сапфирное

из преисподней с золотом и пеплом
достали тайно письма и сапфиры
налюбовавшись, дивный клад сатиров
меж фолиантов поместили в крепе

сквозились прах цветков и беглый почерк
из памяти оплавленных конвертов,
тенями вились дымные виньетки,
и зыбла углем оголённых строчек

ночь - зимний мандарин фонарной лавы
с инклюзом. тёмно-синей плавной глыбой
мир навный плыл неспешно в брюхе рыбьем,
и чешуёй мерцая тлели главы

пав в омут с головой, сновидец чует
как давит спуд гудящей плоти водной
и как поверхность над волной свободна,
как в скорлупе сознания пламень чуда

тем жарче, чем темнее глуби прииск,
и вместе с тем, прозрачней мир воздушный
ты там, где звук последний згою глушит
где остро полосует свод над пирсом

стриж. ветер пересолен. в бесконечность
ты смотришь, затаив горячий выдох
проёму двери тождествен ли выход?
ключ речи бъёт резьбой в программе вечность

проходят вереницей ночи рыбы
их губы простеклились океаном
стада их - запечатанные тайны
в себе, они кристаллов тёмных глыбы

в чьих животах ворочаются солнца
за чешуёю лун, прозрением зрея
так омрачён, сияй в венце цирцеи
став взором океанскому колодцу!

сифонят жабры фетровые, тембры — 
субтонут, лишь один из многих - голос
саднящим канифольным соло вскроет
воронку бездны, рыба смотрит. с карты неба

 сам нотносец слонит стан к тебе, но только
 ультрамарина жрец, знаток каратов
 лазури пасть взметнёт. пике касатки:
 и времени в огранку сдашь осколки

 из преисподней. с золотом и пеплом