Вальс из милоша

Уж стёкла звук вальса неспешно вобрали,
подсвечник, кружась, уплывает вглубь зал.
И вижу: сто свечек кружатся над балом,
сиянье и блеск, вкраплены в сто зеркал.

И как мотыльковые крылышки платья,
и сыплются искры из солнечных труб,
и кружатся пары, друг с другом распяты
стеклом, белизной, чернотой плеч и рук.

Ты кружишься с нею, зажмуренной в танце,
а щёлк шелестит с наготою, но тс-с!
И жемчуг и перья в блестящем пространстве
и шепот, и вскрики, и раз-два-три – ритм.

Двенадцатый год. Скоро грянут куранты
Повестками с Первой, глазами в слезах,
наполнится мера, и дамы и франты
увидят Старуху с косою в дверях.

А где-то, поэт уж родился, и скоро
не им он, не им эту песню споёт.
Ночь  черный свой флер опускает на город
и в небо выводит соцветия звёзд.

Хоть нет его здесь, но появится где-то
и ты, то, не зная, вальсируешь с ним
и будешь с ним, вечно кружиться в легенде
в боль воин вплетённая, в битвы, и дым.

………………………………………………………………………………

Забудь. Ничего и нигде кроме залы,
и вальса, и свечек, и танца, и эх,
подсвечник, кружась, проплывает над балом
улыбки и взгляды, и гомон, и смех.

А вправду, ладонь, протянувши напрасно
на пальцы поднявшись, ты тянешься к ней -
на улице зимнее утро и ясно,
беспечно звенит колокольчик саней

                Варшава, 1942 г.