Глава Пятая с половиную

                Глава 5,5.      
                «Когда ваша печень плохо
                себя чувствует она медленно
                танцует и поет грустные песни»
               
                из рекламы





    Стечник разлепил веки и осторожно подвигал головой. Шея работала. Андрей Андреевич приподнялся, опершись на локоть, и осмотрелся. Он лежал абсолютно голый в помещении очень похожем на железнодорожное  купе. Тело опера занимало одну из нижних полок. Рядом на столике, сделанном из чего-то на вид очень мягкого, стояли три пластиковые бутылочки с водой.
    Стечник взялся рукой за ножку стола. Она была теплой и податливой. Он сжал ее пальцами. Пальцы работали нормально. Внутри ножки было спрятано что-то твердое; но ощущение твердости возникало не резко, а плавно по мере сжатия. Прямо как член, подумал Андрей Андреевич и сел.
     Сходство помещения с вагонным купе было почти полным. Отсутствовало лишь окно над столиком, да верхние полки напротив располагались гораздо ближе друг к другу. Они были пусты. На нижней лежали три махровых халата, очень аккуратно разложенные таким образом, что при взгляде на них сразу становилось ясно, что это – халаты. Два были синего цвета, один красный.
     Стечник прикрыл глаза и потянулся к бутылочкам с водой. Взял одну из них и отвинтил крышку. Сделал несколько глотков: на вкус – обыкновенная вода. Свет из маленьких окуляров в полу погас и тут же снова мягко вспыхнул. Андрей Андреевич наклонился и увидел три пары тапочек разных размеров; самые маленькие – красные, две другие синие. Стечник определил, что ему подойдут только самые большие из синих. Он неторопливо надел их и встал. Взглянув еще раз на нижнюю полку напротив и решив почему-то, что халат придется взять под цвет тапок, оперативник выбрал из синих наибольший и облачился в него. Обернувшись, он увидел, что на полке над ним лежит голый физрук с открытыми глазами, устремленными в никуда.
      Роман Ильич повернул голову к приятелю и тихо спросил:
    - Где мы, Андрей?
  Стечник взял со стола бутылочку с водой и протяну ее Никитину, другую
бутылку, непочатую, положил в карман своего халата.
     С самой верхней полки прямо в лицо Стечнику свесилась рука. Андрей Андреевич внимательно ее рассмотрел и отметил, что рука женская. Он приподнялся на цыпочках, чтобы заглянуть на полку и глаза в глаза встретился взглядом с Оксаной; такой же голой, как физрук и он сам минуту назад. Стечник протянул ей из кармана бутылочку с водой и, отвернувшись, посмотрел на халаты. Взяв красный, Андрей Андреевич не оборачиваясь, положил его прямо на Оксану и последнюю, оставшуюся на столике бутылку опять отправил к себе в карман.
     Оксана, из-за тесноты на полке с трудом забравшись в халат, посмотрела на Стечника так, словно видит его сквозь сон.
     Андрей Андреевич поднял к ней руки, приглашая спуститься, и проговорил:
- Кажется, мы, все-таки, не спим.
     Оказавшись с помощью оперативника на полу, Оксана как-то нервно и не сразу зарядила в тапочки ноги и стала судорожно отхлебывать из бутылочки.
- В пурпур облачилась принцесса, - молвил Роман Ильич и попытался сесть на своей полке, - мне-то халат подайте.
    Стечник протянул приятелю оставшийся синий халат, и посмотрев на Оксану, не отрывающуюся от горлышка бутылки, приложился к своей, вынув ее из кармана.
    Никитин нарядился в халат и тапочки, и оглядев Оксану с приятелем, повернулся к зеркалу, которое, как и полагается в купе, было встроено в дверь. Только и дверь и полки в этом купе были, похоже, из такого же материала, как и столик. Оксана осушила, наконец-то, бутылку и тоже всмотрелась в свое отражение в зеркале. Она глядела в него так, словно не верила тому, что видит.
- Если это не тот самый свет, - проговорил Никитин, - значит, одно из двух: или это – белая горячка, или нас похитили.
- Кто? – удивленно посмотрела на него Оксана.
- Не знаю, - ответил физрук, с удовольствием ее разглядывая. Он еще ни разу не видел свою коллегу по работе в таком наряде.
   Оксана заметно смутилась под его взглядом, и поставив пустую бутылку на столик, посмотрела на Стечника. Тот вздохнул и потянул ручку на двери. Бесшумно скользнув в сторону, дверь исчезла в стене и открыла вид на помещение совсем не похожее на вагонный коридор.
- Вы считаете, что нас похитили? – в голосе Оксаны сквозила настороженность.
- Я пока ничего не считаю, - Стечник вышел из купе и встал как вкопанный.
   Оксана с Никитиным последовали за ним и тоже замерли. 
     В глубине помещения, напрочь лишенного углов, но гораздо большего по размерам, за таким же столиком, как в купе, сидел Кузьма Ильич Кудовчин в синем халате и синих же тапочках. То, на чем он сидел, нельзя было назвать стулом. Это была пластина, не то откинутая на шарнирах, наподобие сидений в коридорах купейных вагонов, не то выдвинутая из стены.
     Кудовчин поднялся, и сиденье под ним быстро и плавно исчезло в прорези на стене, едва показывая из нее торец. Здесь так же все было отделано материалом таким же, как и в «купе».
- Что все это значит, Кузьма Ильич? – спросил Никитин и шлепнул Оксану сзади по округлой части халата.
   Оксана непроизвольно дернулась и с сомнением посмотрела на двоеборца. Роману Ильичу даже показалось, что в ее взгляде больше удивления, чем обиды.
- На ощупь – все настоящее, - хмыкнул физрук. – Значит, мы живы, или рай выглядит именно так.
  Кузьма Ильич подошел к Стечнику и протянул руку:
- Кудовчин. Кузьма Ильич.
  Стечник пожал большую ладонь ботаника, посмотрел на приятеля с Оксаной и произнес:
- Стечник Андрей Андреевич… Вы и есть тот, кого мы искали?
- Видимо, да, раз вы меня действительно искали, - Кузьма Ильич сунул руки в карманы халата и вздохнул, - Только я не думал, что мы встретимся вот так… То есть я думал, что мы вообще не встретимся… С вами, Ксюша, и с вами, Роман.
- Что все это значит? – Никитин подступил к Кудовчину вплотную и смотрел на него снизу вверх. – Где мы находимся?
- Я не знаю, Рома, - ботаник вернулся к столику и ткнул пальцем в выпуклость на стене; сиденье, с которого он встал, выдвинулось из своего гнезда. – Я здесь только во второй раз.
    Кудовчин жестом показал на сооружение по другую сторону стола, напоминающее вросший в стену диван, и добавил:
- Да вы присаживайтесь. Что знаю, я расскажу.
  Оксана с Никитиным сели, осторожно ощупывая диван, а Стечник остался на месте, озираясь и разглядывая предметы в этой странной комнате. Андрею Андреевичу было явно не по себе. Заячья губа стала заметнее обычного, может быть потому, что оперу было не до улыбок.
- Что значит: во второй раз, Кузьма Ильич? – Никитин двинул корпусом в сторону ботаника. – Нас кто-то похитил?
- Да. – Кудовчин нажал над столом едва заметный бугорок, и место, казавшееся на стене очерченным лезвием; настолько тонок был след; выдвинулось вперед и оказалось торцом ящика, заставленного бутылочками с водой.    
- Типа бар, -- задумчиво произнес физрук, уставившись на ящик.
- Угощайтесь, -- как-то грустно усмехнулся Кудовчин и взял одну из бутылочек.
- У нас еще есть. – Никитин нахмурился; у него начало портиться настроение.
   Кузьма Ильич сделал глоток, поставил пластиковый сосуд на стол и снова нажал бугорок рядом с ящиком, беззвучное исчезновение которого в стене окончательно испортило физруку настроение. Он шумно втянул воздух, посмотрел на Оксану, притихшую рядом, встал, с хрустом потянувшись, выдохнул и снова сел.
- Кто наши похитители? – вперился взглядом двоеборец в ботаника.
- Внешне вполне приличные люди…
- Что значит: внешне вполне приличные? – напомнил о себе Стечник.
   Он тыкал пальцем в стену рядом с очерченными так же как над столом, геометрическими фигурами разных размеров и контуров, и фраза Кудовчина заставила его отвлечься от этого занятия.
    Кузьма Ильич посмотрел на милиционера и проговорил:
- Они видны. Это бугорки. Присмотритесь. Рядом с каждым контуром… Вот там туалет, а рядом раковина и душевая. – указал он рукой на выступающие из стены и похожие на часть цилиндра в человеческий рост места.
    Стечник нашел выпуклость рядом с одним из цилиндров и надавил ее ладонью. Стенка бесшумно и стремительно скрылась в паз, обозначенный теперь такой же тонкой линией, как и все другие контуры в помещении. Открылась ниша с унитазом и биде. Даже внешне было заметно, что они не керамические и не стальные. Из маленьких круглых окуляров в полу струился свет. Андрей Андреевич какое-то время смотрел на унитаз и вдруг легонько пнул его, словно рассчитывая на звук определить материал, из которого он сделан. Звук показался деревянным. Стечник оглянулся на педагогов и увидел, что они внимательно за ним наблюдают.
- А туалетной бумаги нет? – словно извиняясь, спросил он.
- Биде есть. – усмехнулся Кудовчин.
- Биде… -- пробормотал опер и уставился на сооружение рядом с унитазом, -- беда…
- Если из пищи здесь будет только вода, то ты сильно-то не разгадишся, -- сказал Никитин, и, встав,  подошел к приятелю. Он стал присматриваться к линиям на стене возле туалета и пальцами на ощупь искать бугорки.
- Ничего-ничего, -- Кудовчин положил свою крупную ладонь себе на лоб, и потерев виски, провел ею по лицу. – Скоро вы научитесь находить выключатели не глядя.
- А ведь у меня пистолет был… -- ни к кому не обращаясь, проговорил Стечник.
- Какой пистолет? – Никитин повернул голову к приятелю и одернул руку от стены, нащупав выпуклость. Открылась душевая. Внутри ниши она была скрыта обыкновенной полиэтиленовой ширмой, какие обычны во всех ванных комнатах, виденных двоеборцем до этого.
- Мой пистолет…  Мое табельное  оружие, - тихо проговорил Стечник.
  Никитин перевел взгляд с душевой на приятеля, затем на его халат и посмотрел на себя в зеркале над раковиной.
- И куда ж ты его дел, Андрюша? – спросил он.
- Я его никуда не девал. – Стечник вошел в туалет, - Он исчез вместе со всем, что у меня было… Кузьма Ильич, как здесь закрыться? – обратился он к ботанику, оглянувшись.
   Оксана по прежнему молча сидела напротив Кудовчина и наблюдала за мужчинами.
- Сядьте на унитаз, Андрей. А когда встанете, он сам смоет. Туалет выпустит вас, когда помоете… не только руки.
- Но ведь тут нет раковины. – Стечник с сомнением поглядел на биде.
- Слева от вас на стене бугорок, а над ним еще один, -- инструктировал Кудовчин.
   Оперативник осмотрелся. Стены в туалете также были кое-где покрыты геометрическими фигурами. Он нажал два, указанные ботаником бугорка, и в стене открылась ниша с хлопковыми салфетками, а ниже очередной прямоугольник откинулся, оказавшись небольшой раковиной с рычажным краном. Дверь в туалет закрылась.
- Так что ж это за приличные с виду люди, Кузьма Ильич? – повторил милицейский вопрос двоеборец и вернулся на место рядом с Оксаной.
- Мне придется рассказывать все по порядку, поэтому наберитесь терпения, - Кудовчин отхлебнул из бутылочки и посмотрел на притихший туалет.
  Через некоторое время дверь открылась, и появился Стечник, такой же грустный и неулыбчивый.
- Что-то тебе, видать, не полегчало, -- глянув на приятеля, сказал Никитин. – присядь, Кузьма Ильич обещает интересный рассказ…
- Я расскажу то, чему был свидетелем, -- проговорил ботаник, пока опер устраивался на выдвижном сиденье рядом. – Относительно же того, как мы попали сюда, и что нас ждет дальше гадать и отгадывать придется вместе.
   И Кузьма Ильич неторопливо, и стараясь не упускать, по просьбе Стечника, деталей, поведал милиционеру с педагогами следующее…
 
    Оказывается, в течение очень многих лет Кудовчин работал над научным трудом, для которого очень обширно собирал информацию. Опуская, по просьбе слушателей терминологию, суть проблемы, которую он решал, ботаник охарактеризовал, как попытку выяснить законы мутации растительных организмов в зависимости от геологических процессов в земной коре. Отец ботаника был когда-то геологом, успевшим начать свою
исследовательскую деятельность еще в царские времена, и оставившим солидную библиотеку, ответов дающую мало, но поставившую перед сыном много интересных, как считал Кузьма Ильич,  вопросов. В процессе работы Кудовчин-младший частенько проводил время в  Библиотеке на Фонтанке. Некоторые материалы приходилось прорабатывать именно там. И именно там в один прекрасный момент к нему подсел ничем не примечательный господин и очень хватко с ним познакомился. Сейчас Кузьма Ильич в прекрасности того момента сомневается, но тогда господин, представившийся Василием Николаевичем, его просто очаровал. Во-первых, начал он с того, что обратился к ботанику по имени-отчеству и даже высказал очень точное замечание по поводу литературы, с которой Кузьма Ильич в этот момент  работал. Свою осведомленность Василий Николаевич объяснил честно и просто: он, оказывается, давно наблюдал за Кузьмой Ильичом, а небольшой подарок даме, ведавшей в читальном зале выдачей литературы, позволил ему узнать и имя естественника. Мало того, Василий Николаевич оказался коллегой Кудовчина и даже немного конкурентом. Посмеиваясь, он рассказал ботанику, как несколько раз вынужден был терять время из-за того, что Кузьма Ильич успевал прежде него заполучить тот или иной материал, интересовавший обоих. Слово за слово, и оба естественника договорились о том, что поделятся друг с другом информацией, которую каждому удалось накопать. К восхищению Кудовчина, его новый знакомый изъявил желание помочь даже с оборудованием для лаборатории. Стечник не преминул осведомиться о фамилии Василия Николаевича; она звучала как – Езерский и ничего милиционеру не говорила.
    Так вот этот Езерский пригнал как-то к дому Кудовчина желтый грузовик,  фургон которого на две трети был полон ящиками разных размеров. Грузчики внесли ящики в квартиру Кузьмы Ильича и заставили ими коридор и часть большой комнаты. Езерский с Кудовчиным потратили два дня на распаковывание приборов, о существовании которых на свете Кузьма Ильич даже не подозревал. Его собственная лаборатория, элементами размещенная в разных углах квартиры, показалась тогда ботанику обителью средневекового алхимика.
- Это, как если бы.. чтобы вам было понятно, -- обратился он к слушателям, -- доисторический скороход получил в пользование спутниковую связь.
    Василий Николаевич предложил Кудовчину самым серьезным образом обсудить новый этап их совместной деятельности и предупредил, что об этой лаборатории никто не должен догадываться ни сном, ни духом. По словам Езерского, институт, который он представляет, не просто засекреченный объект государственной важности, а предприятие, о существовании которого не знают многие, непосредственно работающие в его структуре. На вопрос Кудовчина, почему, мол, тогда такое доверие оказано простому школьному учителю, Езерский ответил, что в своих исследованиях Кузьма Ильич дошел до того этапа, откуда утечка информации сравнима с катастрофой, и причем, не только экологической.
- Никакой лаборатории в вашей квартире нет, - вставил Стечник. – У этого Езерского были какие-нибудь приметы, бросающиеся в глаза?
- Да никаких, - Кудовчин пожал плечами. – Ростом, наверное, с Романа, - кивнул он на Никитина, - может, чуть выше, только плотнее и старше; лет сорока, сорока пяти от силы… Хотя.. если это можно считать приметой, ноготь на указательном пальце правой руки напоминает коготь. Он был у него или поврежден, или недоразвит. Кстати, когда распаковывали ящики, Езерский порезался и продемонстрировал мне способ лечения раны. Из одного ящика он извлек капсулу; их было много и все разных размеров. Эдакие цилиндры различной длины. Он просто капнул на ранку из капсулы жидкостью, она втянулась в порез вместе с кровью, и кожа стала прежней, без единого намека на шрам.
- Что это была за жидкость? – спросил Стечник и  весь подобрался.
- Гелеобразная, с зеленым оттенком. Со слов Езерского – одна из последних разработок их института... Что-то вроде биомассы… именно вокруг возможностей этой жидкости и закрутились наши опыты.
- Такая жидкость была разлита в вашей прихожей.. и в доме Свиридовых я видел похожую, запечатанную в черенок от лопаты. – Стечник исподлобья поглядел на всех и спросил:
- Кто-нибудь еще натыкался в доме на что-нибудь подобное?
- Где же ты ее видел? – физрук удивленно глянул на приятеля и перевел взгляд на Оксану:
- А вы, Оксана Леонидовна, куда пропали с вашей подругой?
- Мы не пропадали, - встрепенулась молчавшая до сих пор Оксана. – Мы поднялись наверх, сели на одну кровать, затем на другую. Потом я пошла к дивану и… больше ничего не помню. Проснулась здесь.
    Никитин хмыкнул:
- Веселенькое дело, - и снова обратившись к Стечнику, спросил:
- Такая же жидкость, как в прихожей Кузьмы Ильича?
- В моей прихожей? – удивился ботаник.
- Да. – Стечник подозрительно на него посмотрел, - потом эта жидкость исчезла, как и ваша лаборатория… или, может быть,  лаборатории вообще не было?
- Нет, Андрей, лаборатория была. Она исчезла, скорее всего, в воскресенье, восьмого марта, когда я был в гостях у Оксаны Леонидовны, - качнул Кудовчин своей большой головой в сторону Оксаны. – Но Ксюшенька здесь ни причем, хотя, когда я обнаружил пропажу, мне так не казалось… Тем более, что на той вечеринке….
- Да, кстати, как вы объясните ваше поведение на вечеринке? – оживился физрук.               
- Давайте, все-таки, по порядку, иначе вы запутаетесь, а я что-нибудь упущу из виду.
   С этого момента рассказ естественника стал напоминать детективную историю с элементами триллера. 


   Однажды Езерский исчез на неделю, а когда появился, был возбужден и таинственно весел. Сказал, что у него есть для коллеги подарок и протянул Кудовчину наручные часы. Те самые, что Кузьма Ильич носил на правой руке. Тогда он их осмотрел, поблагодарил и попытался надеть на левую руку. Обыкновенные с виду электронные часы. Однако Василий Николаевич взял у него подарок, раскрыл браслет, и попросив протянуть правую руку, защелкнул часы на запястье Кудовчина. После этого Езерский повел такую речь, от которой Кузьме Ильичу стало не совсем по себе.
  По словам Езерского, их совместная работа вступает в стадию, когда за каждым действием Кузьмы Ильича будет осуществляться тотальный контроль. Кудовчин осведомился, отчего такое недоверие, но Василий Николаевич сказал, что это не от недоверия, а для безопасности самого Кузьмы Ильича и во избежание того, чтобы он случайно не сказал или не сделал что-нибудь  неосторожное.
   Кузьма Ильич, разумеется, возмутился, но его неумолимый лаборант, усмехнувшись, высказался в том смысле, что снимать часы небезопасно для здоровья. Ботаник был вне себя и попытался расстегнуть браслет, после чего потерял сознание.
   Очнулся он в карете скорой помощи на носилках. Вместе с ним, кроме Езерского, в машине находились два санитара, которые санитарами выглядели лишь благодаря  облачению, а лица и повадки имели далеко немедицинские. Лицо одного из санитаров Кузьма Ильич узнал потом на рисунке Оксаны. Именно этот факт и заставил ботаника поначалу заподозрить Оксану в сговоре с компанией, которая везла его тогда в скорой… Лишь после, поразмыслив, что светить свои лица эти господа ну никак не заинтересованы, и физиономия на бумаге у коллеги получилась, скорее всего,  случайно, Кудовчин понял, что Оксане, возможно, тоже  грозит знакомство с этими санитарами. Тогда в скорой он еще не представлял насколько влип. Везли его на перешеек. Это удалось определить по мелькнувшему над шоссе железнодорожному мосту с грохочущем поездом; после чего, через некоторое время, машина поехала в гору по плавному зигзагу. Санитары, заметив, что Кузьма Ильич озирается, пытаясь определиться в пространстве, дружески ему улыбнулись и сделали укол.
   Пришел в себя он уже здесь, где они находятся сейчас, в обществе Езерского и санитара с лицом из Оксаниного комикса. Беседу с Кудовчиным этот санитар начал с того, что предложил ботанику коньяку, бутылку которого извлек из бокса, где сейчас находились пластиковые емкости с водой. Кудовчин отказался. Санитар налил себе, сделал большой глоток и поведал ботанику для чего его привезли в это тихое уединенное место. Называя Кудовчина не иначе как «господин естественник», господин из комикса сообщил, что ни он, ни Василий Николаевич не желают причинять никакого вреда ни Кузьме Ильичу, ни его работе. Мало того, они всеми силами будут способствовать продвижению научной мысли господина естественника в поисках управления мутациями растительных и животных организмов. Все необходимые для этого средства, как материальные, так и технические, будут поступать в распоряжение Кузьмы Ильича по его первому требованию. Ведь господин естественник занят любимым делом, и ему предлагается совершить в этом деле серьезный прорыв к цели. На вопрос Кудовчина, почему для этого дела выбран именно он, и почему организация, обладающая таким солидным потенциалом, судя по приборам, с которыми ему довелось ознакомиться, не может сделать прорыва без его участия, собеседник, по прежнему дружелюбно и снисходительно улыбаясь, ответил, что в их условиях это совершенно невозможно.
- Вы что… инопланетяне? – слегка опешив, спросил ботаник.
- Инопланетяне, господин естественник, существуют в больном воображении ваших сограждан.
   Персонаж комикса приложился к коньяку и добавил, весело глянув на Езерского:
- И шпионы тоже не мы. Не так ли, Василий Николаевич?
  Езерский, во все время этой странной аудиенции не проронивший ни слова, согласно кивнул и движением  лица и рук как бы предложил Кудовчину верить.
- А относительно упомянутых фигурантов, - собеседник ботаника снова отпил из бокала, - я имею в виду шпионов и инопланетян; то с вами, господин естественник, церемониться подобным образом никто из них не стал бы. И это вполне естественно. Вместо этого места вас привезли бы туда, где можно спокойно и неспешно превратить человека в удобрение и запахать на каком-нибудь садовом участке… И именно поэтому мы решили обезопасить и вас и информацию, носителем которой вы являетесь, с помощью часов, что у вас сейчас на руке. С их помощью мы будем слышать, видеть и даже знать то, что вы пишите… Назвать это вторжением в личную жизнь можно лишь отчасти. Мы ведь претендуем только на определенный спектр вашей деятельности. Деятельности, которая, не исключено, может привести к вам людей очень далеких от тех сентиментов, которые позволяем себе мы. В конце концов, ведь и шпионов никто не отменял… Так что, ни о чем не беспокойтесь..

   Человек из комикса налил коньяк в два бокала, стоявших рядом на столе. Плеснул себе, и кивком показав Езерскому на один, другой бокал взял в руку и подошел к Кудовчину.
- А коньяку, Кузьма Ильич, выпейте; уж не откажите в любезности, - он протянул ботанику бокал, впервые назвав его по имени. – Будем считать, что мы спрыскиваем наше знакомство и начало вашей большой и очень важной работы.

   Кузьма Ильич посмотрел на внимательно слушающих его педагогов с милиционером и взялся за пластиковую бутылочку с водой.
- Ну и что? Вы выпили и… ? – Никитин сделал быстрый глоток из своей бутылки и не моргая уставился на коллегу.
- Я выпил, сел… - Кудовчин помолчал, - и оказался дома на диване… Езерский возился на столе с маленькой обезьянкой, которая, по видимому, спала…
- С обезьянкой? – повторил Никитин. – Вот это коньяк!.. Они что-то подмешали в него?
- Не думаю, - Кузьма Ильич с сомнением шевельнул плечами, - скорее всего, коньяк был катализатором, и все дело в уколе, который мне сделали еще в машине.
- Если дело в уколе, - заговорил Стечник, тогда зачем этот человек  предложил вам выпить в самом начале беседы; ведь вы могли сразу отключиться?
-  Я думаю, что этот нарисованный вами, Ксюша, персонаж – очень тертый калач, – Кудовчин внимательно посмотрел на Оксану. – Он скорее всего просто знал, что последует отказ… В конце беседы я без всякой задней мысли взял у него бокал.
- Вот, Кузьма Ильич, - назидательно заметил Никитин, - никогда не отказывайтесь от коньяка сразу. Лучше отказаться от последней рюмки, чем от первой.
- Возможно вы правы, Рома, - Кудовчин покачал головой. – Но это еще не все… То, что я влип окончательно и бесповоротно, я понял спустя время… И обезьянки были только началом.
- Обезьянки? – вновь подал голос Стечник. – Вы говорили про одну обезьяну.
- Да. Одну. Ту, которую я увидел в руках Езерского. Он ее вскрывал.
- Вскрывал? – Оксана округлила глаза.
- Это на него так подействовал коньяк? – осведомился двоеборец, - или хотел закусить?
- Нет, - Кузьма Ильич взял себя за лоб своей массивной пятерней и привычным жестом провел ее по лицу. – Остальные обезьянки были в сумках здесь же в комнате. Их было штук семь или восемь, не помню. Это потом я узнал новость; ведь телевизора у меня нет, а радио слушать негде; что из зоопарка украдены обезьяны-игрунки. Я тогда заставил Езерского вернуть животных. Он же, мерзавец, их просто оставил где-то прямо в сумках. А за то время, пока я был в неведении, мы провели с ним эксперимент, и погибла еще одна обезьянка.
- Что это был за эксперимент? – спросил Стечник.
   Кудовчин рассказал, как Василий Николаевич, потроша несчастную тварь, мимоходом советовал ему держать часы на руке всегда открытыми. Избегать контактов с часами предметов, которые бы их надолго закрывали. Если это будет по какой-либо причине происходить, часы станут сигналить легким зуммером. Если же контакт с экраном будет более минуты, часы отключат Кузьму Ильича от действительности на короткий срок, чтобы он не мог ни говорить, ни тем более писать. Это сделано будет во избежание того, чтобы никто не мог входить в контакт с ботаником без ведома его, так называемых, покровителей.
   Обезьяну Езерский вскрыл для того, чтобы, по его словам, показать коллеге как она устроена, и чего необходимо добиться от нее с помощью биомассы. Здесь Кудовчин сделал небольшой экскурс в биологию, суть которого заключалась в том, что для всех живых организмов время является основным катализатором; и чтобы какое-либо растение или животное развилось до определенного возраста, необходим, по законам эволюции, совершенно определенный временной  промежуток. Биомасса позволяла из микроскопического среза луковицы в течении недели дать готовое растение. То есть, гелеобразная с зеленоватым оттенком жидкость становилась тем, что в нее попадало. Если это был коврик в прихожей, то она за несколько часов впитывалась в коврик и без следа в нем растворялась, при этом уничтожая все запахи, которые он содержал.
   Если это было растение, даже всего лишь клетка растения, гель разгонял ее развитие до тех пор, пока его объема хватало на то, чтобы воспроизвести растение. Однако клетка должна быть живой; только в этом случае биомасса работала. Из огрызка яблока можно было получить целое; и размером оно было точно такое же, как съеденное. Но не больше. Что-то словно стопорило работу жидкости, когда форма и объем фрукта восстанавливались.
   Идея-фикс, с которой носился Езерский, заключалась в том, чтобы спрессовать эволюцию до предела. С помощью биомассы он рассчитывал превратить обезьяну в человека. Он говорил об этом с самым серьезным видом. Однако, просто скормленная обезьянам жидкость никакого эффекта не производила; обезьяна становилась просто сытой и довольной. При введении непосредственно в кровеносную систему, это приходилось делать под большим давлением и при общей анестезии, количество крови в животном увеличивалось, а наркоз переставал действовать, и обезьяна просыпалась. Все до единой обезьянки вели себя в этом опыте одинаково.   Тогда Кудовчин с Езерским решили ввести одному из подопытных в кровь микроскопическое количество, всего одну клетку среза побега ясеня. Обезьяна чувствовала себя нормально до тех пор, пока не получила в вену кубик биомассы. Как только это произошло, животное сдохло. На другой день в школе Кудовчин узнал о пропажи из зоопарка игрунок и настоял на том, чтобы Езерский вернул обезьян обратно. Василий Николаевич упирался, но сумки с животными унес.
   Умершую бедолагу экспериментаторы вскрыли и пришли в замешательство; вся обезьяна до мельчайших сосудов была пронизана побегами ясеня.
    То, что дело начинает выглядеть очень плохо и пора звать на помощь хоть кого-нибудь, Кузьма Ильич понял, когда Езерский заявился с младенцем на руках.
    Кудовчин сказал ему, что не пустит на порог, и не взирая на часы, позвонит, нет, пойдет в милицию, или еще лучше, поднимет шум, чтобы соседи вызвали ее сами. Василий Николаевич с сожалением вздохнул и младенца унес.
    Не появлялся  он  целый месяц. За это время Кудовчин придумывал, как обмануть всевидящее око на своей правой руке и даже начал тренироваться писать левой. Но получалось плохо. К тому же часы спустя время начали реагировать зуммером на его попытки писать левой рукой и пару раз отключали Кузьму Ильича. Благо в это время он был дома, и часы довольно быстро возвращали его в чувство.
- А где они сейчас? – спросил Никитин, кивнув на голые запястья ботаника.
   Кузьма Ильич неопределенно развел руками:
- Как выразился Андрей, исчезли вместе со всем, что на мне было.
- А зачем ты брал с собой пистолет? – спросил Стечника Никитин, вспомнив о пропавшем у приятеля оружии.
- На всякий случай, - Андрей Андреевич пожал плечами.
- Да уж… - протянул двоеборец, - а случай имеем тот еще… Кузьма Ильич, - обратился он к Кудовчину, - как вы на этот-то раз оказались здесь?
- Так же, как и вы. Уснул в одном месте, проснулся здесь… Я пытался сигнализировать о помощи. Пока отсутствовал Езерский, даже изобрел контрольную работу; в ней, если сложить начальные буквы заданий в каждом варианте, получится фраза «срочно требуется помощь». Но, это от отчаяния. Кому и как указать на это сложение букв я не представлял, да к тому же и не успел… После праздника у Оксаны Леонидовны купил комиксы, просто для того, чтобы посмотреть их. А там в кроссворде среди отгадок оказалось слово «перешеек». Накупил еще комиксов, чтобы часы с толку сбить… Бредом кажется, а я не знал, за что хвататься. Подчеркнул фразу, обозначающую перешеек, и вместе с проверенными контрольными принес рано утром в учительскую…               
Лаборатория в квартире исчезла, и мне показалось, что надо спешить и как-то выбираться из этой истории. Когда сложил тетради в порядке вариантов, зазвонил телефон. Кто мог в такую рань звонить в учительскую я не представлял, а когда поднял трубку, услышал голос Езерского. Он сказал, что в моих интересах приехать домой для важного разговора. Я на всякий случай позвонил нашему директору и сказался больным. Приехал домой. Езерский был очень доволен и потребовал, чтобы я вернулся в школу и привез тетради с контрольными. Иначе, мол, он не ручается за здоровье двадцати одного ученика  нашей школы… Пришлось ловить такси… Лететь обратно… Уходя из учительской, сунул комиксы техничке.. Думал выбросить, а потом решил: мало ли, хоть какую-то зацепку оставлю. Езерский пообещал, что лаборатория будет восстановлена; только выкрутасы мне, якобы, надо прекратить. Я заверил его, что выкрутасов не будет…. . Все думал, какое отношение к этой истории имеете вы, Ксюша, - посмотрел  Кудовчин на  притихшую Оксану.
- Да самое прямое, - возбудился Никитин, - нарисовала черт знает что, а мы теперь кукуем тут; вместо того, чтобы кататься на коньках в сауне, сидим хрен знает где; в одних халатах!
- Я пытался вам позвонить, Ксюша. Даже следил за вами в тот день, - сказал Кудовчин, - но что я мог сказать?.. Если вы из компании Езерского, то мои метания бестолковы, а если нет, то я вас мог подставить… Но, коль вы здесь, - загрустил вдруг ботаник, - значит с этими санитарами вы не за одно.
- Понятно только то, что старички Свиридовы, - заговорил Стечник, - к этому делу имеют самое непосредственное отношение.
- И наш юный друг Тимофей, не исключено, тоже, - предположил двоеборец, - ведь он названивал вам, Оксана Леонидовна, и упорно зазывал в гости к дедушке.
- А вы что!? – удивился Кузьма Ильич, - приехали в гости к Свиридовым и оказались здесь?
- Да. – ответил оперативник. – Приехали в Грузино, поужинали… я пошел покурить, а возвращаясь, наткнулся на веранде на вашу гребаную биомассу в черенках.
- И после этого решил прилечь отдохнуть прямо на веранде, - съязвил физрук.
- Подождите, Рома, - вмешался ботаник, - скажите,  что помните вы?
- Я увидел Андрея на полу, - неуверенно начал Никитин, - и… кажется , упал…
- А Тимофей звал вас в гости к деду с бабушкой? – обратился Кузьма Ильич к Оксане.
   Та лишь развела руками.
- По крайней мере, - бросился объяснять Никитин, - он оборвал телефон в учительской и требовал Оксану Леонидовну для разговора. Мне на уши наехал так, что просто достал…    
- Тимофей, скорее всего в этой истории, - задумчиво проговорил Кузьма Ильич, - такая же жертва, как и мы.
- Тогда где он? – дернулся на диване Никитин. – Почему не с нами?
- И куда подевалась ваша подруга, Оксана Леонидовна? – обратился Стечник к пришибленно сидящей Оксане.
- Я не знаю, - сказала она вымученно. – Я ничего не понимаю…
- Самое главное, - проговорил Кудовчин, - соблюдать спокойствие; Оставьте девушку в покое, Андрей, - и,  поглядев поочередно на каждого, добавил:
- Нам не следует сейчас изводить друг друга подозрениями. Это – в любом случае неверно.
      Он встал и направился к душевой. Остановившись возле незакрытой Никитиным ниши с умывальником, оглянулся и проговорил:
- Вы как хотите, а я приму душ и лягу вздремнуть. Оксана Леонидовна, - обратился он к учительнице, - я должен вам кое-что показать.
- о-0, - многозначительно протянул Роман Ильич.
- Вы не о том думаете, Рома, - усмехнулся Кудовчин, - Ксюша, подойдите, пожалуйста, сюда.
   Оксана встала, и как-то осторожно, словно прислушиваюсь к тому, как движется ее тело, приблизилась к ботанику.
- Вот, -сказал он и нажал один из бугорков внутри ниши. В выплывшем боксе лежали гигиенические тампоны.
- Что это? – спросила Оксана.
- То, что необходимо  женщине, надо полагать.
    Стечник с Никитиным подошли и тоже поглядели в выдвинутый из стены бокс.
- Разве это все, что нужно женщине? – насмешливо спросил физрук.
Оксана смерила его взглядом и с сарказмом спросила:
- А что, по вашему, ей нужно еще?
- О-ооо
- Прямо шоу, - усмехнулся Стечник. – под колпаком…
- Ага, - сказал Никитин, - под колпаком у комиксов…

     Пока Кузьма Ильич находился в душевой, милиционер с двоеборцем обследовали помещение. Они буквально выгладили все стены и потолок в поисках бугорков, открывали самые различные ниши и коробочки, но ничего похожего на выход так и не нашли. Большинство ниш было пусто. В некоторых оказались уже знакомые бутылочки с водой. Было обнаружено так же нечто похожее на гардероб: несколько синих и красных халатов и тапочек тех же цветов. 
     Оксана некоторое время наблюдала за действиями мужчин, не говоря ни слова, затем скрылась в туалете; и выйдя, направилась в купе, где все они проснулись. Там она устроилась на нижней полке, и тщательно запахнувшись в свое красное одеяние, вытянулась и прикрыла глаза…

      Стечник с Никитиным, придя в купе, старательно обследовали и его, но не найдя ничего кроме махровых полотенец в нише над дверью, вынуждены были последовать примеру Оксаны. Все полотенца, их оказалось двадцать, были, разумеется, самых модных в этом помещении цветов.
- Могли бы сигареты где-нибудь заложить, - недовольно проворчал Стечник, укладываясь на полке над Оксаной. Свое место внизу он решил оставить Кудовчину, не смотря на то, что его очень хотел занять Никитин.
   Взобравшись на свою полку напротив Стечника, Роман Ильич стянул с себя халат, и укрывшись им, заложил руки за голову.
- Сигареты говоришь? – повернул он лицо к приятелю. – Они если и курят , то пожалуй, не сигареты… Про презервативы они, похоже, тоже забыли. – Он посмотрел вниз на Оксану.
   Та, словно прочувствовав взгляд физрука, отвернулась к стене, давая понять, что не расположена участвовать ни в каких разговорах.
   Никитин вздохнул, вытянулся и тоже закрыл глаза.
   В открытую дверь было слышно, как вышел из душа Кудовчин, прошел к столу, за которым рассказывал свою историю, наверное, для того, чтобы попить. Затем снова вернулся в душ. Или в туалет…
- Жена, наверное, с ног сбилась… - проговорил Стечник и тяжело вздохнул.
- Ты главное, не нервничай, Андрюша, - уловив настроение приятеля, сказал двоеборец. – Главное-спокойствие; Кузьма Ильич прав – надо вздремнуть. Надо закрыть глаза и поспать…
  Андрей Андреевич затих. Сон не шел. Жена с дочками не выходили из головы; то, что волнуются – это еще мягко сказано. Стечник пытался себя успокоить. Внизу завозился Кузьма Ильич, устраиваясь на полке под физруком.
  «Надо успокоиться» - говорил себе Стечник и просто вспоминал жену и дочерей. Ему удалось забыться, как казалось, на мгновение; лицо жены очень явственно всплыло в сознании. Никитин завертелся на своей полке, спугнул мираж. Андрей Андреевич повернулся набок, захотел сказать что-нибудь приятелю и закашлялся. Перевернулся на другой бок, попытался вызвать перед глазами мелькнувшее видение; получилось с трудом; мысли метались, не слушались. Где-то внизу живота шевельнулся страх, защекотал внутренности, подбираясь к горлу. Свет в купе мягко погас, и стало вдруг легче. Стечник почувствовал, что начинает засыпать. Перед глазами замаячила женская фигура с двумя сумками в руках… Вика! – Стечник узнал жену… Хороший сон… надо ее окликнуть. Он попытался осмотреться, но голова не подчинялась. Где же это она идет..?.. какие тяжелые сумки…
- Вика, - позвал Стечник; язык не слушался; звуков не получилось. Надо крикнуть, подумал он и заорал:
- Вика-а!..               
 Но только воздух вышел из легких. Стечник схватился за одну из сумок и потянул ее к себе… Вика остановилась и с удивлением на него посмотрела… Это была его Вика. Он попытался еще раз назвать ее по имени. На этот раз получилось. «Получилось» - с восторгом подумал Стечник и увидел в глазах жены еще большее удивление.
- Чего тебе нужно? – спросила она… картинка исчезла…
  Ему казалось, что он едет в поезде.
  Вагон подрагивает, за окном купе мелькает свет… Опять купе… Андрей Андреевич замотал головой; в этом купе нет окна – мелькнула мысль; .. откуда свет?.. Он попытался раскрыть глаза… ничего не получалось. Веки словно срослись.
- Аа-а – аа …!. – завопил Стечник.
  Кто-то схватил его за руки и прижал голову к полке; на лоб давили все сильнее… и Андрей Андреевич начал погружаться во тьму… Такую теплую и тихую, что он даже улыбнулся, ощутив как она обнимает и расслабляет.