Жалкий...

1.

Жалкий,
не знающий языков иностранных,
не посетивший
ни Америки,
ни Европы,
труды великих философов
не изучивший,
упоминающий их имена
понаслышке,
вообразивший о верных пунктирах
их направлений мысли
в своём умозрении,
не внявший Ленину,
родным Шестова
назвавший,
путешествующий мысленным проникновением -
артериями
корней и веток деревьев,
доступных зрению,
утверждающий без зазрения совести:
"Все деревья - кругосветны,
и все они - родственники Гефсиманского сада,
по выстраданному не мёртвым сердцем
Слову..."
Тебе и без отказа
внутреннего твоего -
никогда не дадут
никакой,
более менее
престижной
премии,
читаешь лауреатов Нобелевской,
их выступления
и говоришь:
"Всё верно!
И я того же мнения!
Главное, - говоришь -
не заблудиться
в представлениях
об истинном
для вневременной,
внерегионной
поэтической выси!"
Бежишь на балкон
посмотреть, как падает
раннеоктябрьский листик,
золотом и киноварью
одновременно отмеченный, -
рыбкой неумирающей,
он обживает аквариум
твоей памяти,
наделяясь свойством
живой закладки
бесчисленных томов
жизненного пространства
христианства
эры твоего сердца,
и ты ещё веришь
в единоверцев,
являющийся иностранцем
для всякого рода
уставных лордов,
сэров -
не вышел мордой
для присвоения
звания чемпиона
в сферах
наивысших поэтических
рекордов!
Жалкий,
свободой слова,
ломающего якобы
не только клетки
листов тетрадных,
гордый,
не отличающий Каялы
от Калки,
Речи Посполитой
от Рады -
говоришь:
"Мне этого
и не надо!
Вгрызались бы
строки мои
ручейками живыми
в отполированные
государственными
веками
словесные монолиты,
а там - Бог весть,
будь, что будет,
милостью Божьей
может -
высь
небес
увидят сквозь них
люди,
имеющие к прорастанию
сквозь данности
раз и навсегда
своим
живым
живой интерес -
таков мой
стих,
он пропагандирует
во всей его многогранности
не филигранности
застывших словес,
но процесс
человечьей речи
с её непредсказуемой
заранее
порывистостью
или же
плавностью,
иже еси
вне запланированности
в угоду официальности
или забавности.
Взвесит ли кто
пламя
жажды духовной,
колобродящей
по не захоронённым ещё
жилам?!"
Жалкий
взглядом
поклонников
пронумерованной палки,
мёртвый
для служителей
лавровой приправы
в супе кулуарного права
славы,
раздаваемой
поварами
мирской наживы...
Жалкий,
не знающий языков иностранных,
не посетивший
ни Америки,
ни Европы,
труды великих философов
не изучивший,
упоминающий их имена
понаслышке,
вообразивший о верных пунктирах
их направлений мысли
в своём умозрении,
не внявший Ленину,
родным Шестова
назвавший,
путешествующий мысленным проникновением -
артериями
корней и веток деревьев
доступных зрению,
утверждающий без зазрения совести:
"Все деревья - кругосветны,
и все они - родственники Гефсиманского сада
по выстраданному не мёртвым сердцем
Слову..."


2.

Жалкий, не знающий языков иностранных,
не посетивший ни Америки, ни Европы,
труды великих философов не изучивший,
упоминающий их имена понаслышке,
вообразивший о верных пунктирах
их направлений мысли в своём умозрении,
не внявший Ленину, родным Шестова назвавший,
путешествующий мысленным проникновением -
артериями корней и веток деревьев, доступных зрению,
утверждающий без зазрения совести: "Все деревья - кругосветны,
и все они - родственники Гефсиманского сада,
по выстраданному не мёртвым сердцем Слову..."
Тебе и без отказа внутреннего твоего - никогда
не дадут никакой, более менее престижной премии,
читаешь лауреатов Нобелевской, их выступления
и говоришь: "Всё верно!
И я того же мнения!
Главное, - говоришь - не заблудиться в представлениях об истинном
для вневременной, внерегионной поэтической выси!"
Бежишь на балкон посмотреть, как падает раннеоктябрьский листик,
золотом и киноварью одновременно отмеченный, -
рыбкой неумирающей, он обживает аквариум твоей памяти,
наделяясь свойством живой закладки бесчисленных томов жизненного пространства христианства эры твоего сердца,
и ты ещё веришь в единоверцев,
являющийся иностранцем для всякого рода уставных лордов,
сэров -
не вышел мордой
для присвоения звания чемпиона в сферах
наивысших поэтических рекордов!
Жалкий,
свободой слова,
ломающего якобы не только клетки листов тетрадных,
гордый,
не отличающий Каялы
от Калки,
Речи Посполитой
от Рады -
говоришь:
"Мне этого и не надо!
Вгрызались бы строки мои ручейками живыми в отполированные государственными веками словесные монолиты,
а там - Бог весть, будь, что будет,
милостью Божьей
может -
высь небес
увидят сквозь них
люди,
имеющие к прорастанию сквозь данности раз и навсегда своим живым живой интерес -
таков мой стих,
он пропагандирует во всей его многогранности
не филигранности
застывших словес,
но процесс
человечьей
речи
с её непредсказуемой заранее порывистостью или же плавностью,
иже еси
вне запланированности
в угоду официальности
или забавности.
Взвесит ли
кто
пламя жажды духовной,
колобродящей по не захоронённым ещё
жилам?!"
Жалкий
взглядом поклонников пронумерованной палки,
мёртвый
для служителей лавровой приправы
в супе кулуарного права
славы,
раздаваемой поварами мирской наживы...
Жалкий, не знающий языков иностранных, не посетивший ни Америки, ни Европы,
труды великих философов не изучивший, упоминающий их имена понаслышке,
вообразивший о верных пунктирах их направлений мысли в своём умозрении,
не внявший
Ленину,
родным Шестова
назвавший,
путешествующий мысленным проникновением -
артериями
корней и веток
деревьев
доступных зрению,
утверждающий без зазрения
совести: "Все деревья - кругосветны,
и все они -
родственники
Гефсиманского
сада
по выстраданному  не мёртвым сердцем
Слову..."