Сказка о счастьи и меньших братьях

               

                Всё, что ни есть на этом свете,
                создал Господь на радость нам:
                цветы, зверей и звёзды эти,
                и счастье с горем пополам.
                Про горе вспоминать не надо,
                цветы и звёзды подождут –
                скажу о тех, кто верно ждут,
                о тех, кто завсегда нам рады.
                О счастьи должен рассказать я,
                что дарят нам меньшие братья…

                Та «девочка» была, что надо:
                послушна, в меру весела,
                хоть и курноса, но мила,
                и звали по-парижски: Фада.
                Она, французская бульдожка,
                детей любила и собак,
                но ей не нравились никак
                из божьих тварей только кошки…

                Осенний дождик с неба льётся,
                она ж по садику несётся:
                тут вялый лист, там запах густ,
                и интересен каждый куст.
                Мороз. Но на спине – попонка.
                Зимой кричат детишки звонко,
                и в голубой воскресный день
                обнюхать каждого не лень.
               
                Ах, свежий снег арбузом пахнет!
                А слева – кошка… Жуткий лай,
                такой, хоть уши затыкай:
                прохожий вздрогнет только, ахнет!
                Вперёд! Наддай! Ещё немножко!
                На дерево взметнулась кошка.
                О, славный час! О, славный вид!…
                А кошка с дерева шипит.
               
                В июне вечером прелестно,
                так пахнут травы и цветы!
                Хотя не март, но повсеместно
                гуляют кошки и коты.
                А ты, куда же смотришь ты? –
                Вон их колышатся хвосты.
                Гоняй их! Лай по всей округе
                себе не радость и подруге…

                Подругу звали просто – Дэля.
                Подстрижена на той неделе,
                она имела славный вид
                и Фаде нанесла визит.
                Она была весьма культурна,
                считать умела до шести
                и не обнюхивала урны,
                но только чётные кусты.
                Она гордилась, что хозяйка
                из шерсти, собранной с неё,
                на днях связала мужу майку,
                (а обещала всё бельё!)
               
                И вот, увидевши, как Фада
                гоняет кошек со двора,
                она сказала ей, что надо б
                гонять получше, что вчера
                она узнала – слушай, Фада, –
                что есть на свете кобелёк,
                который возвратиться смог
                один домой. До Ленинграда!
               
                Знакомый пудель с ним дружил.               
                Он – Чарли. Он на даче жил
                и там случайно потерялся,
                но вот, поди ж ты – постарался…
                Он три недели шёл подряд,
                а кошки всюду попадались,
                когда дошёл он в Ленинград,
                они на всём пути валялись!.
                Вздохнула судорожно Дэля,
                и Фада не сдержала стон…
                Но не минуло и недели,
                внезапно появился Он.

                Лишь только появился Чарли,
                подруги тихо зарычали
                и обошли со всех сторон.
                Тот Чарли был почти смешон.
                Он был не то, чтобы урод,
                но вислоух и криворот.
                И рыж. А в остальном, однако,
                вполне приличная собака.
                Он явно беспородным был,
                а всё ж с достоинством держался,
                он лаял звонко, тихо выл,
                хотя намного заикался.
               
                Друг дружку осмотрев вокруг,
                везде обнюхавшись немножко,
                все познакомились. И вдруг
                внезапно появилась кошка!
                Раздался лай, как жуткий бред,
                на божьи звуки непохожий,
                к стене шарахнулся прохожий,
                затормозил мотоциклет!…
                И Фада с Чарли полетели
                и скрылись где-то вдалеке,
                а вслед им заходилась Дэля:
                она была на поводке.
               
                Вот это бой! Вот это миг!
                Гремит победный лай собачий,
                всё ближе, ближе хвост кошачий,
                и вдруг  удар и чарлин вскрик:
                рванула кошка, зашипев,
                за ухо чарлино с размаха.
                А Фада где? – летит без страха,
                в охоте славной преуспев.
               
                И в хвост кошачий, что трубой
                победно подымался к небу,
                она вцепилась! Был иль не был
                тот бой? Но что за славный бой!
                На дерево, что рядом было,
                на самый тонкий верхний сук
                взлетела кошка. И вокруг
                далече вой её носило…

                Меж двух восторженных подруг
                наш кобелёк скулил немножко,
                а Фада умоляла: «Друг,
                ведь рядом есть другие кошки…» –
                «Ну, кошки – это не вопрос, -
                ответил Чарли, - кошки – мелко!
                Пусть виснут уши, но не нос:
                ведь мне нужны не кошки – белки…»
                Подругам поворот был нов,
                они в тревоге замолчали
                и озадачились. А Чарли
                махнул хвостом и был таков…

                К подруге Фаде налегке
                подруга Дэля приезжает,
                и, как всегда, на поводке.
                Они на кошек вместе лают
                и вспоминают всё подряд.
                Что Чарли? – Преуспел, конечно.
                На белок лает. Говорят,
                гоняет их весьма успешно.
                Порою возникает спор…
                А, в отдалении немножко,
                сидит на дереве та кошка
                и воет. Воет до сих пор…

                Ну, разве мог не рассказать я,
                что дарят нам меньшие братья!