Старпом

Старпом был редкой, просто-таки редчайшей скотиной. На всех постоянно стучал. Видимо, исполнял на судне особую миссию органов. В Гавре, например, когда все члены команды, уволенные на берег, дружно потащились в видегадюшник смотреть порнушку, увязался за ними. Долгое время, пялясь в экран, не мог понять, что происходит. Потом вспомнил, что забыл надеть очки. Нацепил их на нос в тот самый момент, когда показывали крупным планом «сардельку» партнера,  которая, аппетитно шкворча и чавкая, телепалась в жаровне девичьих половых губ нараспашку. Уже вечером на стол капитана лег подробный  рапорт о вопиющем факте безнравственности. Тот, конечно, знал, чем занимаются морячки, когда выходят на берег. И в стрипку ходят, и по портовым  проституткам, хотя последнее не поощряется даже среди них самих. Если намотаешь что-то себе на конец,  обязательно спишут с волчьим билетом. После не устроишься даже на каботаж. Пришлось принимать меры. В итоге, все, указанные в докладной, лишились премиальных.
 
Старпома люто ненавидели, но больше презирали. Однако это не меняло сути происходящего. Не было на судне такого члена экипажа, кто бы не пострадал минимум пять-шесть раз от его доносов. Поводов же нагадить в ответ ему он не подавал сам, был личностью, как в то время считалось, высокоморальной. Его называли непотопляемым подонком. Удачный же случай подвернулся полтора года спустя. Причем никто из команды в его низвержении не участвовал. Оказалось, что все мы – люди, все мы человеки, и ничто человеческое, выходит, нам не чуждо. На стоянке в Сингапуре «нравственный» старпом внезапно куда-то исчез. Уже пришло время сниматься с якоря, а его все нет. Мысли лезли в голову одна страшнее другой.
 
-Неужели перебежчик, – досадно размышлял капитан. –  А может, кто-то прикончил на берегу. Сволочь он, конечно, изрядная. Может, наши постарались, тогда хлопот не оберешься. Ведь будет расследование, шумиха. А если дознаются?!..

Только подумал об этом, как на причале появился рикша – худосочный маленький китаеза, бегущий во всю прыть своих пяток. А в коляске, присосавшись к бутылке рома и подгоняя криками возницу, восседала высокоморальная личность и изрядная сволочь и распевала, насколько это позволял занятый горлышком рот, «Вдоль по Питерской». Сходни к тому времени уже убрали. Пришлось пьяному старпому спускать такелажную сеть и поднимать его на борт таким образом. В ней он барахтался, как тунец.   

По приходе в Одессу старпома тут же списали с судна и исключили из партии. За проявленный, так сказать, расизм.  Вся команда вздохнула с облегчением.