Одиночество

Беленькой бретелечкой лифчика китайского
плечико удавлено, как большой петлёй.
Что, подружка, в стелечку? Терпкого токайского
да с сырочком плавленым, или с коноплёй,

или с причитаньями по всему ушедшему,
нам до полчетвертого – пить не перепить.
Голосом маманиным: «Сучка сумасшедшая!»
мне ль тебя одёргивать. Мне ль тебе тропить

стёжечку надёжную: женишок, замужество…
Игры в дочки-матери, нет, не для тебя.
Ты – натура сложная. И медаль «За мужество»
ангелы припрятали и вручат, трубя,

в час, когда свободная и непокорённая,
ты ворота райские вышибешь ногой,
вся такая модная, одухотворённая,
с мыслями дурацкими и с душой нагой.

Ну чего ж ты мечешься, ты ж самодостаточна!
Ну чего ж угарно ты бредишь про петлю?
Делать, что ли, нечего? Выглядеть загадочно,
чтоб не ждать банального «Я тебя люблю»?

Упиваться дОсмерти? Ровно в полчетвёртого
головой в холодную воду – и идти
на вокзал, чтоб в поезде надышаться спёртого
воздуха  народного в поисках пути?

Полно! Мы ж немолоды. Жизнь до трети пройдена.
Нам грешно – оплакивать. А мечтать – смешно.
Ни ума. Ни золота. Ни мужей. Ни родины.
Гордость  да токайское терпкое вино.