Глава Четвертьертая с половиную

                Глава 4,5.    
                «ученик учил уроки, у него в
                чернилах щеки»
                из немацууры.


     Школа. Уроки. Ученики. Рабочий день Оксаны Леонидовны заполнен обычной рутиной, сопутствующей любой училке. Подопечный класс должен получить плановую контрольную. Разношерстный и бойкий коллективчик, в котором Оксана исполняла роль классной дамы, весело возмутился, заявив, что контрольных и так многовато. Мол, вот и по естествознанию только что была контрольная. Причем, вариантов Кузьма Ильич почему-то задал по числу учеников. Тимка Свиридов возмущался больше всех; ему, видите ли, необходимо срочно ехать к бабке с дедом, а табель без результатов по контрольным ему не закрывают. А результатов по естествознанию нет, потому что Кузьма Ильич заболел и на уроке сегодня не появился.
    Ботаник действительно на работу не вышел. Недолго говорил с директором по телефону; сказался больным. Оно и понятно. После веселья накануне возможно плохо себя почувствовал.
    Оксана машинально прокручивала в голове минувший день, добираясь в метро домой. Вспомнился Никитин, говорящий в учительской с кем-то по телефону. Судя по разговору, на другом конце провода был его старый приятель. Никитинский профиль был цел. Значит, свидание с дверью не состоялось. Интересно, состоится ли свидание со Светкой, думала Оксана. Роман Ильич избегал встречаться с ней глазами. Буркнул только короткое «здрасьте». Извиняться за вчерашний визит не стал. Оксану это не обидело. Ей было даже забавно; что-то еще расскажет Светуся после свидания с двоеборцем на льду?
    Эскалатор вынес Оксану на поверхность. Вечер мало походил на весенний. Не смотря на слякоть, чувствовалось, что старушка-зима еще не сдается. Оксана подошла к лотку с прессой, поискала глазами журнальчик комиксов. В нынешнем номере «злое царство» как раз должно было получить очередное сокрушительное поражение и начинать перевоплощаться.
     Купила два номера. В голове снова закрутились мысли о школе. Тимка Свиридов со своими дедом и бабкой. Все уши сегодня прожужжал; бабушка с дедушкой зовут, надо ехать; а если контрольные переписывать, то когда же ехать?.. Так писать их надо так, чтобы не переписывать… Оксана остановилась, развернула комикс. На странице герои приканчивали последних монстров.
     «А может случилось что у его предков», - продолжала размышлять Оксана. Парень живет с теткой, родители где-то в заграницах; не то в Азии, не то в Африке. Строят ГЭС или канал – Оксана точно не помнила. Как классный руководитель, она вынуждена была, буквально, коллекционировать мнения различных преподавателей о своих учениках. Тимка Свиридов, со слов многих Оксаниных коллег, был мальчиком крайне любопытным. Доучившись до восьмого класса, мог хвататься сразу за  несколько дел, но редкое из них доводил до конца, и по этой причине всегда имел проблемы с успеваемостью. Новый психолог, пришедший на смену рыжеволосой бестии, умыкнувшей у Оксаны мужа, охарактеризовал Тимофея Свиридова как потенциального зануду. Мол, энергии своей придать конструктивное направление затрудняется. Очень много всего может наделать, и лишь потом задуматься – для чего? Причем прекрасно осознает в себе это качество, но сделать с этим, по его собственным словам, ничего не может. Как выяснилось, говорит Тимка об этой своей особенности чуть ли не с детства, чем ставит окружающих в тупик. Учителя зачастую не понимают: действительно мальчик не может ничего поделать с собой, или просто не хочет и издевается? Если не хочет, думала Оксана, то доверять ему в будущем какие-либо ответственные дела небезопасно; а если не может? Психолог на это предположил: не болен ли Тимофей, и не следует ли ему подлечиться; как-нибудь летом, в каком-нибудь оздоровительном  заведении? Спортом, правда, Тимка занимается лишь в пределах школьной программы. Командные виды спорта не любит. Приятелей среди сверстников фактически не имеет. И все по причине занудства. В общем и целом, общения с ним избегают даже очень общительные люди. Единственным, с кем у Тимки в школе складывалось хоть какое-то взаимопонимание, был Кузьма Ильич Кудовчин. После профилирования учеников в следующем году по склонностям к наукам, ботаник рассчитывал, что Тимка двинет в естественники, и бывало, забывшись, давал на уроках задания, которые выполнить могли лишь те, кого тянуло к биологии с ботаникой.
- Ох уж эти естественники, - неожиданно для себя вслух произнесла Оксана и смущенно огляделась: не услышал ли кто, как она сама с собой заговорила..
   Рядом никого не было, но на другой стороне улицы, в фигуре, скрывшейся за автобусной остановкой, она готова была узнать никого иного, как Кузьму Ильича.
   «Что за наваждение», - Оксана мысленно встряхнулась. Вспомни ботаника – он и появится… Хотя, вряд ли это – он. Здесь ему делать в такое время совершенно точно нечего.
     До дома оставалось не более трех минут ходьбы. Оксана зашла в магазин. Отсчитывая в кассу деньги за продукты, она бросила взгляд на улицу через стекло витрины, и ей снова показалось, что человек перешедший дорогу и исчезнувший за остановкой на ее стороне улицы, был, все-таки, Кудовчин. Подхватив пакет с покупками, Оксана выскочила из магазина, рассчитывая столкнуться с ним нос к носу, однако среди прохожих не оказалось никого хотя бы отдаленно похожего на ботаника…
     Оксана умышленно неторопливо прошла последние метры до парадной. Дважды резко обернулась, но сверхъестественного появления естественника  не произошло…               

     Дома, уже переодевшись и поужинав, Оксана собралась позвонить Светке, но тут телефон выдал вдруг одноразовую трель и замолчал.
     Оксана набрала номер подруги и спросила: не звонила ли та ей только что. Светка сказала, что собиралась позвонить, но Оксана ее опередила.
- Представляешь, наш двоеборец сегодня действительно намекал на сауну.
   Оксана слышала в трубке как у подруги что-то шумно готовится на плите.
- С каких это пор он стал нашим?
- Да не суть, -- хохотнула Светка, - ты лучше скажи: идти мне кататься на коньках или нет?
- Конечно, сходи. Порадуй маньяка, - подзадорила ее Оксана.
- Ой не пугай меня. С маньяком! И на коньках! Не сильно ли хорошо мне будет?..
   Светка еще долго бы разглагольствовала о предстоящем свидании, но Оксана прервала подругу:
- Светусь, мне нужно к контрольной готовиться.


   Утром  в учительской Оксана оказалась первой. Такое с ней бывало обычно после плохого сна. Персонажи ее комиксов за все время работы над ними во сне еще ни разу ее не навещали, а тут нарисовались в компании ботаника. Она не различала лиц, единственный, кто был узнаваем – это Кузьма Ильич. Монстры и монстрики не сохранили своих изображений, но смутными фигурами маячили где-то на грани сна и бодрствования. Оксана плохо спала, вертела под головой подушку и в школу пришла раньше обычного.
    На столе Кузьмы Ильича стопка ученических тетрадей прижала какой-то тонкий журнал. Оксана подошла к логову ботаника и потянула этот журнал. Тетради двинулись и норовили уже прыгнуть со стола, но Оксана прижала их пальцами сверху и только сейчас обратила внимание на то, что это тетради ее учеников. Верхняя принадлежала Тимофею Свиридову.
    Взяв журнальчик из-под тетрадей, Оксана узнала свежий номер комиксов; два таких же она купила накануне у метро. Машинально листнув Тимкину тетрадь, она нашла последние записи; на трех страницах красовалась контрольная. Оксана попыталась вчитаться. Ботанико-биологический замес так настырно сквозил в тексте, что она, поморщившись, закрыла тетрадь и перевела взгляд на комиксы. Сзади хлопнула дверь. 
    Роман Ильич Никитин, зачехленный в спортивный костюм, внес свой пресловутый профиль в учительскую и искоса глянул на Оксану.
- Доброе утро, - Оксана постаралась вложить в голос максимум приветливости.
- Здравствуйте, Оксана Леонидовна, - физрук был заметно спокоен.
- Я на вас, Никитин, не сержусь, и вы можете о своем  недавнем визите ко мне не беспокоиться.
- Правда? – Роман Ильич явно обрадовался. – Не могу сказать, что это не повторится… то есть… - Он замялся, - повторится, но не так…
- Экий вы весельчак, Роман Ильич. Как это вам удается  быть одновременно застенчивым и наглым?
  Роман Ильич ничего не успел ответить. Дверь открылась, и в учительскую повалили педагоги. Заглянул директор. Увидел Никитина:
- Роман Ильич, вы мне нужны… А Кузьма Ильич, господа, по прежнему болен, - бросил он мимоходом и вместе с физруком вышел в коридор.
- Бедный старик, -- вздохнула одна из математичек, -- может надо его навестить? Оксана Леонидовна, это, похоже, по вашу душу, -- она кивнула на дверь, из-за которой торчала голова Тимки Свиридова.
- Что случилось, Тимофей? – Оксана вышла к Тимке, и они двинулись по коридору рядом.
   Лицо у парня было озабоченным; и если бы он не пытался при этом сделать его еще и невинным, Оксана подумала бы, что случилось, действительно что-то жуткое.
- Я по поводу контрольной, Оксана Леонидовна, - начал Тимка, - мне нужно на неделю уехать к дедушке.
   Он вопросительно глянул на свою классную, словно прикидывая, какое впечатление на нее произведет указанный срок отлучки.
- На неделю? – Оксана удивилась. – Ты считаешь, что у тебя все в порядке с учебой?.. К тому же сегодня у нас с тобой контрольная по нашему любимому предмету… А результаты контрольной Кузьмы Ильича ты знаешь? Он болен, и когда выйдет на работу, неизвестно… и…
   Тут Оксана прервала себя на полуслове:
- Контрольные в учительской. Если там у тебя все в порядке…- а ведь, кстати, она их листала, и кажется они проверены, - если там у тебя все нормально; и моя контрольная сегодня будет исполнена, то и поезжай к дедушке, Тимоша, ладно. На перемене я посмотрю твою работу у Кузьмы Ильича, а сейчас пора по урокам.
   И с этими словами Оксана направилась к классу, в котором ей предстояло вложить в головы школярам новую тему урока.
   Тема была интересная, как считала Оксана; это была когда-то ее дипломная работа. Называлась она «Развитие дисперсных диаспор Санкт-Петербурга в советский и постсоветский периоды истории России». Никаких дополнительных материалов на этом уроке ей не требовалось и, заглянув в учительскую за классным журналом и еще раз бросив взгляд на кипу тетрадей на столе ботаника, Оксана решила, что отпустит Тимку к деду с бабкой, даже если он плохо напишет контрольную.             


     На перемене Оксана не обнаружила тетрадей на столе Кудовчина. Никто не видел, как и когда они исчезли.
     Выйдя из учительской озадаченной, она остановила проходившую мимо техничку:
-- Не заходили ли вы в учительскую? – задумчиво посмотрев на пустое ведро в руке служителя чистот, спросила Оксана.
   Та, перехватив ее взгляд, улыбнулась:
- Вы, милочка, суеверны. Никак пропало что?
- Да. Со стола Кузьмы Ильича исчезли тетради.
- Так, может, он их и забрал, - техничка поставила ведро на пол и оперлась на швабру, видимо приготовившись к продолжительной беседе.
- Он не мог их забрать. Он болен.
- Он, может, и болен, но не на столько, чтобы тетради не поднять. Я его сегодня со стопкой тетрадей видела. Нес. Поздоровался. Сказал зачем-то: «Вот, несу». А мне оно интересно? Ну и неси себе.. Проверять, сказал, надо. Так что, думается, тетради не пропадут.
   Оксана поняла, что вечером придется ботанику позвонить.
Во-первых, необходимо узнать Тимкину оценку за контрольную, а во-вторых… Во-вторых, Оксане показалось странным, что Кузьма Ильич забрал тетради на проверку; ведь она отчетливо помнила, что после последней записи в тетради Свиридова резюме ботаника есть. Зелеными чернилами; старик один пользовался такими. Оценки в тетрадях он не ставил, успеваемость учеников отмечал где-то у себя в записной книжке. Получалось, что у него всегда при себе все данные по всем, кому он преподавал естествознание. В тетрадях же он обычно кратко записывал совет по качеству изложенного. Коллеги такую методу находили странной, но результаты она давала.
   Как бы то ни было, а до вечера Оксана выбросила из головы и ботаника и методы его работы.
   Вечером же позвонил Свиридов. Попросил быстрее проверить его работу. Якобы звонил его дедушка и торопил с приездом.
   Оксана только что поужинала и за тетради еще не бралась. Позвонила Кудовчину; трубку никто не брал. Оксана перезвонила Тимке и посоветовала ему для ускорения процесса съездить на квартиру к Кузьме Ильичу и посмотреть дома ли он. 
   Снабдив Тимофея адресом, не без труда раздобытым через директора школы, Оксана углубилась в проверку контрольных работ.
   Через некоторое время позвонил Тимка. Сообщил, что дверь никто не открывает, и из квартиры звуков никаких не слышно.
- Откуда ты звонишь? – осведомилась Оксана.
- С мобильника. Стою на лестнице и не знаю,  как быть. Оксана Леонидовна, что же делать? Мне к деду надо.               
- Поедешь, поедешь к деду, - успокоила ученика классная. – Но завтра. Вечером.

    Тимкины  пращуры, как и полагается деду с бабкой, людьми были пожилыми, и обитали, по словам Тимофея, где-то в Грузино. Дед, Андрей Тимофеевич Свиридов, старикан был, каких много среди отставных военных. Без малого восьмидесятилетний худой человечек, тщедушный на вид, но жилистый и не по годам  физически сильный. Большой мастак полакомиться водкой, пил не до упаду, и пьяным, обычно, ругал дом, в котором жил, огород с деревьями, бабку и кроликов, которым траву косил исключительно трезвым. Пока кролики не накормлены – капли в рот не брал. Имеет боевые награды, но на фронте не был; все награды получил во время срочной и сверхсрочной служб на Дальнем Востоке, где в районе Находки охранял лагеря с заключенными. Эту часть своей жизни Андрей Тимофеевич вспоминать не любил.
    Трезвым с собеседниками бывал обычно молчалив, насуплен и внимателен; в разговоре же запускал частенько повелительные нотки. Свой большой двухэтажный дом с двумя просторными верандами Андрей Тимофеевич  старается содержать в порядке, поскольку летом верхний этаж сдает интеллигентному семейству. Денег от пенсии и аренды хватает на пропитание и лекарства для бабки. Та, будучи грузной и до сих пор на голову выше супруга, ходит с трудом, опираясь на палочку… В конце зимы и весной в иные дни бабка перемещается даже с двумя палками, чем крайне раздражает Андрея Тимофеевича. Он, однако, в такие дни хоть и ругает ее, но близко старается не подходить, по опыту зная, что опершись на одну клюку, Ядвига Сергеевна другою может действовать как самурайским мечом, а то еще и ногой взбрыкнуть.
     Ядвига Сергеевна в девичестве была уроженкой Владивостока. Дочь портового железнодорожника, в прошлом красного партизана, отсидевшего после Войны за саботаж, и комсомолки, обустраивавшей «край нашенский» по путевке ЦеКа и зову сердца. Матери Ядвига Сергеевна не помнила;  ее отец все, что знал о матери, унес с собой в могилу. Дочку же выдал замуж за конвоира, водившего его на работы вне зоны.
- Ты на станцию ходил-не ходил? Звонил-не звонил Тимке? – Ядвига Сергеевна всматривалась с крыльца в огород,  где Андрей Тимофеевич вместе с собакой что-то дружно закапывали.
    Видя, что ее благоверный никак не реагирует на вопрос, Ядвига Сергеевна осторожно спустилась ступенькой ниже и умышленно громко стукнула костылями. Дед прекратил закапывание, глянул на супругу и направился к дому. Собака, низкорослая дворняга цвета пыльного асфальта, быстро обнюхала место, где помогала деду что-то прятать, и поплелась за хозяином.   
    Проходя мимо жены в дом, Андрей Тимофеевич недовольно проворчал:
-- Звонил-не звонил.. Сказал же, что приедет, значит приедет.
-- А сегодня утром-то ты звонил? – не унималась Ядвига Сергеевна, - а то уж все приготовлено, а ни слуху, ни духу. Ты бы, Дюшенька, сходил на станцию, узнал бы, когда ждать-то.
-- Ты бы Ягода-ядь, поменьше мне советов советовала, - Андрей Тимофеевич обернулся в дверях, - все не привыкнешь, что не в стране  советов живем.
-- Да ты никак ругаешься? – Ядвига Сергеевна неспешно разворачивалась к деду.
    Тот вошел в дом и, остановившись у зеркала в прихожей, глянул в него и еще недовольнее произнес:
-- Да нет пока.
   Ядвига Сергеевна придержала одной клюкой закрывающуюся дверь и мягко пожурила деда:
-- Неправильно ты ругаешься, Дюшенька. Как бы нам со снедью-то не поторопиться? Ты-то все ли приготовил?
-- Все-все, - дед продолжал недовольно разглядывать себя в зеркале. – Надо только косорыловки припасти; на всякий случай побольше…
   Он оторвался от зеркала и двинулся куда-то в недра дома. Собака, прощемившись мимо Ядвиги Сергеевны, составила ему компанию.
-- Яблошной искрометной, - раздался из глубины дома торжественный голос Андрея Тимофеевича.

    А в это время  в Городе был в разгаре такой же четверг, как и в Грузино. Учебная рутина в школе подходила к концу, и двоеборец Роман Ильич Никитин предложил Оксане свой сорок первый Москвичъ для поездки к дому ботаника.
    Оксана, так и не дозвонившись в течении дня до Кузьмы Ильича, решила навестить-таки Кудовчина, и приняв предложение Никитина, заставила Тимку Свиридова ехать к ботанику с ней. 
    Никитина компания ученика нисколько не смутила, и всю дорогу до шестой линии он двусмысленно пошучивал, чем пару раз развеселил даже Тимку.
    Дверь кудовчинской квартиры была заперта. Обзвонив соседей, но так ничего и не выяснив, троица встала перед выбором: кого звать на помощь. Милицию или спасателей. Рассудив, что спасатели, хоть и лучше, но без милиционера вскрывать квартиру могут и отказаться, Никитин предложил позвонить своему приятелю-менту. Забрав у Тимки мобильник, он из своего извлек номер приятеля и по Тимкиному подробно изложил суть проблемы.
- Держи, - вернул он телефон Свиридову. – Результаты контрольной важны тебе, вот ты и попал на время.   
- Роман Ильич человек крайне экономный, и собственное время терять не любит, - прокомментировала ситуацию ученику классная. – Он хочет помочь.
   Тимка лишь хмыкнул, убирая мобильник в карман.
   Приятель Никитина приехал довольно быстро. Жил он на Наличной, и выслушав по телефону Никитинскую повесть, прихватил с собой набор отмычек.
   Двоеборец официально представил Оксане с Тимкой стража порядка, отрекомендовав его как Андрея Андреевича Стечника.
   Оксане мент показался приятным. Он недолго возился с дверью, и когда все вошли в прихожую, она рассмотрела его получше. Андрей Андреевич был светловолос, улыбался широко и, казалось, постоянно, демонстрируя при этом солидных размеров зубы. И только при долгом  наблюдении за ним Оксане показалось, что за частым улыбанием кроется попытка скрыть едва заметную заячью губу.
   Когда еще ждали Стечника на лестнице, Никитин в нескольких словах описал своего друга Оксане с Тимкой. По словам двоеборца Андрей Андреевич был человеком невспыльчивым, хотя, в экстремальных обстоятельствах мог напортачить не только во вред окружающим, но и себе.
Скуповатый и женатый, Андрей Андреевич воспитывал двух дочерей и был склонен к демагогии. Долгий разговор с ним по телефону Никитин объяснил именно этим его  качеством.
- Вылитый заяц-людоед, - шепотом охарактеризовал милиционера Оксане Тимка, когда в прихожей общими усилиями они обнаружили наконец-то выключатель.
- Все стоим там, где стоим, - сказал Стечник, - спичками и зажигалками не пользуемся.
   Он вынул из кармана фонарик и добавил:
- Руками ничего не трогаем.
- Пользуемся другими частями тела, - сострил было физрук, глянув на Оксану.
   Та осматривала пространство и мельком Стечника. Рослый и широкоплечий он показался ей таким, о ком говорят: детинушка.
   Высоченный потолок во всей квартире Кудовчина был отделан дубом. Длинный коридор упирался в туалет с ванной и уводил налево в узкую как пенал кухню. Это была единственная комната, в которой дуба на потолке не было. В коридоре, напротив двери в огромный зал, стоял древнейший шкаф, на котором лежали два кожаных чемодана. Чемоданы выглядели старинно, но не ветхо. Рядом со шкафом, ближе к входной двери, на самодельной полочке – набор обуви. Ботинки и туфли на ней казались сшитыми на заказ, но довольно ношенными. Перед ними на полу разлилась лужа гелеобразной жидкости с зеленоватым оттенком. 
   Стечник присел возле лужи, всмотрелся в нее, и рывком нагнув голову, принюхался.
- Да ты носом ткнись, - посоветовал Никитин и прошел в зал.
- Рома, шастай аккуратно, - проигнорировав совет приятеля, сказал Стечник, - непонятно что разлито..
  Оксана с Тимкой последовали за физруком в комнату, которая, видимо, служила Кудовчину и гостиной и кабинетом. Стол в центре размером был едва не с бильярдный. Сходство было бы вообще полным, если бы не отсутствие бортов с лузами. Зеленое сукно его поверхности по краям ограничивалось узкими дубовыми столешницами. С потолка к центру стола на витом проводе свисала лампа в матерчатом абажуре. Окно с синевато- красными витражами протянулось во всю стену напротив двери в коридор. Еще одна дверь, широкая и двустворчатая, слева от вошедших, вела в спальню. То, что это – спальня, демонстрировала большая железная кровать, видимая через дверной проем… На шкаф, книжную полку почти до потолка, и маленький круглый столик с двумя, в стиль ему сделанными стульями, приходилось совсем мало места. Окно здесь тоже было сплошной витраж. И хотя было втрое меньше гостиного, так же занимало всю стену. Вообще стены в квартире были максимально спрятаны книжными шкафами.
Даже массивный кожаный диван в зале был выдвинут ближе к столу, и к его спинке сзади был приставлен невысокий книжный шкафчик.. Вся мебель, кроме стола и дивана это были еще три стула и банкетка, и даже стремянка возле одного из шкафов, выглядела как гарнитур какого-нибудь тысяча восемьсот затертого года. Видимые между дубовым потолком и шкафами стены кое-где закрывали картины.
- Очень похоже на любительскую мазню, - определил живопись физрук.
- Отсюда трудно разглядеть, - добавил милиционер. – На стремянку, что ли, залезть, - высказал он мысль вслух.
- Вы разбираетесь в живописи? – спросил его Тимка, и не дождавшись ответа, удивленно провозгласил:
- А телевизора-то нигде нет.
- Ушел видать, - покосившись на школяра, молвил Стечник. – Увидишь телевизор, выключи.
   Побыв в квартире Кудовчина минут двадцать, педагоги с милиционером и школьником так и не обнаружили ничего примечательного, кроме обстановки, витражей с потолком и лужи в прихожей. Никакого беспорядка и следов борьбы; три костюма, в которых Кузьма Ильич давал уроки, были на месте. Кровать в спальне не разбиралась. На столе лупа с массивной рукоятью и Оксанины комиксы. «Опять комиксы.», - подумала Оксана. «За такое короткое время человек пенсионного возраста пристрастился к комиксам?».
   Два одинаково согнутых пополам номера. Оксана разогнула один. Комиксы как комиксы; отгадок больше не стало. Машинально оставила один журнал в руках, разглядывая достопримечательности ботанического жилища.
   Когда отмычки заперли дверь, и все разместились в «Москвиче», Стечник закурил. Оксана обратила внимание на то, что он прихватил с собой  оставшийся номер комиксов.
   Никитин скептически поглядел на коллегу с приятелем и спросил Тимку:
- А тебе комиксов не досталось, бедолага? Нечем будет развлекаться в электричке?
- Мне не до развлечений, - Тимка покосился на журнальчики в руках классной и опера. – Зачем вам это, Оксана Леонидовна? – кивнул он на комиксы.
- Метро рядом. Давай-ка дуй на вокзал, - не ответив на его вопрос, сказала Оксана.
  Тимка, обрадованный тем, что его отпускают, не взирая на неясность с контрольной, церемонно попрощался со всеми и направился в сторону Среднего Проспекта.
- Ну и что мы имеем? – начал Стечник, задумчиво глядя вслед удаляющемуся Тимке и похлопывая себя по колену свернутым в трубку журналом. – Ничего существенного… Он, что? Геолог? Этот ваш преподаватель, - милиционер все-таки изучил содержание книжных полок, поползав со стремянкой  по квартире Кудовчина, - основная масса книг по геологии.
- Странно, - сказала Оксана. – Методических пособий целые залежи…
- И все эти пособия исключительно по геологии, - добавил Стечник, выбрасывая за окно окурок. – И комиксы эти… у него внуки есть? Или вообще родственники какие-нибудь?
- Чердак у него подрубило, и всего делов, – Никитин запустил двигатель и весело поглядел на спутников. – Не ломайте вы голову; если не объявится через три дня, тогда и будете беспокоиться. Комиксов старик насмотрелся и рванул огни зажигать…
- Потолок у него дубовый, - почему-то вдруг произнес Стечник.
- Ты чертовски наблюдателен, - усмехнулся двоеборец. – Да хоть стоеросовый… Дубовый потолок от потери крыши не страхует. А тут весна, вечеринка. Уединение с Оксаной Леонидовной; вот башня и поехала у старика… Короче, куда едем?
- Подожди, - Стечник положил руку на плечо Никитина и вопросительно посмотрел на училку. – Какая вечеринка?
   Оксана поняла, что теперь в школе  о ее хобби узнают все. Опер слишком доброжелательно глядел ей в глаза, жестом ладони как бы предлагая говорить:
- Вы что-то знаете, Оксана?
- Да, Оксана Леонидовна, - Никитин развернулся в кресле. – Что вы делали с
Кузьмой Ильичем в комнате, пока все скучали?
    Оксане пришлось выложить все, что произошло во время празднования Восьмого Марта у нее дома. Двоеборец, узнав о ее увлечении рисованием, округлил глаза и выхватил у приятеля свернутый в трубку журнал.
- Тут же автором указана какая-то Анна Комель…
- Это псевдоним, - ответила Оксана. – А насчет того, как вы скучали, будете рассказывать в сауне.
- Какая еще сауна? – Стечник начал путаться.
- Это к делу не относится, - Никитин повернулся к рулю и включил передачу.– Это относится к те-елу, - мечтательно протянул он.
- Отвези-ка меня домой, - вздохнул опер, и Никитин, вырулив на Большой Проспект, направил машину в сторону Гавани.
     Высадив приятеля возле дома, двоеборец предложил Оксане показать ему рисунок, так сильно подействовавший на ботаника, и выразил готовность поехать для этого к ней домой:
- Может, у меня тоже что-нибудь зазвенит, - ухмыльнулся он через плечо.
- Поезжайте лучше к себе и готовьте коньки, - сказала, выходя из машины, Оксана. – А комиксы лучше покупать, - добавила она напоследок.
- Давайте я вас хоть до Приморской подброшу, - не унимался двоеборец. – А коньки у меня готовы и, кстати, для вас тоже.
   Оксана отмахнулась от физрука и направилась в сторону метро.