Зарубки истории

                * * *
Как овец на заклание гнали и гнали
народы большие и малочисленные,
не виновные и не правые,
к геноциду их жизни, к борьбе не готовые
без нашествия варваров и супостатов
из степей, из-за моря и океанов.

Назвала себя чинно «большевиками»
мала куча вонюча расхристанных пастухов
в портупеях, кожАнках. На кожАном диване
принимал некий Ленин к себе ходоков.
Охоч же народец выискивать правду у вожаков,
как приматы блох у своих доминантных самцов.

Пастухи не желали носить имена свои и фамилии
отцов. Как артисты какие, как в бандитской малине
все ходили под кличками звучными и творили
из себя кумиров, забавляясь посулами.
Заходясь в родимчике, окормляясь трупами,
поднимали на штык прокламации
и строчили, строчили под свист пуль декларации:
землю – крестьянам, заводы – рабочим,
в смысле – фигу им от этого и от между прочим.

Разохотились до мировой революции,
вот до чего доводят полюции.
Доктора бы надо, да где же его взять,
если наука убита и вспять
на фараоновы пирамиды озирается вера,
оскудев без правды, одурев без дела.
Привили яблоне семечко груши,
дивятся на чудо. Дует и дует ветер в уши.

Никрофилия почитаема как Господь Бог.
Каждая площадь и лампочка – Ильича. Морг
на площади Красной под звёздами красными,
любят вампиры кровавый цвет. Опасными
были их связи, но жили и не тужили, питались
продуктами экологически безопасными.
Гигантоманически строили, стремились
оставить после себя поувесистей ляп или след
и это им удавалось, и был это хижинам тощим привет.
Мелкие любят всё большое, особенно – небоскрёбное,
почитаемо в их вертепе неординарное - стрёмное.

Очередной некролог и табличка в стене
красной на площади Красной,
как зарубка на память тебе и мне
эти фантики от обёртки побед революции,
от руками водящей и направляющей партии
теперь уже точно большинства,
сплотила и закалила война
огрызки, оставшиеся от народов…
Праздник на кладбище – дань поклонения,
а нынче - дань отторжения и самоотводов
каких-то не чистых, со странным привкусом.
Никрофилия здравствует, балаболит, трещит
трещоткою.  Над нею двуглавый орёл парит,
его то уж точно ничто теперь не удивит.

Зарубок истории накопилось так много,
что они не учат, не идут в подмогу.
Живого места не осталось на теле,
одни зарубки - и по чести, и вере.
Пишем теперь батюшке Президенту,
рыщем правду – матушку по белу свету.