В В С

   Вот и главные ворота,
  "Нерв"с тюльпанами в руке...
   Я к таганскому пилоту,
   Что не вышел из пике.

   Здесь летит на рваной ноте
   к небесам могучий стих,
   Словно пропуском на входе
   в город мёртвых и живых.

   Много пламенного люда
   спит на нижнем этаже;
   Здесь кладбищенская удаль,
   На Ваганьковской меже,

   Где в соседях недоглядом
   крест простой и ворон в склепе,
   Серебристые ограды
   и пугающие цепи.

   Где вы, мастера наветов,
   Тени вечно сытых псов,
   Генералы кабинетов,
   Слуги красных поясов?

   Вечность забрала на плаху
   накипь всякую и щёлочь,
   Недалече серым прахом
   многие из них, Семёныч.

   Нет там нашего парада -
   - Сплошь безликие тона;
   Есть родня, что тоже надо,
   И она не пьёт до дна.

   Пусть земля им будет ложем,
   Просто ложем, что ещё?..
   Спите. Тени не тревожат -
   - К ним всегда особый счёт.

   Мы, Семёныч, чище стали,
   Не стучимся в стены лбом,
   Многие отмылись в бане,
   Что отгрохал ты пером.

   На могилах трутней падших
   возведём безликий крест,
   И сто грамм славянских наших
   не про их худую честь.

   За тебя ж, Семёныч, с ходу,
   В тихой скорби, без личин,
   Захлебнёмся всем народом
   и, под "баньку", помолчим...

   За стальную силу духа,
   За аккорд, шальной и злой!
   Пусть землица будет пухом
   там, где царствует покой.

   Кровь от Слова стынет в жилах,
   Крепнет невидимка-нить,
   Лишь один Всевышний в силах
   место встречи изменить.

   В Вечность крепким монолитом
   рвётся связанный Пилот,
   А в кассете лента с хрипом
   у гитары струны рвёт.

   Бог концертов и застолий,
   Не кори за недогляд,
   За надетый против воли
   металлический обряд.

   Сбрось его, невольник вольный,
   Одолей земной порог!
   И, к столу - всего довольно.
   Скатерть белая у ног...