очищение

мне нахватает позитива,
я умираю от таски,
любовь, религия дебилов,
ласкает рваные соски.

шуты прелестного ублюдка,
заполонили естество,
а он хотел, бухать в две глотки,
как будто рвали не его.

а мне  не надо, ваших сказок,
а мне не надо нечего,
гудроном, сердце нарисую,
анагилирую его.

он думал так, и это правда,
он инороден, это боль,
на каждый кол, своя управа,
орет и пляшет стерва голь.

какая в трубы там свобода,
осенних листьев, сырость, гниль,
сидит брюзгливая колода,
маразмам битый подле шпиль.

но вдруг, подходит, вроде справа,
спасая цианидный день,
мальчонка разбитного вида,
во взгляде ангельская тень.

он говорит -послушай дядя,
-мне не хватает два рубля,
-хочу купить я шоколадку,
-зачем? интересуюсь я.

не ожидалось поворота,
наверно глупо отстрелил,
а он стесняется как - будто,
-ну говори, раз попросил.

-ну в общим,  девочка, Анжела,
-наверно, нравится мене,
-она красивая такая,
-и мы живем в одном дворе.

-ну это веская причина,
-наверно женишься потом,
я деньги дал, он улыбнулся,
и молча, пулей в гастроном.

бывает чистая рубаха,
бывает чистое стекло,
но чище детского признанья,
наверно нету нечего.