Благослови!

I
Что там в шуме ветра — слабый вздох иль плач?
Мокнет на газоне худенький скрипач.
Взгляд его неясен, руки, как земля,
У размокшей шляпы вислые поля,
И поет, и плачет, доверяясь мне,
Старенькая скрипка об одной струне.
— Заходи, погрейся... Чайник на плите...
— Мне отныне в мире места нет нигде.
— Всё-таки обсохни, что же мокнуть тут...
Улыбнулся смутно: «Не по мне уют».
Я решилась: «Кто ты?» Слышу, чуть дыша:
— Отшумелой жизни нищая душа.
Так сказал — и канул. Только мрак и дождь.
Никаких загадок не откроет ночь.
Замерли все звуки. Зябко мне в тиши:
Что же это будет? Как же — без души?
Бледный и несмелый, первый луч в окне.
Отразилось робко что-то на стене,
Пригляделась ближе — на краю окна
Той, пропащей, скрипки слабая струна.
Что за знак прощальный — в нем укор...  привет?
Всё ж остался отзвук, и остался след,
И по этой мете, вечный путь верша,
Нас еще отыщет странница-душа.

октябрь 1996
II
Во времена, что к истине глухи,
Где правду не сыскать и на просвет,
Ко мне пришли они, мои стихи,
Больные дети никудышних лет.
Я их жалела: почему сейчас,
Когда без боли не о чем писать?
Мой первенец, не поднимая глаз,
Ответил, что пришел меня спасать.

Чтоб лгущим в унисон мне не солгать
(Прилипчивей, чем ложь, нет зла на свете!),
На скрипочке простой он стал играть,
И повторился чистый звук в сонете.

Скромны стихи — а всё ж отвергнут ложь
И уж, по крайней мере, не сокроют,
И выдаст фальшь — строки невнятной дрожь,
И ритм, как сердце, сникнет в перебоях...

Они пришли — и стал нестрашным страх,
Лишь в истинном о тех пор я нахожу отраду.
Как ни искусна ложь, слышна она в стихах,
Благослови, поэзия, на правду!

16 августа 2003