Королева Маджонга мадам Карвай

1. Луч Ваджрасаттвы.

Мадам Карвай исповедует народный буддизм, говорит, лучше всего очищаться с помощью практики Будды Ваджрасаттвы — он дал обет, что через него можно, как она образно выразилась, «уничтожить» любой грех. Представляешь его впереди себя, в некоем круге, величиной примерно с локоть и на сорок пять градусов вверх от макушки — он такой, как на изображении, одновременно есть и нет, словно радуга, и читаешь его дхарани. Заклинание, то есть. Мантру. Но это не обычные слова — настоящий смысл мантр понятен только при разговоре Будды с Буддой. Я изумляюсь, изо рта падает сигарета. Как так?! А нам?! Надо читать, говорит она. Всё равно. И представлять — он излучает этот свой свет, и всё отрицательное в нашем теле и душе сгорает. Навсегда и без остатка. Ё-моё, бросает в пот меня, как говорил, зажимая рот синей бледной рукой, в 10-м классе московской средней школы номер 905 мой друг Вадик Кириллов, однажды выбросивший у другого моего друга после хорошей прожарки два отличных бифштекса в мусоропровод, просто так, for fun, это же расстрел!! Что, действительно? Навечно? Да, кивает королева маджонга мадам Карвай, если ты искренен и правильно прочитал. А потом видишь соответствующий сон — например, что купаешься в прохладной реке или там людей в черной одежде, или летаешь, который и подтверждает, что покаяние — прошло успешно, вот.

2. Непобедимый Старый Ван.

Многоуважаемая мадам Карвай – владелица дома для игры в маджонг, по-нашему – содержательница игорного притона, по-блатному, катрана, — официальна. Партия разрешает это, чтобы людям было, чем себя занять. Вместо «всяких перестроек».

Высокая, под два метра, ростом, имеет двух мужей – один в Сиане, помогает ей в «работе», один – в Пекине, ездит туда к нему по выходным. Как совмещает так, задыхаюсь от гнева я. Улыбается: легко. При этом смотрит на меня так, как будто ей нужен — третий. Одета модно, в кожаные лосины и высокие сапоги до колен, конечно, без каблуков. Помада – сиреневая, в фиолетовую чернь, тушь – тоже.

«И вот мне приснилось, что сердце моё не болит...» Я сижу, смотрю на неё и тихо ухожу в атас. Примерно как впервые попавший в Москву за МКАДыш.

Наполовину кореянка, родом из провинции Ляонин, что возле России, к русским относится неплохо. Лицо круглое, как луна, почти монгольское, не хватает лука и стрел: жёлтая валькирия, жёлтая, как цвет только что собранного отборного мёда, и, наверное, сладкого, а я далеко не Марлон Брандо.

И в речи у нее не четыре тона, как положено, а три, на один меньше, говорит, как будто вбивает гвозди. Ни! Хххао!! Ма!!!

По ее словам, умеет прекрасно томить дальневосточную дичь, на медленном огне, и не боится деревни: работы. Любит спать в дождливую погоду, а еще – сутры и снег.

Владеет кунг-фу, хорошо, ее отец был носителем линии передачи одной из ветвей северной школы знаменитого китайского бокса – тайцзи, занимался до последнего дня своей жизни, как говорится, сто сражений, сто побед.

В тот последний день, утром, как всегда сделал зарядку, «выставил» себя – он говорил, что это еще важнее самих тренировок — с утра воин обязательно должен  себя кодировать! — подышал, постоял «столбом», позавтракал соей с какой-то выпечкой, улыбнулся.

Потом дал урок ушу — учил детей: показывал прыжки и падения. Прыжкам вообще надо учить в детстве, говорил он, пока еще нет взрослого страха, как вырастешь, будешь бояться — падать, не научишься — закончил; отличившимся малышам раздал пряники и конфеты, зашел на кухню, присел на табуретку, выпить зеленого чая и ушёл. Как тут говорят, «на Запад», от разрыва сердца.

Было ему тогда без малого 80. По здоровью – никаких проблем, только очки. В осенние дни всегда читал китайских классиков, говорил, помогает сердцу. Из Шаолиня к нему монахи ездили на консультации, по поводу ци.

Осень, это правда жизни, не уронишь, не наденешь,
К осени с судьбой мы близки — клён горящий, жёлтый берег.
Не отступишь в даль внезапно , не поймёшь любви и клятвы:
Мастера кунг фу в солдаты в ней уходят, аты-баты...

Осень. Солдаты. Время похорон.

...На похороны приехали ученики со всей страны, поочередно несли на плечах до фамильного склепа.

Когда она родилась, закуривает мадам Карвай – она вообще курит много,  папа узнал, что будет девочка – старик-предсказатель в их деревне определил это по времени задаваемого вопроса и сумеркам суток – он сразу заявил второй жене — мама у него была любимой, младшей — что учить не будет, но чуть-чуть, мадам смеется, снова говоря – «чуть-чуть» — показывает большим и указательным пальцами, как в грузинском анекдоте тот отец, что учил сына деньги брать на блондинок — как будто собирается налить мне на пол-пальца виски – «чуть-чуть» все-таки — передал.

Вообще, говорит она, насчет боевых искусств, у вас, европейцев, есть время, но вы не знаете, «как», а мы знаем, «как», но у нас времени нет. Сейчас в Китае не до тренировок, глобализация, надо много работать, чтобы выжить. Вот догоним Тайвань, тогда.

Я киваю. Так же и в Москве, мать её. Мать её, сцуко. В книжном магазине стакан чая стоит 100 рублей, это больше 30 юаней. Отдыхает тут КНР.

В Сиане, добавляет она, тоже кунг-фу мощное, ничуть не хуже, чем у нас на севере. Но другое, более старомодное, так сказать.  Для тех, кто по натуре консервативный. Однако эффект хороший — в старину ведь вообще все императорские авангард-отряды состояли из шаньсийцев. Их боялся сам Чингисхан.

Говорю, знаю, знаю, «летучие всадники», мне рассказывали. Они вешали за спину твердую, как камень, большую лепешку-каравай, к седлу пару круглых плиток чая, два кривых меча и за один день покрывали расстояние в пятьсот ли. И ели без соли красный перец, как мадьяры, а могли вообще как-нибудь ранним зимним утром  утром влететь куда-нибудь в соседнюю провинцию, почикать там всех, порубить в куски, порвать, как Тузик грелку, и вернуться в Сиань, до захода солнца. Правда, тогда он назывался Чаньанем, то есть, не «Западный покой», а долгий, почему? А после революции, когда хотели основывать столицу, было всего два города-кандидата на столицу, Пекин и Сиань. Стали голосовать, и Пекин победил, перевесом в один голос. Есть слух, это был голос председателя Мао...

Правда, для этого шаньсийских морпехов надо было «достать». Местные жители вообще такие – никого не трогают, пока в угол не загонят, не оставляя выбора, в замкнутое пространство, а тогда дерутся так, что не жалко ни своей жизни, ни чужой, кто бы ты там ни был, ты. Только держись!

А как ещё, качает головой сианьская вдова пирата Чинга, «ты умри, а я буду жить».

...В том году какие-то двое залетных устроили средь бела дня набег на ее игорный дом. Муж её в то время и, как она буквально сказала, кармически, отлучился к своему учителю-монаху в один из отдаленных монастырей за разъяснениями какого-то важного старого текста и серий поз «стоячего цигуна», и когда они ворвались, в комнате была только она — стирала пыль с игорных столов.  Плюс несколько гостей.

Одного из ворвавшихся она тут же два раза, по ее образному выражению, посадила на колено. Она поднимает мощную ногу, затянутую в кожаные штаны с бахромой, демонстрирует, как.

Колено очень даже впечатляет, на таком может усесться небольшой феникс; второго ударила сверху вниз лбом,  в переносицу — он был ниже ее. Все, как учил отец.

Достаточно тяжелой головой можно нанести очень сильный удар, говорит она, только надо выдохнуть, закрыть глаза и попасть противнику точно в нос. Или в висок, что лучше.

Когда бьешь коленом, говорит она, вторая нога становится на носок, и, наоборот, надо не накрыть, как локтём, а  - натянуть. Только в этот и единственный раз, при всех других ударах опорную ногу отрывать от земли ни в коем случае нельзя, наоборот, нужно как бы врастать корнями,силой, исходящей из середин стоп, до центра земли. Тогда будет прочно. Вон, Джет Ли опорную ногу на носок не поднимает, правильно он. А если видишь в кино, что кто-то так делает, знай, вайгожен, иностранец, либо он великий мастер, который может делать всё, либо он лох. А без лоха жизнь плоха, смеётся мадам Карвай. Мир-то держится на дураках.

Да, говорю, и у евреев так — ламедвовники.   Есть на земле тридцать шесть праведников, назначение коих, это оправдывать мир перед богом. Друг друга они не знают,  все праведники, и все очень бедны. А стоит кому-нибудь узнать, что он такой, он умрёт. Сами того не ведая,  являются, так сказать, тайными столпами, колоннами, поддерживающими наш мир. Не будь их заступничества, угас бы род человеческий.  А они и сами того не знают.

Да, говорит мадам Карвай, видишь колонну, сразу давай обет, чтобы все живые существа оставили эгоизм и обрели спокойное сознание без ненависти.

А садясь в лотос — чтобы добрые корни всех живых существ были крепкими, и все ушли в непоколебимость, подхватываю я. Это я знаю, видишь мост — у монахов один обет, вооружённых людей — другой. Их всего 139, на все случаи жизни — и как просыпаться, и как вставать, когда зубы чистишь, по-моему, даже два — когда зубную пасту выдавил на щётку и — собственно.

Да, говорит мадам, только учти, во времена будд зубных щёток не было. Поэтому в тексте написано — ветка тополя. Монахи веточки жевали такие, для освежения ротовой полости. Кстати, прекрасно помогали от внутреннего огня.

Смеюсь. Внутренний огонь — это уже китайская культура, глубокорят, шан хуо. Это когда сухие губы и глаза красные, а лёгкие непрестанно отхаркивают мокроту. Переянизация организма. Обычно надо больше двигаться и пить горячей воды. Болеешь, пей больше горячей воды, лаовай!

Так папа говорил, продолжает тему мадам, а он за три года нейтрализовал сорок пять прекрасно владевших холодным оружием самураев-японцев. И за неделю до победы один с кривым ножом взял три пулеметные точки, сам.

Да, думаю я, как сейчас бы сказали — сорок пять подтвержденных ликвидаций, это вам не «два пальца об Моссад», мощно. Вот это — ханьский дух, настоящий.

Куда им против нашего тайцзи, как бы читая мои мысли, смеется мадам, делая большие хитрые глаза. «Син И» – это база, «Ба Гуа» – это институт, «Тайцзи» – академия... Но тут важно изменить сознание, например, поймать во дворе собаку. Или пройти по снегу, не оставляя следов. Или пол года — ничего не есть. С обычным сознанием сделать это невозможно. Все же вообще создано только нашим сознанием, говорит она. И солнце, и луна. Пока этого не поймешь, не будет кунг фу...Не изменив обычный взгляд на мир, просветления достичь не получиться.

Предельная эклектика нашего разговора совершенно не вызывает у меня отторжения. Наоборот, замечательно! Это и есть Азия. А у нас — бесконечные политические кухонные споры. Причём деньги-то все давно уже поделили. И часто внутренне совершенно далёкие от политики люди.

«Син И», «Ба Гуа» — это все так называемые внутренние стили китайского боевого искусства, не сродни карате. Первый — «Разум и Воля», ходят по кругу, бьют небольно, но кувыркаться устаёшь. Последний – «Восемь Триграмм» — может съехать крыша, там и передвижения-то все в форме триграмм из «Книги Перемен». Устанешь предсказывать, где Небо, где Земля... А есть еще стиль «Потерянный след», так ему вообще не учат. Научиться — можно, научить — нельзя. Это надо как-то сердцем подсмотреть.

Знаю, говорю я. Один лондонский картежник из Сингапура, Сэм, говорит только по-кантонски и по-английски, не знает знаков, неграмотный, тайно рассказывал мне, что в лондонском чайна-тауне есть один мастер, его друг, убивающий, как он сказал, по заявкам. Обидит, например, кто-нибудь его знакомого или родственника, или еще там кого замечательного, он пойдет — и убьет. Тоже один, сам.  Он и в Лондон-то убежал из Сингапура от виселицы – мальчиком, только начав набираться знаний у своего шифу, сидел в каком-то баре, пил сок. Вдруг вошли трое пьяных американских солдат, стали насиловать работавшую там его сестру, да и всех женщин — сначала по голове дубинками мочат, потом на стол кладут, раздирают шёлковые платья. И вперёд. Он тогда взял тесак, которым на кухне китайцы режут всё, и всех их зарубил — смертельный танец сквозь этих всех морпехов протанцевал, взлетал, падал и кружился, закончил красивым отходом, монах уходит с горы. После этого он бежал, в Лондон.

Так вот в Англии он один раз, когда у него что-то там случилось с рукой, и её надо было резать до кости, специально попросил врача не применять наркоз. И даже не шелохнулся. На изумление простых парней из графства Саррей -  британских медиков, его резавших — он просто ответил, что на время убрал из руки сознание, кожа и кости ведь тоже есть только ложный образ, мы просто этого не осознаём, мешает эго. А когда я спросил Сэма, что он делает сейчас, тот задумчиво покачал головой — его друг человек богатый, ищет место для медитации, в Индии. Говорит, уйдёт из мира, если найдёт.

Сам же Сэм в девяностых спокойно снимал в Москве каждую ночь во время игры в покер в казино на ипподроме тысячу американских, в русские китайские рестораны ходил с двумя блондинками и об уходе из мира красной пыли, на мой взгляд, совсем и не помышлял. Я профи, скалился он, играю за раз всего на сто тысяч долларов, поэтому живой. Но как-то раз одному катале из Грузии всё-таки проиграл и ездил в тот самый Лондон за чемоданом денег. Сильна кавказская мафия, сказал тогда он и добавил, старею я. А его товарищ, тоже кантонский повар, весело подхватил — китайский мафия, русский девочка, сиськи! И тут же нам всем показал небольшими изящными руками на своей груди два арбуза. На себе не показывай, сказала ему охрана, вырастут, не дай бог!

Карвай стучит себя толстым пальцем между татуированных бровей. Все отсюда идет. У европейцев обычно не получается. У вас там написано – «быстрее, выше, сильнее», а это Спарта, никакого отношения к нам не имеет. В Спарте человек доходил — или его доводили — до невообразимых рекордов духа и тела и десять лет был сверхчеловеком, мог делать всё, а потом — словно свечка! — сгорал. Система эта его выжимала и выкидывала, навсегда. И в 40 лет он не мог повторить то, что в 30. А если заниматься китайской энергией, будешь держать своё мастерство и в 80. Вот, притворно вздыхает она, такой расклад. Так что в кунг фу надо отступать, словно сажаешь горный рис и смотреть в воду, небо-то видно только в воде!..А когда отступать уже некуда, ты поднял глаза и понял, что оказался впереди всех. Тех, которые всю свою рассаду сами и потоптали...Вообще, папа говорил, убивать — нельзя. Убивать можно только если можешь противника «переселить». Реинкарнировать, так сказать, в лучшие миры.

Понятно, говорю, не опирайся на людей, опирайся на истину.

Родоначальник айкидо, продолжает она, Морихэй Уэсиба, когда уже победил в Японии основных представителей старых контактных школ, приехал с визитом в Пекин, чтобы встретиться со знаменитым господином Ваном, грозой всех окрестных хунхузов и всяких «маленьких подлецов».

Маленькие подлецы — это местная братва-ботва, так примерно.

Старый Ван принял его дома, в желтом шелковом боевом халате, подтянутым двумя поясами – военным и гражданским, сидя на своем знаменитом жестком квадратном стуле с двумя драконами.

Зачем пожаловали, улыбаясь, спросил он, поприветствовав знаменитого гостя из Страны восходящего солнца своими сложенными ладонью и кулаком на шаолиньский манер. А кулаки его, говорит мадам, были ох как знамениты.

Хочу ногами с вами поработать, уважаемый, так же учтиво улыбаясь, сказал грозный японец, кто кого. Как говорится, ветер против камня.

«Вы еще и ногами работать умеете?» — изумился старый Ван, медленно раскрыв ладонь и дотронувшись указательным пальцем до самурая в области чуть пониже сердца. Уэсиба почувствовал, что оно перестает стучать

...Позже, в своем дневнике он честно запишет, что всю жизнь готовящий себя к смерти, он, воин-это-несомненно в тот момент почему-то внезапно испытал какой-то странный парализующий глубинный страх, ни разу за всю жизнь ему до того ему неведомый. Этот животный ужас полностью сковал все его тело, и он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, какой уж тут, понимаете, бой. Мастеру-азиату показалось, что он умирает. Так Уэсиба узнал, что такое «внутреннее кунг фу».

«Или чая попить», — очень быстро добавил он тогда, не меняя лица. – «Попить, чая!»

Чай, это хорошо, не торопясь, убирая руку, ответил Ван. Очень хорошо. У Чаня и у чая – один вкус.

...Так они потом весь день сидели и гоняли чаи, несомненно, с пекинскими сладостями, известными только в том городе. Затем, получив от Мастера Вана все необходимые устные наставления по овладению внутренней энергией и особые «боевые скороговорки» на чрезвычайно лаконичном литературном китайском языке, японский боец с искренним — на этот раз ! — и глубоким поклоном уехал обратно в родные пенаты. Чтобы потом стать — лучшим из лучших.

А ни разу никому за всю жизнь так и не проигравший старик Ван потом одно время был учителем двоюродного брата моего отца, с таким же искренним почтением говорит мадам Карвай. Дядя чуть-чуть потом папе передал, опять смеется и показывает — так же, как раньше, словно наливает видимый одной только ей астральный вискач, возможно, тоже закалёнными на макиварах и в раскалённом песке указательным и большим пальцам, – «чуть-чуть»!..Децил.

Знаю, отвечаю, да, мне говорили — учителя вообще нельзя рассматривать, как человека — по китайской традиции, сокрытая в нас внутри истина — имманентная правда — все время ведет с нами давно начавшийся диалог, и в необходимый момент воплощается вовне в доступной нашему созанию форме восприятия, начиная нам отвечать в образе человека. Если рассматривать учителя, как обычную личность, по-настоящему ничему научиться ничему невозможно.

Трудно обрести и мистическую поддержку, соглашается ханька. Именно, говорит она. Именно так. Это важно.Ты – молодец.

Молодец, молодец...Молодец среди овец. А на молодца, возможно...Эх, чего уж.

В тот день, продолжает черная вдова, среди ее гостей оказался случайно также бывший сотрудник нанкинской военной полиции, который тут же на кухне с наивозможным пристрастием допросил обоих «собачьих сынов».Он их связал «мостиком» — кисти рук к голеням до потери пульса — и принес из соседней больницы живых маленьких скорпиончиков — насовал им туда — в штаны, в носки, и вообще, куда мог. В общем, реквием по тонтон-макутам.

После моментального подписания чистосердечного признания — их навел один деревенский, иногда у нас играл, его тоже потом нашли, злорадно добавляет местная мама — писать они не умели и потому приложили к листу смоченные в своей крови, как в красной туши большие пальцы — горемык увезли в ту самую больницу, через дорогу, надолго, к двери приставили полицейского, а оттуда – в участок. А она в тот ден — взяла выходной...

Не хотелось работать, говорит, не было настроения, совсем.

Испортили напрочь.
3. Восточный ветер.

В маджонг играют так – объясняет она.

Игра ведётся набором из ста тридцати шести костей. В полный набор входит по четыре одинаковых кости каждого из тридцати четырех видов, которые складываются из трёх мастей — бамбуков, дотов и символов, которые называются «tiao», «tun» и «wan».

Говорю, знаю, «доты» — это такие маленькие кружочки со звездочками внутри, похожи на нарисованные снежинки, разного цвета. На «символах» — цифры, старинной каллиграфией, полными знаками, ни один русский учебник не учит, как их писать. А зря — когда в Китае приходишь в банк, чтобы положить или забрать деньги, выводить нужно именно их. (Я обычно прошу сделать это за меня клерка.) А на «бамбуках», конечно же, бамбук... Не московский пустой. Бамбук в сердцевине — пуст, надо себя с ним ассоциировать, когда жизнь стремится тебя поднапрячь. Мадам смеется. Пустотность – вещь несозданная, говорит. То, что мы видим во вне, это наша обычная пустота, внешний образ. Но об этом много говорить нельзя, качает она укрепленными отжиманиями пальцем, как будто гадает. Грешно это, грех большой.

Знаю, говорю я. Сердце прошлого необретаемо, сердце настоящего необретаемо, сердце будущего необретаемо также. И с каким же сердцем нам идти в Путь?

А надо рождать ни к чему не привязанное сознание, отвечает она мгновенно, хотя бы коротким интервалом, если не можешь постоянно. «Алмазная сутра» — ведь это непоколебимость, верно? Алмаз – он самый твёрдый из всех камней...

Далее, она цепко открывает инструктированную розовым перламутром старинную коробку-чемоданчик из слоновой кости и достает маджонг, чтобы мне показать, — куплен на Ванфуцзине за баснословные деньги, по её словам им играл сам Чанкайши!.. — смотри, в каждой из этих трёх мастей кости идут от «единицы» до «девятки».

Таким образом, три масти определяют двадцать семь видов (костей), по четыре каждой, что в сумме даёт священное в Азии число сто восемь. В полных формах внутренних боевых искусств сто восемь движений, знаешь, да? (Отвечаю, знаю, ара, это на Кавказе знают все, и в больших буддийских четках — бусин тоже сто восемь.) В жестком цигуне — сто восемь выдохов в полной серии. Хотя, тут же уточняет, настоящее предназначение цигуна было другое, не кирпичи разбивать, совсем. Что же, снова ухожу в аут.  Исследовать сокрытую в нас Вселенную. Потом малограмотные люди стали использовать это искусство внешне. Я в шоке. ИСАА, куда сейчас уже и не пускают — прохожих, тут рядом не стоял. Вот что значит среда! Чань же, смеется мадам Карвай, это одновременно выдох и вдох. Попробуй сам.

Настоящее предназначение цигуна, снова подчёркивает эта пиратка, есть не что иное, как исследование собственных душ. Неграмотные люди превратили его в способ зарабатывания денег. Думают, что бабло побеждает зло. Как дети.

Кроме этого, продолжает она, в маджонге есть ещё четыре ветра — «восточный», «южный», «западный» и «северный».

Вот «ветров», думаю, нам в Раше в азартных играх не хватает точно. Сочинские каталы с ума бы сошли. Эти ветра точно бы снесли в Москве пару-тройку казино, напрочь, вместе со всеми крышами. Недаром китайский маджонг на весь мир известен.

А также три дракона, «красный», «зелёный» и «белый», весело продолжает хозяйка. Сейчас Азия уже поменала своё лицо — госпожа Карвай кажется открытой, приветливой, смешливой, как студентка-лимитчица, даже наивной. Леса потушили, а я всё ещё горю!

Она закуривает сильной рукой с черным маникюром, опять улыбается. Сигаретка у нее дамская, коричневая, длинная и блестящая, похоже, точная кантонская копия знаменитых французских. Странно, почему она курит, думаю я. По идее, вроде бы не должна. Алкоголь, тот ещё из организма выводится, а вот табак...Забивает, точно, каналы эта смола. Какое уж тут плавное течение.

Ни одного пломбированного зуба у нее нет, поясняет хозяйка, на ёе родине вода хороша. Владычица микрорайона и простудой-то болела, когда, не помнит. А если и прихватит микроб, дома тотчас вскипятит уксусу, окурит квартиру, подышит, и — всё, нет болезни. Живет она здесь же, на втором этаже, строение давно выкупили в собственность. Все хорошо, говорит она, только спать не приходится — за бизнесом надо смотреть. Хочется добавить, в оба.

Но говорю, business first, это да.

Обычно играют четыре игрока, продолжает объяснять лаобаньньян, и каждый из них кладет кости за себя только сам. Самое главное, это не скидывать необходимые для построения своих рядов другим игрокам, пока сам себя не обезопасил. Действовать тут надо осторожно, а процесс-то очень быстрый... Иначе они вскроются, ты — замёзнешь.

«Лаобаньньянг» — это так по-китайски называется женщина-босс. «Замёзнуть», это значит, что тебя сделали.

Да, думаю, братья, вот и капитализм. Он тут был при любой династии похоже. Интересно, как это согласуется с «Интернационалом», который здесь так часто поют в караоке? Наверное, никак. Подобно заживо жареным насекомым, пирожным из панциря черепах, иглоукалыванию, гарантировано исцеляющему от бесплодия и уданского кунг фу. Или посланным в 1985-м вопреки прямой инструкции ЦК КПСС на картошку в подмосковное Бородино студентам первого курса международного отделения факультета журналистики, среди которых был и ваш покорный слуга. Правда, я там сломал ногу, и сразу приехал обратно.

Старик Маркс, если бы видел все это, в гробу бы переворачиваться устал. Здесь, кстати, многие женщины находят его весьма сексуально привлекательным, он им нравится, серьёзно. И Энгельс тоже, по их мнению, с огоньком. И Ленин. Наверное бы, понравился и Троцкий, только здесь его знают меньше. А Троцкий-то в своё время известной фигурой был. О Сталине и говорит нечего – усы, часы, газета, сигарета. Дас ист фантастиш! Так что на Ябаолу, русской улице в Пекине, у грузин перед армянами фора.

Помните этот знаменитый анекдот — после потопа Ной причалил к Арарату ковчег, начинает всех животных выгружать, тигров, коз, каждой твари по паре, а там армяне сидят, в нарды режутся. Увидели всё это и говорят:

— Ара, э! Цирк приехал!

По горам, значит, наоборот.

Мадам, кстати, не знает, что Сталин — псевдоним. И что у Вовы был брат Саша, которого повесили. А вот что от Маркса однажды забеременела его служанка, знает, уважает за это. Говорит, вот мужчина! И книгу написал, и скольких женщин сделал счастливыми... Так и сказала в единственном числе, наподобие Библии, The Book. Я подыгрываю ей — да еёе и революцию вроде? Настоящий ученый муж, говорит она без тени усмешки. Да, это Восток. Я киваю.

Каким-то был он лидером, не помню я, каким.

Ни личером, ни сидером, а просто — молодым...

Игроки рассаживаются, каждый из них по очереди кидает два кубика. Выбросивший наибольшее число очков становится восточным ветром.

Хорошо, говорю, как председатель (Мао). Тот тоже часто говорил это слово в беседах, означало, я понял, а совсем не согласие. Вот это хорошо, говорю я. Представляете где-нибудь на нашей зоне тянущего срок какого-нибудь крутого игрока с таким погонялом? Восточный ветер? Пол срока за это ему точно скостят, если выживет, точно. А начальник оперчасти, поправляя — ибо, вотще и втуне — кашне, так же серьёзно, как мадам Карвай спросит, а почему не западный? Что ответить? Что сказать? Не ответишь — спросят. Мигом собъют с косяка барачную дверь, опрокинут, положат на спину, и прыгнут на ней на груди раза два-три, человек шесть. И почитай как звали этого игрока, имхо.

Сто тридцать шесть костей выкладывают на стол лицевой стороной вниз и тщательно перемешивают. Каждый игрок забирает себе случайным — случайным, подчеркивает она! — движением выбранные тридцать четыре и располагает их на столе перед собой лицевой стороной вниз, в ряд из семнадцати костей в длину и двух в высоту.

Эти четыре ряда затем сдвигаются так, чтобы образовать квадрат в середине стола, который символизирует старинную китайскую крепостную стену. Мощную, древнюю, загадочную. Та ее сторона, с которой сидит лидер, то есть, ветер, всегда является восточной. А напротив нее соответственно располагаются западная, южная и так далее...

Мне кажется, это похоже на такой мудреный старинный китайский компас лопань, который в древности был оставлен совершенномудрыми в Ущелье Чертей, а теперь широко используется в колдовстве, магии, геомантии. Там у него тоже запад справа, юг вверху.

Я думаю, что это никакая не крепостная стена, а бери шире — сразу Великая. Еще со школы запомнилась фраза, в которой говорилось, что если разобрать стену в десять тысяч ли на кирпичи, сделать из них колбасину толщиной в метр, а шириной в два метра, то можно опоясать ей один раз весь земной шар. Или несколько.

И еще — про девушку Мен Дзян Нюй, мужа у которой злой император Цин Ши Хуан угнал на строительство той самой Великой, а она горевала-горевала, а потом продала свой дом, поехала его искать и погибла поэтому.
4. Мэн Цзяннюй, верная жена.

Прибыв на место, девушка узнала, что от непосильного труда её муж умер, и, как полагалось, его труп замуровали где-то на одном из участков в основании стены. С горя — теперь уже вдова!.. — она бросилась в протекающую внизу бурлящую реку, и тут огромный великий каменный монстр, услышав ее плач, раскололся от сострадания, и все увидели его останки. Строим, значит, Великую Стену, дамы и господа.

Порядок же «разбора» стены определяется двумя бросками двух игральных кубиков, говорит Карвай.

Если честно, она и впрямь очень похожа она на мадам Вонг из одноименного кино. Хочу посоветовать ей перекраситься в блондинку — под Ирину Мирошниченко — но опасаюсь удара сверху достаточно тяжелым предметом. У меня и так, как вы поняли, проблемы с головой. Хотя белый цвет ей пойдёт однозначно.

Сначала лидер бросает два кубика, продолжает «Вонг», и сумма выпавших очков указывает ту сторону, которая будет разбираться. Отсчёт ведётся против часовой стрелки от лидера. Таким образом, если выпали числа «два», «шесть» или «десять», то кубики для второго броска берёт «юг» если «три», «семь» или «одиннадцать» — «запад», а если «четыре», «восемь» или «двенадцать», то «север».

А если «девять» или «пять», задаю ей вопрос. Она хохочет и трясет иссиня-черным конским хвостом на голове. «Кубики остаются у лидера!», — грохочет она. Закуривает снова.

Итак, все игроки получили свои кости. Как говорят в Сиане, «все приготовили, ждем только восточный ветер». И здесь этот ветер, чувствуете?

Как я писал когда-то:

...Ветер в переходе был другой. Наверху был такой нордический Wind, словно из Валгаллы, разваливавший тело на две половины сразу, быстро, молча, без рефлексии и по прямой, как фрисландский двуручный меч. А этот наоборот, из Средней Азии или Персии, с зехаром, медленный, коварный, как мягким кривым бронзовым – или медным...? — ножом. Он расслаблял и медленно резал, забираясь вместе с десятью тысячами хворей прямо внутрь, куда мог достать, а если ему фартило, в центр, в сердце, почки и печень, такими маленькими смертельными квадратиками и кругляшками. Пока времени было немного, его еще можно хоть и трудно, но как-то выдавить, а как вживался — съедал, точно и неумолимо, сжевывал, почти безболезненно и навсегда. При этом он ещё лицемерно обещал надежду, как правитель и в глава церкви, совмещённый в одном лице.

С зехаром — на блатном кавказском языке означает с сильным опасным подвохом, часто внезапным. Рассказ тот был отобран для конкурса каким-то хорошим сайтом, который потом сгинул. А ветер...Ветер остался. В моей жизни. Навсегда. И притом восточный.

...Следующий бросок кубиков делается игроком, чья стена будет разбираться, и определяется точная позиция, с которой это произойдет.

Игрок бросает два кубика, а затем отсчитывает с правого конца своей стены по часовой стрелке столько пар костей, сколько очков выпадает в сумме двух бросков. В этом месте стена вскрывается – как бы не обнаружить труп… — и игрок кладёт две вынутые из нее кости, называемые «свободными», справа от этого места, лицевой стороной вниз. В дальнейшем они будут указывать ее конец.

Интересно. А если трое договорятся «слить» четвертого, как у нас, получится это у них или нет? Думаю, что да. Сольют, мама. Как после жарки янтарно-прозрачных кусков свинины прошипевшее своё арахисовое масло.

Далее — лидер берёт первые четыре кости, две пары, с левой части стены, уже открытой. За ним — по четыре кости в свою очередь — берут «юг», «запад» и «север», разбирая стену по часовой стрелке до тех пор, пока у каждого не будет их по двенадцать. На четвёртом заходе все игроки берут из стены по одной. Затем лидер берёт дополнительную, и, таким образом, у него на руках получается четырнадцать костей.

То есть, думаю, сдают. Точно. Если захотят, чтоб ушел домой без штанiв, уйдешь. И еще будешь кланяться, улыбаться и благодарить. Что живой. Тут же хочется посмотреть где-то в нете, а играл ли в маджонг Вертинский? И если играл, то как? Наверное, хорошо.

Мадам, словно прочитав мои мысли, смеется. Наверное, когда я думаю, у меня особенно глупое лицо. Вульгарное и скотское. Тупое, как репа, сразу хочется съездить по нему кулаком — долбанный хач. Посмотришь — кружится голова. Даже не лицо, а его подобие — не пройдёт никакой фейс-контроль. Кстати, а вы знаете, что на фейс-контроле обычно стоят люди, которые сами его не проходят, нигде. Почему так? А у всех снайперов — серые глаза.

Затем она закуривает опять, на этот раз уже с мундштуком — тоже раритетным? — который вдруг делает ее не большой и довольно плотной, а привлекательной, таинственной и очень проникновенной, как отрицательную героиню из японского театра теней. (Есть театр но, а есть кабуки, а это две большие разницы, из какого? В Япониии боец джиу-джитсу чувствует противника кожей...) Азия внезапно снова смотрит на меня с другой стороны. Сколько же у этой женщины лиц, я гадаю? Прямо императрица У.

Каждый игрок, говорит она, раскладывает кости по мастям, причём их лицевая сторона скрыта от других. Как при игре в домино.

Конечно, скрыта. А как же? А там, где-нибудь за стеной с проделанной во времена этой самой императрицы в ней аккуратной дырочкой, смотря острым глазом прямо в неё давно сидит старик-китаец в шортах и специальных очках, делает вид, что выращивает бамбук. Сам с помощью их сквозь слоновую кость видит все, что выгравировано на обратной стороне костяшек домино игроков. И ликует, что мысленно играет лучше их всех, вместе взятых. Именно так.

«Лидер» начинает игру, выкладывая лишнюю четырнадцатую кость в центре на кон. За ним свой ход делает «юг», взяв одну кость из стены, сделав «снос».

Да, тут так снести могут, мало не покажется. Достаточно тяжелыми предметами. Снести, как говорится, на вынос. Вынести, то есть. Это Шанхай город хлебный и безопасный. А в Сиане могут где-нибудь на окраине так долбануть: Северо-Запад. Как тут говорят, хубейцы тигры, сианьцы волки...

Они тут верят, что и японцы все произошли от сианьцев, когда Цинь Ши Хуан экспедицию из юношей и девушек на поискОстрова бессмертия снаряжал — доплыли до японских островов, не вернулись обратно. Там переженились и дали потомство. Поэтому знаменитое японское: — Содес? — прекрасно перекликается с сианьским: — Дейсыде? Что на обоих языках означает:

— Не правда ли?

Процесс игры, говорит мадам, собственно и заключается в том, что игроки поочередно, начиная с лидера, заменяют свои кости на более подходящие — к тринадцати постоянным костям берется четырнадцатая, ненужной мастью делается снос, она кладется на стол рубашкой вверх.

Игроки по очереди продолжают делать ходы до тех пор, пока либо один из них не соберёт выигрышную комбинацию — собственно «маджонг» — либо пока в самой стене не останется соответственно четырнадцати костей без учёта свободных. В последнем случае, широко расставив ноги в кожаных джинсах и сидя на стуле, как на боевом коне, говорит рассказчица, игра считается несыгранной.

Это, думаю, для своих. А для чужих, сыграна, и все. Как говорили в Пятигорске, отдай, не греши. Всем апрес. То есть — всех благ!
5. Пятигорск, мой родимый Пятигорск.

Я почувствовал неладное сразу. Не могу объяснить. Поезд стал тормозить, а я понял, что что-то будет. У меня так водится. Например, отдам кому-нибудь какую-то книгу и знаю, что больше ее не увижу никогда. Да любую вещь! Не могу объяснить, как. И вот тут. За секунду понял. Ну ладно, думаю, выхожу, забираю вещи, скорей домой. Но называется, ара, случай. У меня так в Москве было с одним гаишником, когда с друзьями по Тверской катался,  за нами весь спецполк ехал. По Горького тогда. Как в Голливуде, потом расскажу .

Выхожу я из вагона, уже Пятигорск, «конь, ружье и вольный ветер», ж/д вокзал, я гайдук, два года счастливо отдал войскам , ДМБ- 89, по уровню разворота модальности, все вокруг «духи». Так и думаю, кто-нибудь подойдёт ко мне, попросит сигарету, я ему отвечу, какие сигареты, душа?! Даю тебе минуту!..  И еду к бабушке, и в наряд больше не пойду — никогда. И пьян этим словом «никогда» покруче, чем поэт – хорошим образом. Искусство ведь искусство думать образами, не правда ли?

Но больше СА — советская армия -  меня не достанет, даже если будет война: уроюсь так, что никто не найдёт. Ни милиция, ни военкомат. Всё, отслужил своё.

Одновременно, однако, несколько грущу – в армии меня все знали, и я всех: таких, как мы, знать надо, да?! И, казалось, я там родился... Ходишь по плацу, а это есть твой дом, не надо привыкать. Едешь в автопарк — он родной. Заходишь в клуб — красная скатерть. И делать ничего не надо, работать то есть: знаешь, как и куда забуриться, а уважение — есть. Плюс – сахар, масло и сгущенка. Работать ведь вообще трудно, мой друг Даник Зелегман, отец которого был начальник снабжения города Риги, в 84-м(!) году съездил в Голландию к сестре, у которой в славном, маленьком и красивом городе Скидам было два ювелирных магазина. Что же вернулся, кричали еврейские друзья, м(зачеркнуто)чудак?! Ты же в армию пойдёшь, неизвестно куда!! А в Голландии надо работать, невозмутимо отвечал он. Лучше — отслужить, геверы.

Иногда в офицерской чайной, чипке, даже пельмени и кетчуп... Сколько же я в том славном городе Иваново этих пельменей съел!..Плюс – подруга из интеллигентной семьи, почти жена, и — увольнительные. Как тогда кричал нам, солдатам, на смотру зампотех — бить вас буду не за самовольные отлучки, а за то, что в драках штатским проигрываете! Вас трое, а их десять! Как могли получить?! Вот за это — на губу. А на губе в камеру вошёл сам начальник гауптвахты и моему другу, когда тот не встал, два пальца козой показал. Тот ему так же и ответил, мол, виктория, свобода! Секса и всего остального. Так понял. А оказалось, это была римская цифра пять. Комендант за то, что не встал, ему пять суток добавил мигом.

А тут – менты, на гражданке, им вообще почти все равно, служил ты или сидел, почти всегда, но не всегда, конечно, плюс -  никакого авторитета: никто тебя не слушает, даже если ты прав. Плюс – здоровья нет: ещё в третьем классе на спор съехал на велосипеде с теннисного стола, позвоночник. Иногда заскочит, стою, выдохнуть не могу. Девушка не одна, а пять, нельзя меньше. Какое тут, уважаемые, здоровье?.. Плюс, деньги, по-пятигорски – «лавэ». Нужна «девятка». А на что ее покупать? Но не на шестёрке же ездить — 89-й год. За 99-ю могут спросить, мол, откуда наворовал и откуда такой крутой? А с девяткой отговоришься. Мол, и Хачика знаю, и папу его — заочно, привет ворам! Плюс – не сидел. Вот это хорошо. А то точно бы, как в армии, привык и не стал бы выходить, возвращаться. Так бы и ездил с этапа на этап. А что? Вернулся – тебе тридцать лет, делать ничего не умеешь, никому не нужен, даже дома. Не вписался, значит, бери пистолет, иди грабь. Грабить – грешно. Так что – нюансы, и сильные, и хорошо, что я не сидел.

Но нунчаки в сумке — ношу, на всякий. Они сидели, а я служил. Это они там все здоровье свое оставили, я не очень.

В общем, что говорить, еду к бабушке на месяце в Пятигорск. Или на две недели. Не знаю, что будет осенью... Может, Беня, «Геракл Сушеный», что придумает. Он, вообще-то, Алексей, и русский, но умный, веселый и черненький, поэтому ему дали такое погоняло — Беня Райхман. На контрасте.И в компьютерах нормально волокёт. «Геракл» – потому, что больно красив, ни одна деффка мимо не пройдёт. Высокий, стройный, мышцы квадратиками, как у серфингиста на каких-нибудь Сейшелах — пресс. Дельты проработаны, но не так, как у люберецких, с бицепсами смыкаются, причесаться не дают, а красиво, чётко. В общем, « настоящий Ален-Делон».

Когда он рядом, ни одна не пойдет с тобой, хоть за деньги, хоть как. Если честно, нам девушки в лицо прямо так и говорили, когда на рассвете закрывались «ночники» — ночные клубы — он здесь самый красивый из всех, мы с ним идём. А вы, вроде, как вообще ни при делах. Он довольный, а нам — обидно. За это ему однажды служивший в Афганистане двухметровый Ваня Гигант вырвал из мотора жигулей однажды ночью ночью все проводки. Мы тогда домой возвращались. У Вани девушка была, света «Бондинка-Длинная-Коса», она потом с чеченцами тусовалась, мы ее «нагнали». Прогнали, то есть, сбился на свой фольклор, извините. Ей так тогда так и сказали – не за то, что, мол, изменила тусовке, духу, а за то, что с «чехами» скорешилась. Возможно, погорячились: чеченцы-то тоже разные есть.

А тогда она с Ваней была. А весь вечер сидела с Беней. Вот, мы почти доехали до района, где-то в пол шестого встали у прудов, на природу перед сном посмотреть, которая рассветает, и тут Ваня Бене и говорит, знаешь, а я умею предсказывать судьбу. У тя щас машина сломается, спорим? Беня ему – куда, я недавно все поменял! Ваня – нет, она сломается, и никуда не поедет, понял? Беня — в смех. Я за свои тридцать лет всё понял, понял?! Тогда Ваня своей огромной рукой с заднего сиденья дергает капот, открывает дверь, выходит из машины – ростом за два и весит за сто пятьдесят, толстый как Шрек, и в это время нам, всем сидящим, соответственно стало светло и легко, довольно, и машина перестала царапать днищем асфальт, его грузом придавленная, и идет к капоту. А там кладет большую ладонь куда-то внутрь и вырывает у Бени все проводки. Те, что можно было этой огромной рукой захватить. Я такое видел только в японском аниме. Потом возвращается, садится и говорит – я ж сказал, никуда она не поедет, твоя машина.

Другой мой товарищ, «Игорь-Воин» как узнал ту историю, говорит, надо было зайти Ване за спину и второй костяшкой среднего пальца ему дырочку в виске проковырять, «сделать там нукитэ». Это такой смертельный удар из карате, рука-штык. Конечно, Игорю говорить хорошо, он тоже за сто, и еще юниором они брали Союз по дзю-до, а Бене как? У него — больше гольф, правда, большой, бассейн и бабы. Никак ему было с Ваней не совладать, совсем.

А Ваня был полтора года в Афгане, хлеб там возил с позывным «Сокол», навозился на боевую «Красную Звезду», и в университет его взяли без экзаменов на международное. И в спецгруппу, с испанским языком. Видел я его однополчан. У кого пластиковый кадык, у кого колено. Серьёзный народ.

В общем, правильно он все предсказал — машина больше не поехала никуда. После того случая, правда, Ваня стал ходить пешком, и мы – тоже. Беня и на нас обиделся, мол, не заступились что-ли. А чего заступаться, если он Свету весь вечер гладил по бёдрам? Хорошо еще мы были в Москве, а не в Кандагаре. Ваня бы ему там тогда устроил шешубеш. И со мной он вообще потом порвал отношения, за то, что я ему домой «уголовника» привел. А что я мог сделать? Мы из одного района. Чего я скажу – нет, что ли, ты здесь постой, а я поднимусь, чаю попью? Я ж раз привел, значит, отвечаю. Не было у Бени все-таки тогда большого гражданского мужества. Сразу видно, в армии не служил.

И вот я выхожу, спускаюсь, спиной, оборачиваюсь и — все. Прямо напротив того места, где дверь вагона, на гравии перед рельсами три табуретки. А на них – Вися, Гося и Малыш. Он вообще не малыш, а Саша и ростом метр девяносто. Вися, Виталик, то есть, тоже армянин. У его папа еще кличка – «Шерхан». А Гося сбивщиком работал, нет, не ящики сколачивал, что вы, колодки на обувной фабрике, на такую цеховую работу в Пятигорске ещё попробуй попади! – и денег у него было всегда, как у дурака фантиков.

Сидят, значит, и пьют. Расстелили на гравии газету, там сулугуни, трава, мясо какое-то, похоже на импортное, сейчас бы сказали, нарезка, балык и разные бутылки. Чача мутная, вино, красное и белое вместе, портвейн, хороший, настоящий, шампанское и пиво. Хорошо, тогда еще не знали про текилу. А то я бы не выжил в тот вечер.

Вот зачем я ехал в последнем вагоне — так бы на сошел нормально на асфальт на перроне, под часами электронными, спокойно прошел через рощу мимо хладокомбината домой и не увиделся бы с «людьми»? Это называется — случай. Что было потом?

Они, вообще, были еще те пацаны, лихие ребята. Купит кто-нибудь себе хороший магнитофон, импортный, они узнают, подходят, говорят, продай. Тот — в отказ. Потом, дней через пять, у него выносят хату, то есть квартиру, он в горе, конечно. Выходит на улицу, садится на лавочку, а там — они. Да, говорят, вай-вай-вай, э, какие люди здесь, какие люди! Мы же говорили тебе, продай!. Ладно, давай по сто. И наливают несчастному, ими же и ограбленному. Но у меня с ними отношения всегда были хорошие. Но мной гордились и считали, что я — синолог, будущий дипломат.

Как я сошёл, видели бы вы их глаза! Они старше на три года три года в том возрасте, это разнца, и в последний раз я видел их всех в девятом классе. Так же, когда приехал на каникулы, как сейчас. Только тогда был август,  теперь июль.

И все — попал. Обнялись, по-пацански целуемся, я даже подбородком Малышу попал в нос от избытка чувств, чуть не сломал. Я говорю, не пью. Они – мужчина, и не пьешь? Так не бывает. Или ты наши слова «под сомнение поставил»? Сомневаешься в нашем авторитете, то есть?! Нет, говорю, нет, как можно! Тогда – пей, ара, пей! Пей до дна.

К бабушке меня принесли часов через пять. Не помню, как. Помню только, что один раз открыл глаза – хладокомбинат, а второй раз – уже у нашей калитки. С синим забором.

Бабушка всех узнала. Она учительница была, царство ей небесное, у нее профессиональная память на лица.

Они сами на ногах ещё держались. Вежливо поздоровались, внесли меня торжественно через деревянные ворота, мой бренный после-армейский дух, сумки поставили и два пакета с черешней, от себя, презент. Черешня хорошая была, крупная, тёмно-тёмно вишнёвая, сейчас такой уже почти нигде нет, даже на рынках, не ворованная, и растворились в ночи, как горные ниндзя. Где они сейчас, не знаю теперь. Хорошо, если все хорошо.
6. Второй фонарь.

А правда, спрашивает меня мадам Карвай, что европейцы в искусстве любви все такие же сильные, как в порнофильмах? Постоянно денг-денг. Киваю. Особенно, говорю, карабахские армяне, те вообще! Куда там этим западникам — слабаки! Фильмы эти, говорю, надо снимать про Северный Кавказ. Нам, кавказцам, без этого жизни нету.

Счастливая у тебя жена, вздыхает она. «Живя в середине счастья, не замечаешь его...». Это стихи. Только чьи?

Вздыхает мадам Карвай. А «второй фонарь» не хочешь зажечь?

«Второй фонарь» — это взять вторую жену? Да. И, соответственно, третий, четвертый, пятый, шестой, и там их сколько? Зажечь, конечно, можно. Вот как гасить потом этот огонь?

Не думал, честно говорю я. Все время учусь, плюс язык. Да и денег надо раз в десять больше, чем у меня сейчас. Или в двадцать пять. Всё у меня было, перевожу ей на китайский язык, кроме ума и денег...

Она смеется, показывает синий от помады язык. А ты попробуй! Мы тебя прокормим, успокаивает мадам. Не думай об этом, прошу тебя.

Соглашаюсь хорошенько поразмыслить над ее предложением. В Риме, как говорится, по-римски жить. Это, кстати, сказали англичане. Когда шли по Риму. А Рим тогда был не современной итальянской деревней, наполовину уже, наверное, албанской, а целый мир. И они не могли понять, как и что. Вот и получилось — in Rome do as Romans do, браза. Это, кстати,  ход был серьёзный.

Дети, продолжает она, будут очень красивые. Такие восточно-западные ангелочки.

Я снова морщу лоб. Не, не буду вторую жену брать, решительно говорю я. Не жили хорошо, и нечего привыкать.

Она вздыхает, потом говорит так:

— Цель игры состоит, Грант, в том, чтобы собрать выигрышную комбинацию из четырёх групп по три или четыре кости и пары одинаковых. В группе также может быть последовательность, например, «пять», «шесть» или «семь» из трёх одной масти. В принципе, число игр не ограничено, а на практике оно либо оговаривается заранее, либо играют один гейм, состоящий из четырёх раундов, «восточный», «южный» и — соответственно. Раунд заканчивается тогда, когда каждый из игроков по разу побывает «востоком», а это значит, что гейм состоит как минимум из шестнадцати игр.

Четыре по четыре...Тут бы один раунд продержаться, пару минут, чтоб не уронил кто-нибудь через секунду. Интересно, а капу перед маджонгом дадут? И шлем. Хотя шлем — не надо. В шлеме жарко, потом он все время будет набок съезжать, лучше без шлема. Черт с ней, с этой головой. Сознание все равно в голове не находится. Оно вообще — нигде. Ум не может увидеть себя, как глаз не может увидеть свой зрак. Априори, по определению. Иначе все были бы мудрыми.

В общем, правой прямой и «за мать родную!», больше техники никакой и не надо вовсе. Ну ещё мавашу поджечь, если в корпус держит: бить по башке. Некоторых из нас только по башке, по другому не понимаем. Вспоминаю.

Ибо четыре вида коней: первые, завидев тень кнута, в беспокойстве и волнении немедленно следуют воле наездника. Вторые следуют (ей), когда кнут касается шерсти. Третьи беспокоятся лишь тогда, когда (кнут) достаёт до тела. Четвёртые опомнятся, когда дело дойдёт до костей. Первый конь подобен человеку, который, услыхав, что в чужом селении кто-то умер, теряет интерес к миру рождений и смертей. Следующий подобен тому, кто перестаёт любить этот мир, (слыша) о смерти в своём селении. Третий подобен тому, кто невзлюбил этот мир, лишь услыхав о смерти своего родственника. Четвёртый — тому, кто перестаёт быть привязанным к сансаре, лишь заболев и страдая сам...

Это кто-то из японцев. Басё?

Если техникой не взять, значит, надо подраться, зажать противника в угол, блокировать, сломать. А если ляжешь, в крайнем случае скажешь, что сделал все, что мог. А вообще, можешь и не понять. Откуда прилетел удар, блин. Или просто случайно сам попасть на болевой приём, просмотреть. И прощай, рука или нога! Восстановление будет ужасным и долгим.

В Китае и сейчас, когда спрашиваешь, как пройти, никогда не говорят «направо», или «налево», а все время — сначала иди «на запад», потом поверни «на восток», а оттуда, на светофоре, на север. Круто. Так что соображать приходится быстро. И идти тоже. Даже если у тебя абсолютный географический кретинизм. Но не посылают, как у нас. Все-таки, пять тысяч лет, понимаете, непрерывных культур.

Каждому раунду соответствует одноименный «ветер», который является для всех игроков преимущественным. А, может, он и на настоящем ринге есть? Магический?

...Ветер крепчал — он поменял цвет. В метро он был желто-рыжий, цвета измены, наверху черный, открыто, как капитан Черная Борода, а сейчас он был никакой, не притворялся даже серым. Это был Хрук. Он устало опустился на пол — сел прямо в грязь. Потом достал из кармана дешевую китайскую зажигалку, фляжку и старую немецкую губную гармошку, три вещи, которые он любил кроме спортзала, войны и книг. Он хлебнул, продул инструмент, потом посмотрел вверх, глубоко вдохнул, зажал его в левой руке, правой чиркнул кремень и задержал выдох. Звезды видели взрыв даже в Москве. Наступил полный штиль. Капитаном сборной он так и не был. Но остановить ветер — он смог.

Кроме того в каждой игре у любого игрока есть второй «собственный ветер», определяемый положением игрока относительно «лидера Востока». Кажется, фиолетовыми губами мадам Карвай добавляет беззвучно:

— Понимаешь?

Она, наверное, хочет сказать, понимаешь, Петруха? Петруха здесь — это я. Могу работать уж никак не «лидером», а разве что только «розовым слоном». «Розовый слон» — это иностранный преподаватель английского языка. Но это тема другого опуса.

После того, как любой игрок делает ход, выкладывая кость на кон, сидящий справа от него, чья очередь подошла, имеет возможность либо взять кость из стены, либо забрать с кона последнюю положенную. В том случае, если она образует последовательность с уже имеющейся у этого игрока парой. В этом случае он должен выложить образующие три свои кусочка слоновой кости лицевой стороной вверх — снести одну другую. Взять кость, конечно, имеет право только тот игрок, чья очередь делать ход. Тот же, который собирается это сделать, обязан уступить её игроку, который собирается её взять на следующий ход.

Вот тут я уже перестаю понимать, тут играть надо, смотреть. Примерно ясно, но, пока въедешь по-настоящему, точно уйдешь с парой-тройкой новых жен-фонарей, кучей долгов, и, возможно, небольшим под глазом. Ладно, кто не падал, тот не вставал. Одного моего друга когда здесь учили кулачному искусству, били так, что кровь из желудка вылетала у него через лоб наверх, на выбритую на макушке точку бай-хуэй. Это нормально, мужские игры. Как говорил великий учитель Масутацу Ояма, мастер школы киокушинкай, хуже, чем на моих тренировках, вам не будет никогда.

Женщина-вамп Карвай вдруг предлагает пойти в лавочку через дорогу перекусить, выпить горячего собачьего бульона с горным имбирем.

Собака черная, объясняет она, значит все по рецепту, белых собак варить нельзя. Сейчас зима, их мясо хорошо греет — такие машины! — потом можно хоть в одной рубашке ходить, босиком.

«В ночной!» – вырывается у меня Пятигорск. В ночной тоже, серьезно соглашается мадам Карвай. Или в комбинации. Или без, опять вырывается родной город.

Без лучше, красивее — тут уже смеется она. Только, говорит, не ешь ни в коем случае после собачьего супа желтые бобы. Этот суп и соя — несовместимы, в старину так тайно убивали людей. Сначала накормят этим, потом тем, и человек несколько дней мучительно умирает от заворота кишок. Ни в коем случае не ешь. Будут предлагать, убеги, это не зазорно — «настоящий ханец не принимает проигрышный вызов».

Знаю, говорю, заворот кишок у меня был, в Москве, еле откачали, резали второй раз. Не буду. Пусть бросают, я убегу. Если надо — далеко.

Если у игрока есть пара одинаковых костей, а другой сносит третью, то первый игрок имеет право забрать её даже в том случае, если не его очередь делать ход.

Это, наверное, как сказал бы Непобедимый Ван, хорошо, очень. Интересно, в какой маджонг играл он? В смертельный.

Игрок, взявший кость на другой ход, должен выложить получившуюся тройку лицевой стороной вверх и затем снести одну из своих оставшихся, чтобы у него было правильное их количество.

Мы уже почти всё доели — собачатина действительно хороша. Бульон жёлтый, наваристый и густой. В густом супе плавают потроха. Мы крошим туда пресные китайские булочки и шумно втягиваем в нутро это варево. Когда от жира становится невыносимо тошно, кладём в рот огромные куски варёного имбиря, продирает он капитально. Сало и острое делают свою работу — кровь вновь бежит по венам, и холод действительно практически не ощущаешь — не до того: запах от супа такой, что хочется закипать. И действительно, закипаешь — ненавистью к отнявшей у нас такую кухню Европе. Какой там сэндвич туна фиш! Какие Янкель и Филимоновы...Вот что надо человеку с голодной душой.

Мадам Карвай пристально смотрит на подаваемый счет. Чаевые на материковом Китае запрещены, но я украдкой кладу под салфетку маленькую медную монетку с дырочкой посредине, десять гонконгских долларов, красивую. Там какая-то орхидея и старые иероглифы. Подавай всем, «и приплывет к тебе хлеб твой». Когда приплывёт к нам наш хлеб?..

После этого право хода переходит к сидящему справа и таким образом, часть игроков пропускает свой ход.

(Как говорили интердевочки в «Найт-Флайте» на Тверской на предложение показать что-то, что не входит в перечень их услуг – «шлюсс», то есть, пропускаем!)

Игрок, который собирается взять кость на обычный ход, обязан уступить её тому, который собирается взять ее на маджонг. — Хула! — в таких случаях кричат китайцы. — Хула!!

Немного неприлично, но значит — рыба. То есть, собрал. И тот, кто собрал, забирает всё.

Маджонг, маджонг... Как говорит брат моей жены, если не поймешь эту игру, зря приехал на Восток.

Это у нас так называется, говорю ей, «маджонг», а на вашем диалекте – «мадзьянг». Такое в Рязани и не выговоришь. Там больше в секу или в буру.

А это сложно, по-конфуциански ответственно спрашивает мадам, долго надо учиться? И где эта «Ля Сань»?

Нет, говорю. Лясань, это там, где Есенин жил, знаешь такого поэта? Серго. Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок. Но вот кунг-фу там может пригодиться, это точно. И побольше достаточно тяжелых предметов — телефоном по голове, бо не зазорно. Или самому уклониться от удара и изо всех сил — бежать. А сама Лясань от Москвы не так далеко. А хотя бы и далеко! Сергей Есенин.

Если игрок имеет на руках три одинаковых кости и берёт такую же четвёртую с кона, он должен выложить все четыре лицевой стороной вверх перед собой и взять одну свободную, дальнюю от конца. Для того, чтобы у него было на руках правильное число. Затем делают снос.

Играющие не могут взять кости с кона, если три их собственные уже выложены в открытую на стол. Если игрок уже имеет три одинаковых кости, и вскрылся, то он берёт четвёртую из стены и может доложить её к трём уже имеющимся, образуя особую фигуру и комбинацию. В этом случае он тоже должен взять свободную костяшку, конечно.

Если же игрок собрал все четыре кости, ему разрешено выложить их перед собой и взять последнюю от конца, чтобы на руках было «правильное число», а затем снова сделать «снос». В этом случае две кости выкладываются на стол лицевой стороной вверх, а две оставшиеся — вниз, показывая, что кон становится «закрытым», поскольку это будет иметь значение при подсчётах.

Считай, думаю, не считай, а или ты умеешь играть, или нет. Середины в картах не бывает.

Если обе свободные кости использованы, на верх стены кладутся две взятых с ее конца. За их наличием следит игрок, который строил эту стену. Тот же, кто собирается взять кость на первый ход, обязан уступить её игроку, который может взять ее на маджонг. То есть, рыбу.

— А если откажешься? — спрашиваю я. — Вдруг?

Нельзя, смеется Мадам Маджонг, никак нельзя. Побить не побьют, но играть точно не дадут больше. А у вас там в Европе, спрашивает она, если женщина приводит к себе мужчину на первую ночь, она должна помыть ему ноги? В этой провинции это — must.

В Карабахе, говорю, не знаю, ни разу, к своему стыду, не был, а московским девушкам предложи такое, точно не будет никакой первой ночи. У нас, говорю, все думают, что мы Америка, а мы — нет. А, понимающе кивает мадам Карвай, поняла, так.

...Когда игрок завершает комбинацию из четырёх групп по три или четыре кости, и пары одинаковых, взяв последнюю недостающую либо из стены, либо с кона, он объявляет «Маджонг!» Игра сыграна. Игрок также имеет право «ограбить» открытый стол в момент его объявления другим, взяв из него недостающее для завершения своей комбинации. Потом все игроки выкладывают свои кости на стол лицевой стороной вверх и подсчитывают свои очки.

Ограбить – это как в Москве. Это наш национальный спорт. В Колумбии он стрельба, у нас — ограбление.
7. Ах, Арбат мой, Арбат!

Как-то в начале девяностых, на Арбате, мы граблями чистили территорию — закрепленную за фирмой клумбу, конец апреля. Мы, значит, по нему дежурим, как в песне Окуджавы, и вдруг мимо нашего газончика куда-то быстрым шагом идет начальник местного отделения милиции. (Тот. Которого потом посадили вроде.) Внезапно он останавливается и спрашивает, что делаете здесь, товарищи?! А один мой покойный друг отвечает: «Граблим!».Он ослышался, и отвечает – «Грабить — не надо!!» Так я на всю жизнь и запомнил, мне ж начальник отделения сам сказал. Грабить — нельзя. Лучше здесь стоять, чем там — сидеть. И опять же, карма.
8. Небесное блаженство...

В том случае, если одна и та же кость с кона подходит нескольким игрокам для завершения «маджонг», обычно действует следующее правило. Выигравшим считается тот, кто сидит дальше всех от сделавшего очередной «снос» игрока, это считая против часовой стрелки.

Интересно, почему не по? Вот буддийский храм, например, или пагоду нужно обходить только строго по часовой...

Обычно для расчётов между игроками используют специальные фишки, хотя можно вести счёт и на бумаге, заканчивает хозяйка. Суп доеден, внутри тепло, мы допили пиво циндао оно стоит. И мы встаем. Кафе опустело, началась обычная сианьская зимняя сиеста, часа на три с лишком. Снег падаёт тёплый, густой, хоть завернись в него. Обнимет и обогреет.

Расчет с выигравшим — три проигравших игрока платят победителю полную стоимость его комбинации.

Говорю вам, без штанов. По маленькой, по маленькой. А потом — продавай квартиру.

Затем каждый из трёх проигравших рассчитывается с двумя остальными, при этом в каждой паре выглядит это примерно так — тот игрок, чья комбинация дешевле, выплачивает разницу в стоимости комбинаций тому игроку, чья комбинация дороже.

Или без комбинации, как она мне сказала, совсем...

Сочетания тоже имеют имена — мы уже опять возвращаемся к ней в «Драконий дворец», так называется ее игорный дом – говорит северянка.

Первое — «Небесное блаженство». Это когда лидер открывает сразу завершённую комбинацию. Небесное блаженство, это когда без комбинации, если на мой взгляд. Жаль, длится оно недолго, конечно.

...Как-то раз один из братьев Будды не мог оторваться от своей красавицы-жены, и медовый месяц длился — год. Увидев, что пришло время спасти брата, Будда попросил его отвлечься на минуту и пойти с ним прогуляться. Узнав это, новобрачная — увы! — нарисовала слюной круг на лбу своего мужа и попросила, чтобы он вернулся, пока круг не засохнет. Будда предложил брату сесть в медитацию. В концентрации Будда взял его в мир голодных духов, показав ему некую страшную безобразную старуху и спросил, кто красивее, она или его жена. Моя жена красивее во сто крат, ответил брат. Тогда Будда взял его на небо. Там, в пустом дворце сидели женщины неземной красоты. А они, спокойно спросил Будда. Брат сразу же забыл свою красотку и ответил — они красивее ее в даже не передать сколько раз. Кого ждете, спросил Великий. Они ответили, ждем брата Будды. Он много ему помогал, в следующей жизни будет нашим мужем, на десять тысяч лет радости. Брат от восторга чуть не умер. В этом параллельном мире один день минимум равен нашей тысяче, так что...Затем они с неба спустились, Будда привел брата в ад. Там стоял пустой котел, вокруг которого толпилась примерно сотня демонов. Кто с лошадиной головой, кто с вороньей. Одни подкладывали хворост, другие следили за огнем и болтали. Кого ждете, ребята, спросил Бхагаван. Твоего брата, ответили они. Он как умрет, попадет на небо, будет там зажигать, а как исчерпает хорошую карму, упадет — сюда. Тогда мы ему будем делать «ацкий отжиг», через «ц». И так много тысяч лет, конечно. У брата, естественно, произошла переоценка ценностей. Шкалу, так сказать, поменял.
9. И другие:

«Земное блаженство»: любой игрок сразу объявляет себя «Просящей рукой», а лидер с первого раза выбрасывает ему нужную кость.

Да... Это сильн — «Просящей рукой» . Если бы в той забегаловке был бы настоящий рисовый спирт, можно было бы попробовать, однова живём. С просящей рукой и к «Барабанной башне», что в центре Сианя, а потом, как денег насобираешь, купить билет и уехать в Ханчжоу, проверить поговорку «На небе рай, а на земле Су и Хан». Увидеть Ханчжоу и умереть... Правда жизни. В хорошем районе в этом городе один квадратный метр стоит столько же, сколько в Швейцарии.

«Найденное сокровище»: комбинация не содержит последовательностей, все кости одной масти и собраны со стены.

Найденное сокровище, говорю, у меня есть. Это моя жена. Трудно потерять жену, говорю, практически невозможно.

«Свита Императора»: четыре «тройки», или «четвёрки» «драконов» и «ветров» и пара их, соответственно.

Вот свиты нет. Все еще пока не сколотил. Видно потому, что не умею играть в маджонг. А сейчас даже одинокие волки сбиваются в стаю — время такое. Кланом легче подниматься.

«Головы и хвосты»: четыре тройки, или четвёрки, и пара только из «единиц» и «девяток».

Головы и хвосты, это все осталось на журфаке МГУ. Чем меньше было хвостов, тем хуже было с головой.

«Императорский нефрит»: четыре «тройки», или «четвёрки», и пара, состоящие только из «зелёных» костей. То есть, «бамбука».

Это красиво. Зеленый цвет улучшает зрение. Подушка нефритовая у меня уже есть, ее за двадцать минут до сна надо класть в холодильник. Где твою подушка, Грант-джан? Как где, ара? Ты что, с Марса приехал? В холодильнике, ара, где. Ну ты, даешь! Поклянись, что ты пошутил.

«Небесные близнецы»: семь пар всех «драконов» и «ветров», либо семь пар одной масти .

Я вам говорю, представьте себе катран где-нибудь в Одессе, а там «катают» в паре два москаля, у одного кликуха «Дракон», у второго – «Ветер». Это будет космос, отвечаю на кого хотите.

Вообще-то, «Небесные близнецы на драконах и ветра» — это просто. Это старшая сестра моей жены, сейчас в славном городе-герое Шанхае, и, соответственно, сама жена. Драконы тоже они. Когда они злые, когда добрые. А повелитель их — Манджушри.

Дальше — «Трое великих учёных»: «тройки» или «четвёрки» всех «драконов» и «тройка» или «четвёрка» и пара одной масти.

Трое великих учёных — Будда, Лао-Цзы и Конфуций. Всех уважаю, век свободы не видать. Первый объяснил Пустоту, второй — Дао, третий — что в нашем мире делать, и как. И зажглась на небе радуга вскоре.

«Четыре наслаждения вошли в твою дверь»: «тройки» или «четвёрки» всех «ветров» и любая пара.

Четыре наслаждения вошли в твою дверь… Вот это надо будет при случае уточнить. Вообще-то, догадываюсь, но, как настоящему страноведу, все надо знать точно. Узнаю у какой-нибудь из китаянок, обещаю — опишу подробно, как есмь.

«Скрывающаяся змея»: комбинация из чистой масти, состоящая из «тройки» или «четвёрки». А также «единиц», «тройки», «четвёрки», «девяток», пары «двоек», «пятёрок» или «восьмёрок» и, соответственно, двух последовательностей из оставшихся чисел.

Скрывающаяся змея. Это вряд ли. Я все-таки здесь иностранец, никого не обижал. Но лучше все-таки кинуть три монетки шесть раз, какой стороной упадут. Потом помолиться, нарисовать триграмму и в справочнике посмотреть — всех наших ситуаций всего шестьдесят четыре. Как говориться, предупрежден, значит, вооружен. Спасибо, дорогая моя мадам Вонг. Буду думать насчет второго фонаря.

«Тринадцать чудес света»: комбинация состоит из «единиц» и «девяток» всех мастей, по одному из каждых «драконов» и «ветров». Четырнадцатая кость является парной к любой. Для завершения комбинации вновь допускается ограбление стенки .

Тринадцать чудес света — это к восьми еще пять. На ум кроме Шамбалы, буддийской страны, которая находится в другом измерении и куда как-то попал, бродя в степи великий один Таранатха, ничего не приходит. А грабить нельзя, тут смертная казнь приводится в исполнение через трое суток после вынесения приговора, и адвоката подсудимый видит только один раз в суде. Как раз в момент его оглашения. Намажут лоб зеленкой и пойдешь, как Промокашка, с танцами и песнями на скамейку. Он же почему в фильме начал петь? Понял, что на это раз приехал.

«Достать Луну со дна моря»: игрок завершает комбинацию последней допустимой костью, пятнадцатая с конца стены, так называемая «единица дотов».

Это пожалуйста, хоть два раза. Я уже однажды это сделал, когда с нуля в двадцать восемь стал изучать разговорный китайский язык и запомнил три тысячи знаков. Большой палец от писания болел так, что не мог пожать никому руки, а у товарища, учившего японский, вообще дома пришлось делать ремонт. Он изрисовал губной помадой жены в квартире все стены потолки, стены, обои, двери и зеркала. Правильно говорят, что востоковед востоковеду всегда снимет и отдаст последние штаны. Видимо, за это.

«Вырастить на плоской крыше виноград»: игрок завершает комбинацию свободной костью, «пятёркой дотов».

Это не пробовал. Но думаю у человека с именем Грант и с любовью к Франции получится может. А на северо-западе Китая все крыши – плоские.

Впрочем, завершает урок королева маджонга мадам Карвай, существует множество разновидностей и правил. Они могут быть как незначительными, там, порядок разбора стены, стоимость комбинаций, количество удвоений и прочее, так и большими — особые кости, выигрышные комбинации «and all this jazz». Она так и сказала. Наверное, любит западную музыку.

Правила разнятся от страны к стране и с течением времени — изменяются. Даже небольшая группа игроков может применить собственный способ.

Точно. Сестра жены рассказывала, что в Шанхае играют несколько по-другому. А в соседней провинции Сычуань так вообще — столы стоят прямо на улицах, что здесь строжайше запрещено. Впрочем, в Сычуани играют все и везде, даже под пагодой в доме-музее китайского поэта Ду Фу и то стол замастырили. И с азартом дуются, шумно, на стихи не обращают внимания. Видимо, это серьезно повышает осознание границы между живописью и поэзией. Азартный такой лаокоон.

К основным сводам правил, можно отнести классические, гонконгские, японские и спортивные, подчёркивает она, специально разработанные для проведения соревнований. Со спортсменами играть не садись, предупреждает, они профессионалы, проиграешь. Всё, она резко разрубает ладонью воздух, сверху вниз. Словно рубит мне горло, больше нечего рассказать, баста.

Понятно. Этот жест мало пугает меня: я все думаю по поводу фонарей. Сильно она на меня тогда посмотрела. Может, согласиться? Тоже пойти к ней в примаки? Отец — поймет. Но ведь у этого «второго фонаря» тоже есть родители, семья, и по китайским понятиям мне, как не фраеру, надо будет заботиться и о них, хотя бы морально. Я не потяну. Или они будут заботиться обо мне? Тогда хорошо...Надо посоветоваться с женой, что скажет. Они знакомы, это она дала мне разрешение на сегодняшнее нарративное интервью. Официально.
10. Чего нельзя делать никогда?

Спасибо, говорю, а чего надо опасаться в самой игре?

Вот чего, говорит мадам — двое могут сговориться и «зарезать» — остальных игроков. Они начинают употреблять кодовые слова, и тогда один знает, какая у второго масть. Или показывать это жестами. Вот это опасно. По-китайски это звучит как да тун чжуан, посмотрите в байду. Китайская поисковая система.

И никогда не садись за стол, будучи кому-то должным, обязательно сольешь, такая примета. А вот если позвонят, пригласят, непременно надо идти — выиграешь.

Никогда не бери с собой в ничего из чтения — иероглиф «книга» и «проигрыш» — омонимы. И то, и то — шу. Хотя на местно диалекте жу говорят. Отличаются только на письме. И никогда не хлопай никого по плечу, говорят, там обитают созвездия. Может быть плохо.

А как ты сама зарабатываешь на всем этом, спрашиваю я.

На Западе вопрос безумный. А у ночного клуба в Москве могут спросить – «А ты, братэлло, с какой целью интересуешься, а?» Поймают за слово, отберут машину. Зде, в Сиане вопрос вполне приемлемый. Это означает участие в чьей-либо судьбе.
11. Она сама.

Иногда играю, смеется она. Но я как тот фехтовальщик, который сражался только с собственным отражением. Достойных противников у меня в Сиане — нет. И вообще, на Северо-Западе и Северо-Востоке. Говорит она, естественно, как китайцы — западо-север и западо-восток, наоборот. «За Макао» говорить не берётся. Вообще, существуют «черные» и «белые» хозяйки. «Черные» берут плату не только с каждого игрока за один гейм, а еще и с выигрышных комбинаций, например, с того, кто «бомбу взорвал».

Взорвать бомбу – это я знаю. Это взять сразу из стены самую лучшую фишку, что-то вроде нашего джокера.

«Белые» же только с игроков, и еще обносят их чаем и фруктами. Я «белая», не волнуйся. Она кладет мне на плечо тяжелую руку. Я, по китайскому обычаю, пожимаю ее своей. Так, быстро и легко.

Спрашиваю, не было ли у нее в «Доме» странных случаев. Нет, говорит она, только один. Как-то зашел мужчина этой весной, и начал всегда выигрывать. Как ни сядет, с выигрышем уйдет. Я уж, говорит, его и на свет его смотрела. И за руку брала, не оборотень вроде. А потом муж увидел, у него тени почти не осталось. Знаешь, по тени же в определенный день можно увидеть, сколько человеку осталось жить. А у него ее вообще не было почти. Видно, Будда дал ему напоследок возможность покайфовать за все его предыдущие хорошие дела и поступки.

И, говорю? Да ничего, попросили его нас не разорять, он и ушел, больше не появлялся. Наверное, умер, значит. На прощание несколько вещей мне сказал, всё сбылось. Например, что у меня скоро будет «друг из внешнего государства». Вот появился — высовывает язык, облизывает им губы, как лиса, — ты, друг дорогой.
12. Лиса и студент

А странности, как ты говоришь, были. В соседнем доме этой самой весной. Там женщина месяц назад умерла, она старая была. Даже летом носила платье с длинными рукавами. И всегда под вуалью. Говор южный. Похож на амойский, но некоторые звуки не разберешь.
Говорю, весь внимания. Ну что, умерла она... Мы пришли, взломали ,дверь, подняли вуаль, а у нее все тело человеческое, а голова — лисья. Не успела киноварь перегнать, полностью трансформироваться. Так и сожгли. А на «Праздник Чистоты и Ясности», когда идут сливовые дожди, отнесли в Лисью кумирню, что за монастырем Спящего дракона, поднесли там изображению лисы холодную, не разогретую еду и прочли «Сутру Сердца».

Не повезло этой лисе, смеется мадам Карвай, не успела полностью изменить свой лик. А нам, наверное, — повезло... Снова смеется, весело, залихватски Иначе могла бы натворить такое… Ты Пу Сун Лина в школе читал?

Пу Сун Лин, это такой древнекитайский демонолог, написал «Рассказы о необычайном». На русский блестяще перевел академик Алексеев.

Отвечаю — у нас в школе это не проходят, никак. У нас теперь отменили и Гоголя. А зря. Когда говорят о Николае Васильевиче, форточки-то хлопают.

А вообще, лисы-оборотни, говорит она, в городе появляются редко. Им опасно в городе появляться. Они все в сельской местности. Путем инстинктивных упражнений меняют у себя энергию, соответственно, и форму. Мир ведь это отражение энергий, а что ещё?

Говорю, в школе я читал «Войну и мир», еле дочитал до конца — пол книги по-французски. Сейчас надо бы повторить, в сорок пять, а сил нет. А Пу Сун Лина в переводе академика Алексеева осилил, лет в тридцать. Тоже перечитать бы не мешало. Как же, знаю, «Лиса и студент». Это известная китайская сказка, конечно. Приходила в образе девушки и помогала учиться.

Вот-вот, смеется она. Может, я тоже лиса? Только успела перегнать? А откуда тебе знать, ты же не ясновидящий, ты профан. Настоящий дьявол всегда в образе человека придёт. И будет совсем не с рогами и копытами. Скорее, будет нюхать жёлтую розу в белой перчатке, похожий на Аль Пачино. Ладно, извини, пора. Открываться. То есть, дом открывать.

Вижу, что она уже несколько устала от моих дилетантских вопросов.

Люди идут, ты позвони. В следующий раз приглашу тебя на «китайский самовар» — будем сами варить, сами есть, это недорого. И жену приводи, поболтаем. Как напишешь, переведи, дай почитать, интересно, как все у тебя получилось. В следующий раз покажу тебе, как задерживать дыхание, мы ведь, знаешь, как всё «выдышим», пора уходить. Вот святые, те когда знали, что пока не «добились» так называемой реализации, просветления, начинали дышать один раз в день, продлевая жизнь настолько, насколько надо. А потом, в срок, покидали наш бренный мир. Так что с дыханием поосторожней, братишка. И самое главное: не поддавайся чувству гнева, воин должен побеждать с холодной головой. Одна вспышка гневного огня сжигает лес религиозных заслуг. А заслуги набрать трудно. В конце концов ведь считаются только они, их мы потом унесем с собой, а не ключи от феррари.
13. Королева маджонга мадам Карвай.

Она похлопала меня по руке.

— Приходи, как-нибудь!

— Как-нибудь, — сказал я. — Обязательно приду.
Тэги: Грант Грантов, литература, рассказы