Отрывок. Мэрская жуть

Новелла 11
«Стряхивая с лацканов пиджака липкую глину, мэр приветственно кивнул секретарше — и, потянув на себя ручку двери, вошел в просторный кабинет.
Странные вещи стали твориться с мэром города Фёдором Игнатьичем Гузкиным с тех пор, как похоронили двух его настигнутых киллерской пулей замов. Его стало тянуть в метро. В газете «Городские слухи» Фёдор Игнатьич прочёл о путешествиях гробов по подземельям. И теперь он не мог избавиться от желания проверить, а нет ли и действительно где каких ходов, нет ли таких отодвигающихся мраморных плит на станциях, из-за которых по ночам выдвигались бы гробы? Ему хотелось самому убедиться - не встают ли из тех  домовин покойники и, управляемые манипуляциями чёрной мессы, не выходят ли они на белый свет, чтобы рассосаться по учреждениям? Наконец, ему хотелось подтвердить или опровергнуть слухи о том, что некоторые сотрудники мэрии лишь для блезира отправляются вечерами домой, кто — на служебном или личном транспорте, а кто — и на метро. На самом же деле они обладают свойством, раздвоясь и даже расчетверясь, находиться и в спальне с женой, и в ночном клубе с любовницей, и — что самое невероятное — в виде летающих по подземелью крылатых гадов или рыщущих по лесопосадкам лунных волков одновременно. Хотелось ему вникнуть и в таинственную механику посещавших его снов: в тех навязчивых сновидениях он видел себя манекеном в ДУМе(Доме Универсальной Мечты).
Войдя в кабинет, Гузкин уселся за стол и сразу решил провести совещание с новым замом.

— Клавдия! — пригласите нового! — нажал он кнопку селекторной связи.
Дверь отворилась. Гузкин поднял голову и увидел, что перед ним не новый зам, а прежний, то есть барахольный магнат Кидальник по прозвищу Китаец.
— Мы ж тебя вчера похоронили! С почестями! Неподалёку от твоего предшественника Уткина и депутата Лосева.
— Вы что-то путаете, — сузил Китаец и без того узкие глаза-щёлки. — Это мы вас похоронили! Вон у вас ещё и глина на пиджаке, и ботинки все в земле выпачканы. Присмотритесь к рубахе под галстуком. Там у вас дырочка с окровавленным пятнышком. Отверстие, проделанное пулей киллера. А вот, — Китаец выложил на стол свидетельство о смерти и бросил веером фотографии, — подтверждение того, что прав я, а не ты, Федя.
— Но-но, без фамильярностей! Всё-таки я лицо, представляющее власть!
Мэр склонился над фотками. На одной из них он увидел себя в гробу, заваленном цветами, плачущую жену Клавдию, дочь Галину, сына Эрика, губернатора Золотогоркина, депутата Крайнова. На другой — то, как гроб опускают на верёвках в могилу. На третьей — суглинистый холмик, мраморный обелиск, фотографию, надпись.
— Фальсификация, сфабрикованная на компьютере! Фальшивка! — отбросил он и фотоснимки, и свидетельство о смерти.
— Ничего! Мы сделаем так, что всё сойдется!
Китаец выхватил из-за пазухи пистолет с набалдашником глушителя.
— И не дави на кнопку! Все провода обрезаны, а секретарша лежит в приёмной в луже крови! Так что охрана ничего не услышит!
— Как — не услышит?! Не может быть! — прошелестел онемевшими губами Гузкин, сжав их в трубочку. За эту, по наследству передаваемую из поколения в поколение особенность мимики, видать, и была дана Гузкиным столь экзотическая фамилия. Ожидая выстрела, Фёдор Игнатьич прижал руку к груди, сунув её под галстук, и ойкнул: палец провалился в кругленькое отверстие. Покрутив в дыре указательным, он вынул вымазанный сукровичной слизью перст.
— Что это? — протянул он палец Китайцу.
— А то, — осклабился мафиози, — что ты давно покойник, — и, воткнув пистолет в карман, вышел из кабинета.
— Подкрепитесь! — вынырнула, как кукушка из ходиков, секретарша, несмотря на слова зама живёхонька-здоровёхонька — и на край стола брякнулся поднос с бутербродами на тарелке. Колокольцем Папагены звякнула ложка о перламутровый фарфор с золотым ободком (Гузкин был страстным поклонником оперы и балета).
Задумчиво помешивая кофе в чашке и поднеся ко рту первый попавшийся сэндвич, Гузкин обнаружил, что поверх хлебушка лежит отрезанное ухо — и, заорав, отбросил мерзостную гадость. «Неужели это результат того, что в проданном недавно под ресторан помещении располагался морг?!» — подумал он и обнаружил, что стоит вместе с приёмной комиссией на новой станции метро.
Он, его зам Трофим Кидальник, губернатор Золотогоркин и депутат Госдумы Крайнов топтались рядом в оранжевых касках.
— А что, действительно под городом есть полости, в которых кем-то спрятаны блуждающие гробы? — улыбнувшись, спросил Виталий Викторович Золотогоркин, оглядывая подсвеченный неоном, одетый в алюминий потолок и обращаясь к прорабу. — И что выходы тех, прорытых ещё до революции, нор ведут к самому Алтаю и даже к Гималаям?
— Действительно, Виталий Викторович, — зарделся прораб. — И мы хотели показать вам одну нишу, о наличии которой пока просят не разглашать археологи и секретчики из ФСБ.
— Любопытно! Вы прямо бы с сюрприза и начинали…
Свита уселась в подошедшую совершенно пустую электричку — и через минуту она затормозила внутри туннеля.
— Это место вырыто ещё белогвардейцами, потом переоборудовано во времена всевластия КПСС! — комментировал прораб, вводя комиссию в темноватый боковой туннель.
— А! Я слышал про обкомовский бункер в колчаковских конюшнях! Это он и есть? – задумчиво произнес народный избранник Крайнов.
— Не совсем!
Стало светлее. Открылся отделанный мрамором зал. Нагнетая запах лепестков роз, работали кондиционеры. Делегация вступила в зал, уставленный великолепными саркофагами на пьедесталах.
— Свету и музыки! — отдал прораб команду суетливым ассистентам и, сняв каску, оказался хлыщом с косицей на затылке из накладных волос. Из-под спецовки халата выглядывал золочёный камзол.
— Куда вы нас привели? — возмутился Гузкин. Мы что, под оперным театром?
— Секундочку! — сказал факир, перекрикивая туш. — И повинуясь взмаху руки, крышки гробов отворились.
То, что увидел Гузкин в них, лучше бы ему было не видеть.

Хуже того — он отдавал себе отчёт в том, что всё ещё находится в своём кабинете, но не сидя за столом, а, уцепившись за оконную гардину когтями лап орнитоида, висит вниз головой и смотрит в щёлку между портьерами, как проплывают по улице в сторону часовни глубоководные рыбины фар.
Ему надоело так висеть — и, разжав пальцы-когти, он выпорхнул в открытую дверь, пролетел через приёмную, сделал вираж на лестничной площадке и винтовой полубочкой стал спускаться по пустой лестнице. Охранник не заметил, как мохнатое тельце с большими ушами фыркнуло крыльями и вылетело на улицу в то время, когда из мэрии выходил последний посетитель. Перелетев дорогу, существо нырнуло в зев метрополитена. Только вскинулась тётенька, торгующая эзотерической литературой — и Гузкин уже устремлялся в глубь тёмного туннеля. Здесь он услышал шелест других крыл, трепет других телец. Они летели туда, где их ждали отверстые саркофаги. Там, перевоплотясь из полиферов в подготавливаемые к трансгенерации; тела антропоидов, они лежали, сцепив поверх пиджаков пальцы жёлтых ладоней…»