Мой двойник, встретившийся мне на улице

(Я шёл, всматриваясь в лица прохожих* и разговаривая
с самим собой и с потенциальным читателем)

Иду вдоль мутных окон: цех;
кирпич старинный, пыльный, рыжий;
ржавеет жесть на грязной крыше…
Вот нос!.. а на его конце
шар ярко-красный, как у клоуна!
Я поражён прямым углом на
лице, что создали скула
и подбородок; он массивный,
хотя само лицо с кулак;
его за камень абразивный,
шершавый принял бы, когда б
не этот нос; я сам, как кап,
морщинист, сер, но образины
ещё я не встречал такой!..
Он сквозь окно глядит из цеха,
хохочет, но не слышно смеха…
Со мной прощается, рукой
помахивая…
                Верлиока?**
Высокий, тощий!.. Сверлит око
даль сизую и на зрачок
наматывает вяло дымку;
меня – не видит: я – сморчок:
мал и невзрачен (невидимку
увидеть легче, чем меня:
иду, как мопсик, семеня
кривыми ножками!)…
                Я слышал,
что некогда единорог***
из чащи к людям тихо вышел
и что внимания на рог
никто не обратил: всяк думал,
что это – жеребёнок!.. 
                Вы,
читатель скажете (увы,
догадываюсь!), что в бреду, мол,
поэт, что он без головы,
не так ли?!.. Ключ – а не отмычка! –
к разгадке есть!.. Им отопру
кладовку… Дай глаза протру!..
Записка!.. пыль смахну!.. «Привычка
сильнее нас!» – в записке той
написано…
                В кладовку-память
я заглянул. (Иду с кетой
во рту!.. Ах, как нежна!.. губам мять
её не нужно – тает!.. но
проваливается на дно;
уже в желудке с треском бродит;
всё, что ни есть там, переводит
желудок жадный на говно!)

Она!.. Её стихов игривость
невероятна (не срамить
собрался даму, а сравнить –
её с лошадкой!), будто грива с
хвостом, продетые сквозь зад
и  ржущий рот (хоть не простят
меня за дикое сравненье
читатели, прошу терпенья:
представьте, что в лошадку бес,
чтоб пошутить над нею, влез!),
в кишках у той сплелись, сцепились
и в колкий бантик превратились,
как на беду! и бантик тот
её щекочет – лошадь ржёт,
виляет задницей, а грива
и хвост продеты в зад и в рот:
кобылка весела, игрива…
(Задумываюсь… Зависть?.. Нет,
мечтаю посвятить сонет!..
Не знаю – даме иль кобылке! –
кому?!.. Эх, человек я пылкий!
Кобылке-даме посвящу
сонет! Поверьте: не свищу!)

А вот и он!.. сума и посох –
в руках. (Я сам почти что бос… ох,
опорки просят есть, а горд!)
И он – поэт!.. Стихов-сирот
(все недоделаны! всех бросил!)
в его мозгах блуждает тьма:
уродцы! ползают впотьмах!
пищат!.. Порою он их вовсе
не замечает: пьёт да ест!..
Порой, поднявши кверху перст,
всех созовёт: иных подкормит;
на тех, кто очень слаб и хил,
он сердится: их в шею гонит!..
 Он с ними б хуже поступил,
но все они среди извилин,
где тупость с ленью гнёзда свили,
скрываются. Хотя кисель
в мозгах  (житьё-то кочевое!),
там всякий стих-уродец щель
находит, как окопчик – воин…

Не знаю, пропил ли он разум,
но слышит, как его стихи
из тех «окопчиков» все разом
выскакивают. Петухи
бойцовые с таким усердьем
не бьются насмерть, как они:
дикарь не станет милосердней,
хоть ты ему о том звони
во все колокола; ребёнок-
дикарь – тем более, а стих…
(Читатель, образы, как брёвна,
катаю! дурака прости!)

По скалам бродит, рыбу удит
в пруду родитель их, рифмач;
а коль увидит падаль, будет
и в ней копаться, как гриф; матч
футбольный рифмача доводит
до слёз: с мяча он глаз не сводит!
у телевизора сидит,
не шелохнувшись, всё глядит;
едва ли до него доходит,
что трупами стишков покрыт
весь мозг его или, вернее, –
черновиков, вот что сквернее
всего!.. У даровых корыт
он топчется, топчусь и я там!..
Гм, а мои стихи, что ядом
пропитаны, не рвутся ль в бой?!
Да, рвутся! все бегут гурьбой,
кричат! Когда же я с запоя,
мой мозг – сплошное поле боя!..

За ним скорее поспешу!
Цель наша – Армия спасения!
Там, слышал я, святая Ксения
хлеб выдаёт…
                (Я Вас смешу
ужасно, правда, мой читатель?!
Всё жду, смешной, что мой издатель
появится!.. Его всё нет!..
Эх, брошу вирши в Интернет!)
 
Закончил 7 августа 2010




  *О том, что я повстречался со своим двойником, я догадался
уже после прогулки, дома.

  **Когда мне было лет пять, в детском саду воспитательница
как-то прочла нам, детям (с чувством, с толком, с расстановкой),
такие стихи: «Идёт Верлиока по горам! идёт Верлиока по долам!
Идёт Верлиока, ростом высокий!», то я весь содрогался внутренне,
от страха по коже мурашки шли, когда она произносила имя «Верлиока».

  ***В картине Рафаэля «Дама с единорогом» изображён, скорее всего,
детёныш единорога, сидящий на руках у дамы, похожий на маленькую
лань с острым рогом на лбу.