Звезда полынь 2003

Книга первая. Всадники Апокалипсиса.

МУЗА
Распластала крылья, полетела,
Отдалась полночной тишине,
Устремилась с легкостью бесцельной
К полновластной царственной луне
И запела – в вечности земная –
Песню неизвестных берегов,
И застыл я, смутно узнавая
В ней мотивы собственных стихов…

Ты металась маленькой медузой
В небесах, сознанье ослепив…
Так впервые мне явилась муза.
Так рождались первые стихи.

ПЬЕРО.

ПЛАЧ ПЬЕРО
Ты была с ним – с желто-красным…
Я теперь опять один…
Я – Пьеро, всегда несчастный…
Он – веселый Арлекин.

Ты – беспечна, чиста и светла –
Пожелала фигляру отдаться…
О какой ты, Мальвина, была,
Закрасневшись в объятьях паяца!

… Тихий, прерывистый лепет
Первых таинственных встреч,
Жаркие губы и трепет
Жадно искусанных плеч…

Потерял я свою Мальвину!
Слезам тесно в моих глазах…
Как невежествен смех Арлекина!
Как прекрасна Мальвина в слезах…

ТЕАТР ТЕНЕЙ
Театр теней! Раскрыты дверки,
Я приглашаю вас вовнутрь.
Здесь, осторожнее, ступеньки…
А здесь, нагнитесь, этажерки…
Теперь вам лучше сделать крюк…

Почти пришли! Почти у цели!
Глаза закройте – не смотреть!
Теперь глядите – что узрели?
Да в ту ль вы сторону смотрели?
Не знаете, где жизнь, где – смерть?

Театр теней! Играйте, скрипки!
Читай свои стихи, Пьеро!
Улыбки, девочки, улыбки!
(Проказницы, мартышки, рыбки…)
Не троньте гостя… Он – живой.
Закончен бал! Оркестр свободен.
Бери, художник, карандаш.
(Палитра, кисть теперь не в моде)
Оставь нам гостя! Не уходит?
Бал продолжается! Он – наш.
Январь 1997

ПЬЕРО УМЕР
Старый актер:
Мы все пришли сюда с повинной.
Прости, Пьеро! Его уж нет.
По неизведанной тропинке
Ушел непризнанный поэт.
Быть может, он сейчас взирает
С своей далекой высоты,
Как в изголовье догорает
Живая свечка в царстве тьмы.
Он был для нас огнем и светом.
Теперь погас… Что делать нам?
Что наш театр без поэта:
Разбойничий вертеп, бедлам?
Куда уж нам, комедиантам,
Было понять восторг души?
Прости, Пьеро! Прости!
  Наш Данте
От нас к Нему теперь спешит.
……………………………………….
Старик умолк; разверзлись стены
И поглотили детский гроб…
А через миг с подмостков сцены
«Оратор» сброшен был в сугроб.
……………………………………….
Эпилог:
Был карнавал. Все маски в сборе.
Скрипел фонарь. Два мотылька,
Усевшись хором на заборе,
Кричали тост «за старика!»
1993

НАД РУЧЬЕМ
От жажды умираю над ручьем…
                Ф.Вийон.
От жажды умираю над ручьем,
Боюсь коснуться: вдруг заледенеет…
Исполненна танталовым огнем,
Душа горит, не просит и не внемлет.

К губам сухим прикладываю руки,
Гадаю смерть: гореть или истлеть…
И, постигая собственные муки,
Бросаю взор в разжиженную твердь.

Устав от тьмы безжизненно беззвездной
Я отвернусь, измученно немой…
Потом склонюсь стремительно над бездной
И   л ь д а   коснусь отчаянной рукой.
1992

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПОМПЕИ
Везувий проснулся… Как тысяча львов
Взревел, оглашая свое пробужденье.
И город затих… А море голов
Застыло на миг в ледяном недвиженьи.

И вдруг всколыхнулось…
И был день последний…
И плыл бесконечный над городом стон,
И горькую чашу свою искупленья
Испил перед смертью последний Содом.

Закончилось действо… Уснули актеры.
Тела их смешались в единый комок,
И тайна читалась в оборванном взоре
Глядевших, как рушился в мир потолок.
1992

КАИН
В последнем сборнике «Бессмертье»
Я посвящу тебе стихи…
Не от любви, а так… И с этим
Я полечу с горы… Прости!

И не дождавшийся ответа,
Я обесславленный умру…
Не от любви, а так… Карета
Перевезет меня во тьму.

И там навеки обезглавлен,
Увижу вдруг в глазах твоих,
Как откровение: «Он – Каин,
Но лучше Авелей моих».
1995

ДОРОГИ ДАНТЕ
Когда к отверженным селеньям
Душа из тела устремилась,
«Здесь Данте был….» В одно мгновенье
Над входом надпись мне явилась.

Когда ж, преследомый сомненьем,
Шагнув вперед, я оглянулся,
Глазам явилось продолженье:
«…И он сюда вернулся…»

               *   *   *
Когда глазам моим открылся
Ландшафт неведомых селений,
Все тени странно притаились,
Явив собою Откровенье:

Скрутились, взбились, не иначе,
В клубок единый лиц и тел…
И лишь Гомера глаз незрячий
Куда-то сквозь меня глядел.

               *   *   *
Сойдя во мрак к иным селеньям,
Я услыхал трагедий клир…
И увлекли меня в забвенье
Сенека, Еврипид, Эсхил.

Очнувшись же, я внял веселью…
Комедий ваших шумный ряд
Меня крестил в своей купели,
Аристофан, Теренций, Плавт.
1996

НОЧЬ ДЛИННЫХ НОЖЕЙ
Юная ночь, как простая воровка
Срезала сумку ярких грошей
И разбросала ими – плутовка –
В небе название «…длинных ножей».

И, подивившись собой, показала
Миру улыбку свою без зубов
И возле надписи той приписала
Каллиграфически «…серых гробов».

Ночь рисовала в небе узоры,
Рот приоткрыв, увлеченна игрой…
А в темноте настоящие воры
Души людские несли за спиной.
1996

СМЕРТЬ АКТЕРА
Зеваки, влекомые шумом,
Столпились у окон кофейни.
Артист давал представленье
С походкой и жестами грума.

Потом превратился в паяца,
Запрыгал, заплакал, не тужась.
Изобразил себе ужас
Конвульсией тела, гримасой.

Упал, распластался и замер,
И не обещал продолженья…
В лице прекратилось движенье,
Когда разошлись горожане.
1997

НОЧЬ АКУТАГАВЫ РЮНОСКЭ
Ночь-самурай с холодными руками
В долину смерти ласково зовет.
Я не спешу, комедию ломаю…
А по спине моей струится лед.

Я не спешу: у двери притаился…
Ночь-самурай притих и тоже ждет.
Бродяга-сон просительно склонился,
Слезит глаза, растягивает рот…

Предчувствую финал и открываю шире
На небо воспаленные глаза;
На нем зарделась кровью полоса…
Ночь-самурай исполнил харакири.
1997

ВСАДНИКИ АПОКАЛИПСИСА
На небе раскинулось кротко
Лиловое тело зари…
Верхом на скелете селёдки
Я мчался над трупом Земли.

Тихонько скуля от испуга,
Хватая за плечи меня,
Со мною сидела подруга,
Несчастная муза моя…

И так мы неслись, удаляясь
От богом забытой земли...
И только селёдка смеялась,
Кусая лохмотья свои.
1999

ДРАКОН – 2000
У Дракона рога золотые
И резьбою украшен торс,
Зубы стали дамасской литые
И лиловая грива волос.

У него – изумрудные когти,
Ноздри – жемчуг, язык – бирюза,
Крылья вырезаны из кости …
И – всевидящие глаза.

ЗАБЛУДШАЯ ДУША
Моя душа развеяна ветрами…
Борей унёс на север одну часть,
Эол другую носит над морями,
Зефир играет третьей, не чинясь.
Четвёртая повсюду ходит с бурей.
Её сестру, как щепку, крутит смерч.
Шестая в пасть Дракона заглянула
И затерялась в лабиринте свеч.

Седьмая часть досталась мне случайно.
Она легка, изысканна, тиха,
Доверчива, зависима, но тайно
Беглянкам тем завидует слегка.
1999

ЦЕНА МОИХ СТИХОВ
Мои стихи – кровавые волокна
Драконьей туши, погружённой в сон.
Среди других пигмеев в легионе
Я, как и все, легко вооружён.
Я на лету отрежу исступлённо
Драконьей шеи драгоценный кус
И, отягчённый мудростью дракона,
К непосвящённым людям возвращусь.

Их усыпив нездешними речами,
Которые с драконьей кожи снял,
Я слышу лишь тревожное молчанье
И вижу свой безрадостный финал.
Ведь мой дракон однажды обернётся
И отомстит мучителям своим…
Из них никто – я знаю – не спасётся.
И вот – цена комедиям моим.
1999

МОИ СТИХИ
Стихи – всего лишь отрицанье
Условий, времени, среды…
Они – упрямое мерцанье
Никем не познанной звезды.

Они рождаются из тины
Кишащих тварями болот
В прекрасном облике ундины,
Из пенных выходящей  вод.

Они беснуются в весельи
Как отрицание ума…
Они – предвестники похмелья,
Когда на пир грядет Чума…
2002