Реквием О Маленькой прогулке и Большой любви

В тревожных сумерках бежала я от Бога,
От совести, от чести и порока,
Закутавшись, в промокший плащ зеленый,
И слизывала с губ я вкус соленый.
Все озиралась я по сторонам,
И пробегая мокрый тротуар,
Терялась в лица, забывая имя,
И не старалась я скрывать унынья.
Порывы ветра горло мне сдавили,
Дожди нещадно за ворот мне лили,
Я рукавом стирала кровь с ладоней,
И ежилась и хмурилась от боли,
Но не кричала и не улыбалась,
Моя улыбка где-то потерялась,
В мой тихий рай никто так не врывался,
Никто не льстил и лживо не смеялся,
Никто не трогал сердца моего,
И вдруг на дно меня, на дно
…жизнь опустила.

В холодной пропасти, в зверином заточение,
Оставленная Богом на мученье,
И, задыхаясь от безмерной злости
Хотела я сходить к Иисусу в гости,
Спросить, за что такая кара мне,
Но он ведь там,
В той вышине,
А я же здесь, на самом дне… 

В беседке старой с облупившеюся краской,
С холодным от росы, душистым ландышем,
Мне вспомнились слова с притворной ласкою,
Что брали с дьявольскою силой за душу…

Ах, милой и невинною назвали,
Дитем, рожденную не века своего,
Что будто лишь для миссии призвали,
Но непонятной мне пока еще.

Еще в глазах остался свет и робость,
Игра ресниц неугомонная осталась,
И разговоров детской мысли колкость,
Немного глупости и пошлости лишь малость.
«Мадам, вы слишком так наивны и юны,
Для времени столь странного умны,
Так философски изъясняетесь порой,
То так бичуете себя в тоске немой,
Так речи ваши греют мою душу,
Уже не помнящей ни трезвости, ни веры,
И дни мои однообразно серы,
Ведь я забыл терзания сердец.
В глазах же ваших отраженье солнца,
Волны морской печальное волненье,
И в голове нетронутая прелесть,
В котором жадно так ищу спасенья».

«О, милый, друг!
О если б на минутку
Проникнуть вам  в мой тихий юный ум,
Иль в сердце,
Наверняка решили б тут же вы убраться,
Никак не допуская мысль одну, 
Что этот разум и сердечный стон,
Есть единение в единой плоти,
И если бы Господь вас наделил тем слухом,
Что дал бы вам возможность услыхать,
А разум, чтоб понять,
Все то, что в разуме моем живет и плотно зреет».

Раскатистый смех,
Растресканный звон,
Ладони влажнеют, когда вы идете,
А вдруг вы узнаете все и прибьете,
Меня так на сцене, в актерском наряде,
Пред зрителем смерти подобно,
Разоблаченье мое и свобода,
Которой вдруг стану владеть,
И от избытка которой придется, пожалуй,  болеть.

А вдруг темной ночью придет к вам пророк,
Расскажет во сне про страшный порок,
Которым с младенчества я обладаю,
То нежно люблю,
То сукою лаю,
То творцу я молюсь, то тьму воспеваю.

В вечерней прохладе под майской грозой,
С чистой хрустальной слезой,
Поведаю вам про былую тоску,
Любви всемогущей,
С дьявольской силой меня все зовущей..
Когда-то, а нынче в неверность меня превратившей.
Иль, может все это Всевышний?

Не знаю, не спорю,
Но отчего же в сознанье своем утаила,
Под этой грозой,
С чистой хрустальной слезой,
Любовь к Мессалине,
Супругом, который был Клавдий,
Известный политик и славный оратор.

А я Вам читаю поэтов «серебряных»,
И мысли мои сегодня так ветрены,
Что все, от весны до меня,
Помогает создать впечатленье,
Земного ребенка неземного творенья».

«Сударыня, руку позвольте,
Давай поиграем с тобой в те века
Когда рабская женщина еще не была,
Никем, уж тем более женщиной.

А я верный рыцарь,
Иль племянник твоих богатых соседей,
Что по субботам спешат на охоту медведей,
Меня вдруг мигрень обуяла,
И как только утих шумный дом,
Я к тебе поспешил рысаком».

«И о чем же позвольте узнать,
Мне придется Вам рассказать,
Целоваться запретно, ведь я молода,
Говорить словно леди,
То я слишком глупа».

Как, однако ж, чудесно я лгу.
На зеленом душистом лугу,
Я ему запою, дам ладони,
И с сарказмом спрошу,
Где же кони?
Что должны унести с теплым ветром,
И вернуть нас с холодным рассветом?
Я молчу, говоря не об этом.

Что нужно от вас я пока не решила,
Раскаяться в том,
Что всегда я грешила?
Нет, нет, в цели я еще не признаюсь,
Пока  с вашим сердцем я не наиграюсь…

Ну, от чего невозможно любить,
С изъянами милых нам женщин?
Или мужчин?
Сотни причин,
Эгоизм, смутный страх,
Расскажите, ведь вам быть известно должно,
От чего, от чего, не пойму от чего…

Смеетесь! Я знала,   зачем вы идете,
Зачем дифирамбы в час ночи поете,
Теперь с душной драмы я вас посвятила в критики цирка,
Я клоун, и неумелый пока сценарист,
Зато от природы шикарный артист.

«А одуванчики рыжие вяжут во рту,
Зачем я к вам горькая в губы бегу…»

А музыка еще звучала,
Жасминным дымом грудь моя дышала,
И тихо в небе звезды выплывали,
Из моря бури и небесной дали.

А клавиши фортепиано вдруг запоют изящнейшим сопрано,
Как рано, как проскользает в грудь волна,
И стачивает рифы.
Уже гроза сбивает в тучи рифмы,
А с вами мы, как в воздухе повисли,
Вы словно гусь, промокший гусь во фраке,
Как хорошо, что я стою во мраке.

Позовите меня, позовите!
Завтра в среду,
Можно к ужину, или к обеду,
Обещаю и платье, с манерами,
И со спокойными прочными нервами,
Попробуйте снова быть первыми.

Хорошо, что сегодня молчу,
Только ласки и нежность дарю,
Ах, слепец, а ведь я говорю,
Что люблю я вас нынче, люблю.

«Пусть глаза все дождем залиты,
Не боюсь я слепой темноты,
И так хочется с вами на «ТЫ».

Берегите меня, берегите,
Или тотчас же прочь убегите,
Коли мысли мои так пугают,
И как молния в молнии тают.

А вы думали женщина- правда?
А вы верили женщине, верно?
Мне уж точно много не надо,
Заболела я все же наверно.

Что вы! Что вы! Уж точно не вами.
Может музыкой или стихами,
Только мыслями, а не словами.

Говорят, что романтика в моде,
Вы замерзли при этой погоде?

А хотите с разбега на тополь,
Или с неба пронзительный вопль,
А хотите с разбега мазурку,
Иль споем популярную «Мурку»?
Очень мило, когда вы поете,
И смешно, как медведем идете.
Да, романтика все-таки в моде…»

Все смущенно таращу глаза,
Вам мерещится эта слеза.
Хорошо, что буянит гроза,
Так не видно меня до конца.

Почему, если я вам откроюсь,
И плащом вашим плотно укроюсь,
И прочтя свои мысли, как другу,
Почему вас любить я не буду?

Говорили, мужчины добрее,
Зачастую намного умнее,
Может мне стать немного слабее?
Разорвите, прошу, поскорее.

Только что б незаметно, не больно,
Чтобы стало, как птице мне вольно,
Чтобы правда вот так не мешалась,
Чтоб в грозе моя тайна осталась.

Только как же поверить,
Ведь мы на охоте,
Упиваемся бурей в природе,
Говорю не о том, а вы верите нежно,
Как же взять и сломать
Все вот так безмятежно?
Мне вас жаль, ведь вы без одежды.

Испугаетесь как, да бегом чрез овраги,
И оставив меня здесь одну, без отваги,
Лучше уж не о том, лучше все поцелуи,
Может что-то  они лучше нас наколдуют,
Да пускай вас они побалуют…

«Нам пора возвращаться? Туда? Где тревоги?
И не будет трава щекотать наши ноги?
Где не слышно дубового треска?
Где полно маскарадного блеска?
Да, пора! Суетитесь напрасно,
И к чему эта лишняя краска,
Заливает лицо, как дожди,
Не кричите мне в след: «Подожди!»
Я вперед, все прыжками, босая,
Не смотрите, я часто такая,
Ваши кони промокли до нитки,
Ни к чему сожаленья улыбки,
Я сама добегу,
Не целуйте ладони,
Посмотрите, как жалобно фыркают кони.
Уезжайте. Я все же пешком.
Ну а вы, как всегда рысаком».

Завтра, может, возьмет снова память,
Не выть, не скулить, не залаять…

Платье невесты – халат из фланели,
Целлофан от букета – фата,
Все мечталось, что пышная свадьба так скоро,
Вы сказали, что это слова.
Просто так. Налетело мгновенье,
И гроза все попутала зря,
И теперь это только сомненья,
Без которых любить так нельзя.

Я же вам говорила, а вы не слыхали,
Я же вам показала,
А вы не узнали,
Все кричала, и небо ревело,
И сопрано пронзительно пело.
Все же знала, что так и бывает,
Только ветер да лес это знают.
Теплый плащ, что согрел мои плечи,
Смятый тоже, в углу на постели,
Капли высохли и улетели,
Вместе с ними утихла гроза…

И когда заиграли свирели,
И проснулись зеленые ели,
Некто милый пригрезился мне,
И опять все как будто во сне.

Декорации только сменились,
И дожди лишь в снега превратились,
Уходите! Пока не разбились.

Как на бусы: Все бисер да жемчуг,
Собираешь, роняешь, и снова,
Говорят, что жизнь лишь мгновенья,
А мгновения – жизни основа.

Так куда ж мне теперь в этих бусах?
По балам? Так их уж отменили,
А романтику резко сменили,
Мне неясно пока для кого.

Коли так, одиночество слаще,
В тишине так не чувствуешь фальши,
Да и вам ни к чему мои губы,
Что целуют порой слишком грубо.

И когда вы ушли, я кричала:
«Подождите, ведь я не сказала,
Я не та!!! Я только играла!
Обогрейте меня…» Я кричала.

Позовите меня! Позовите!
Завтра, в среду.
Можно к ужину или к обеду.
Обещаю и платье с манерами и со спокойными прочными нервами,
Попробуйте снова стать первыми!

...И только капал мелкий дождь,
Ты не зовешь…

В беседке старой с облупившеюся краскою,
С холодным от росы душистым ландышем,
Мне вспомнились слова  с притворной ласкою,
Что брали с дьявольскою силой за душу…