Храм на крови

      А ведь раньше лучше было,
      И, пожалуй, не сравнишь,
      Как ты прежде шелестила,
      Кровь, как нынче шелестишь.

                Мандельштам



Ладонь на оголённом сердце -
живая на ещё живом -
о женщине-единоверце
мысль, освящающая дом...

Листву, как жёлтые страницы,
листает вечность за окном...

Под шелест грустный вижу лица
в алкающем любви былом...

Пора бы и остановиться
полвека в стены биться лбом -
любимая, как в небе птица,
как бег сквозь пули напролом...

И стылый коридор больницы,
и к смерти лживый приговор -
счастливый повод вновь ветвиться
бессмертному сквозь смертный вздор...

Века сменяются и страны,
темницы рушатся легко,
небесных песен караваны
любовь уводят далеко...

Переживающего милых,
ведущего столетьям счёт,
лишь прах,
берущая могила
сквозь страх
в край вечных
встреч
влечёт...

Судьба ничуть не изменила -
дрожь крыльев над ознобом плеч
мечтой мальчишеской о милой,
как в небо, вырастает в речь...

Летят старинные романсы
над дичью
песен дворовых,
как личность,
ветер дальних странствий
врывается в обычный
стих.

Всё время - кровное пространство
любимых губ, любимых рук,
встреч самых верных
постоянство
в цунами
зримых мной разлук.

Любовь и вера,
и надежда -
над сердцем с множеством имён...

Есть Дона Анна -
нет Гуана,
есть Дон Кихотов легион...

Росалиа,
Марина,
Света -

хоть как любовь мою зови,

она бессмертна,
кругосветна

на шелесте
живой
крови...