

За несколько дней до начала Великой Отечественной войны 1941-1945 г. Мне Виталию Давидовичу Гостинскому исполнилось 11 лет. Вместе с мамой Геней Марковной проживали в районном центре Новозлатопольском районе – в селе Новозлатополь Запорожской области. До 1939 года это был Еврейский национальный район, где была полная средняя школа десятилетка. Преподавание велось на языке идиш, т. е. на языке еврейских местечек. Отец преподавал идиш. Украинский, русский и немецкий язык были отдельными предметами. С 1937 года отец находился в одном из Сталинских коцлагерей. Немцы убили всех оставшихся евреев, в том числе трёх моих одноклассников. 3 октября 1941 года в тракторной будке мы с мамой и старенькой няней украинкой Ксенией Андреевной вместе с семьёй тракториста Моисея, его беременной женой шестилетней Кларой и четырёхлетним Изей и семьёй Большинских двинулись на восток. Месяца через полтора остановились в селе Аксай Сталинградской области. Всю дорогу, когда дети не спали, я рассказывал им сказки. Это были удивительно тихие и ласковые дети. Моисея сразу же взяли в армию, а семья поселилась километрах в двух – трёх от нас. Когда фашисты прорвали фронт колхоз, где мы работали выделил телегу с парой лошадей и мы ждали Большинских, чтоб взять их с собой если не найдут лошадей. Они прбыли с телегой запряженной тремья лошадьми. Все, кто боялся немцев т. е евреи, сельсоветчики, кто имел девочек и т. п. давно уехали мы прихватили с собой молодую женщину из Молдавии. Заезжать за семьёй Моисея можно было не успеть. Моя старенькая няня не поехала с нами. Нас тепло проводили соседи. Примерно через минут сорок мы увидели осветительные ракеты, людей, бегущих от дороги и автоматные очереди. Мы не попали в освещённую зону, развернулись и помчались через спящее село. Моя няня пыталась найти и похоронить меня, но убитые лежали многие километры. Через два года передали по радио, что город Аксай освобождён и написал письмо. Ксения Андревна скончалсь у нас, когда мне было 19 лет.
 После первого посещения Израиля, куда переехала моя дочь с семьёй, я посетил музей жертвам Холокоста, т. е. 6 милионов евреев, из котоых полтора миллиона дети. Корпус, посвящённый детям потряс мою душу. Дня через три я написл: 

    После посещения Яд Ва Шем (Рука и Имя)
   
Попал я на землю своих праотцов,
Увы, лишь на склоне дней.
Дошёл тысячелетний зов
До самой души моей.
       Нелёгок в hаарец насущный хлеб,
       И кровью сочится страна,
       Не потому ли в рыжий цвет
       Окрашена эта земля.
Палачей никто сосчитать бы не смог
И жертвам нет числа.
Суров и грозен Израиля Бог,
И кара Его тяжела…
      Когда же смягчится сердце Твоё,
      Исполнится Твой завет?
      За что же, за что же, за что же, за что
      Караешь нас тысячи лет?
Умом и сердцем мне не понять,
В чём наших детей вина,
За что было детские души терзать,
Их души и тела…
      За что же детей…за что их казнили?
      Мне слышатся их голоса…
      Шесть лет было Кларе, а Изе четыре.
      Запомните их имена!
В безбожной стране я родился и вырос,
Моя ли в том вина?
А детям было шесть и четыре…
Как могу я поверить в Тебя?
      Ведь это были просто дети,
      Ясно смотрели глаза,
      Кларе шесть, а Изе четыре.
      Запомните их имена…
      Остались лишь их имена…