Пролог

  Скучное мокрое серое небо начала ноября было без единого просвета. Недавно окончившийся дождь оставил большие мутные лужи и размытую холодными струями грязь на дороге, ведущей к замку. Черный голый лес и такие же сиротливые, без единого листа, кусты с обоих концов тракта дополняли и без того нерадостную картину вечерних сумерек. Справа от дороги у небольшой развилки стоял могучий дуб. Никто, наверное, уже и не помнил, сколько ему веков, хотя, безусловно, нашлись бы те, кто мог потягаться с ним в возрасте. Площадка у широкого, в несколько обхватов, ствола стала излюбленным местом для отдыха путешественников, купцов и других искателей приключений, идущих к замку или от него. Не редко здесь собирались у костра целые обозы, чтобы переброситься новостями, парой горячих сплетен или просто скоротать ночь у веселого огонька. А когда здесь оказывался кто-нибудь из вездесущей братии менестрелей, то места у костра становилось еще меньше. Мало кто мог пройти мимо звонкого перебора струн и задорного голоса, поющего об очередных приключениях очередного героя, вспоминающего все подробности вражды между местными паладинами и Братством Теневиков, нашептывающего пикантные подробности о похождениях дамского угодника демона-искусителя Дарка. И тогда под дубом либо воцарялась тишина, все с замиранием слушали баллады, либо ночь взрывалась хохотом, никто не мог остаться равнодушным к веселым песенкам. Но сегодня на площадке у дуба не было никого. Возможно, ненастная погода гнала путников дальше по дороге к замку, а возможно завсегдатаи дубовой полянки появлялись лишь вечером. Так что сейчас многовековое дерево одиноко стояло у развилки дорог, подпирая кроной серое небо, из которого вот-вот должна была хлынуть очередная порция холодного дождя.
   Поначалу, совершенно незаметное, над самой верхушкой дуба появилось слабое голубое свечение. Маячившее небольшим пятнышком, оно стало постепенно увеличиваться в размерах и опускаться все ниже к дорожной колее. Вскоре пятно зависло в двух метрах над центром перекрестка, становясь ярче и приобретая форму кольца. Через несколько минут в центре ослепительного голубого круга начали появляться разряды, переросшие в самые настоящие молнии, которые с треском били в середине кольца, не доставая до земли. Так продолжалось еще пару минут, пока в ослепительной белой вспышке из круга на землю не шлепнулось нечто, на первый взгляд, бесформенное. Какой-то клубок, который тут же стал грязным в размытой дождем глине тракта, корчился в судорогах и вздрагивал, издавая нечленораздельные звуки. Лишь внимательно приглядевшись в этом нечто можно было узнать человеческое тело – нагое, грязное, облепленное глиной, отчаянно извивающееся, будто в агонии.
   Выплюнув из себя тело, кольцо яркого света стало сужаться и вновь подниматься вверх. Молнии в нем больше не вспарывали воздух своими вспышками. Внезапный раскат грома разорвал плотное осеннее небо. И в этом громе отчетливо послышался чей-то голос:
   - Живи, тварь. И помни, где твое место.
   После чего голос умолк, заглушаемый более громкими громовыми раскатами. Кольцо же, светящееся таким неестественным светом посреди хмурого октябрьского пейзажа, быстро растворилось, поднявшись в воздух и оставив после себя лишь запах озона в воздухе и человека, что все еще загребал руками и ногами воду в луже вокруг себя. А на это беспристрастно взирал высокий многовековой дуб, который за свою жизнь, наверное, повидал и не такое.

   Сначала вернулось зрение. Яркой вспышкой после кромешной тьмы в голове взорвалась боль. Свет проникал сквозь плотно сомкнутые веки острыми раскаленными иглами, выжигая всё на своем пути. Крик застрял в горле, сорванном во время многочасовых пыток, поэтому получалось лишь приглушенное хрипение, которое пока еще не адаптировавшийся слух не мог различить. Зато руки теперь были свободны! Они расползались в разные стороны, оскальзываясь в чем-то мокром и холодном, в тщетной попытке найти опору. Силы на барахтанье уходили очень быстро, пришлось сделать передышку, свернувшись калачиком и затихнув, пытаясь что-нибудь увидеть или медленно открыть глаза. Первая попытка разомкнуть веки принесла новую волну обжигающей боли. Резкий рывок и тихое мычание. Ладони сами потянулись прикрыть глаза. Холодные пальцы прижались к словно раскаленным под веками глазницам, принося некоторое облегчение. «О, Кваррамар, за что?» - пульсировала мысль в голове. Но кто такой этот Кваррамар и что он сделал, вспомнить было невозможно. Память расслоилась на кусочки, в голове плавали какие-то ошметки воспоминаний, но и они ускользали, не позволяя себя поймать и рассмотреть повнимательнее. Внезапно остро стал чувствоваться холод, пробирающий до костей, сводящий судорогой мышцы. Нельзя продолжать валяться здесь, иначе спасение будет напрасным. «Спасение? От чего? От кого?» Вопросы, повисшие в воздухе, лишь усложнили ситуацию. Был только один выход – встать и открыть глаза. Решение, казавшееся сейчас практически невыполнимым. Но иного выхода нет.
   Руки в который раз уперлись во что-то податливое и скользкое. Попытка встать на ноги окончилась плачевно – шлепок, плеск, тупая боль и холод. Что-то горячее потекло по щекам, глаза щемило. Нужно попробовать еще раз, но осторожнее и медленнее. Но для начала нужно все же открыть глаза. Веки медленно поползли вверх и тут же опять сомкнулись. Свет обжег глаза, но не так сильно, как раньше. Еще одна попытка. Против своей воли очень сложно было удерживать глаза открытыми – они слезились и в них пульсировала режущая боль. Но это все же удалось. Увиденное предстало серой размытой картиной. Темные пятна и полосы перемежались с другими, более светлыми, расползаясь и растворяясь друг в друге. Неужели это потеря зрения? Крупная дрожь пробрала и без того озябшее тело. Пропало желание вставать на ноги. Не лучше ли замерзнуть насмерть в этом непонятном месте, чем пытаться что-то сделать? Но, если вновь умереть, то опять придется возвращаться туда, откуда изгнали, опять придется выдерживать те муки, на которые обрекли молодые боги это тело, опять, срывая голос, молить о пощаде. Нет!
   Вместе с криком пришли силы на один единственный рывок, которого хватило лишь на то, чтобы встать на ноги. Первый шаг дался с трудом. На втором подкосились ноги, и пришлось, раскинув руки, удерживать равновесие, чтобы не упасть. Серая пелена перед глазами не хотела расступаться, последующие шаги были наобум, в неизвестность. Совсем рядом послышался раскат грома, показавшийся оглушительным ревом чудовища. В голове стала биться мысль, что это хозяин решил вернуться, чтобы продолжить свои издевательства. Страх придал сил для того, чтобы спотыкаясь и оскальзываясь заставить себя брести вперед вдоль размытой темной линии. Что-то холодное мелкое и мокрое стало падать на плечи, руки и лицо. Над головой еще раз громыхнуло, и тогда стало понятно, что это всего лишь дождь, мелкий осенний дождь.